Приемная была небольшой. За стойкой, больше напоминающей один из постов БИЦа, чем место секретаря, сидел дюжий мичман. Когда Берс шагнул внутрь, он окинул его вопросительным взглядом.

— Лэр, курсант Рюрик, личный номер ОУ-231, Танакийской его императорского величества высшей школы пилотов, второй сектор, подгруппа А-73, по вызову шип-коммандера, лэр.

Мичман молча выслушал доклад, сумрачно кивнул и, нажав пару клавиш, протянул руку:

— Идентификационная карточка?

Берс четким движением протянул ему кусочек пластика. Мичман сунул его куда-то внутрь консоли, мгновение рассматривал огоньки на пульте и, кивнув, указал на дверь:

— Входите.

Кабинет шип-коммандера Сарпея, с одной стороны, был абсолютно не похож на кабинет адмирала Эсмиера. Тот был образчиком позднеэзонеройского стиля, имел окна и нес на себе отпечаток антикварности. Этот явно был переделан из какого-то намного большего помещения и строго функционален. Но, с другой стороны, они чем-то неуловимо напоминали друг друга. Вероятно, тем, что оба были для своих хозяев не символом престижа, а рабочим местом.

Шип-коммандер Сарпей молча выслушал доклад и, кивнув в сторону силового стула, мгновенно возникшего у закругленного края стола, приказал:

— Садитесь, курсант.

Берс сделал шаг вперед и опустил свой тощий зад на белесый контур, обозначавший седалище силового стула. Шип-коммандер некоторое время молча его разглядывал, потом раздраженно скривился и заговорил:

— Я хочу знать, откуда вы взялись на мою голову?

Берс выдержал паузу, ожидая, не будет ли продолжения, а потом осторожно начал:

— Мы обучаемся по программе департамента колоний…

Сарпей прервал его жестом:

— Да ладно, не надо мне вешать на уши все это дерьмо. Я сорок лет проболтался на границе зоны «А» семнадцатого бут-сектора и знаю ее на несколько световых лет в глубь Большой пустоты. Там нет и никогда не было колонии с названием Землийа.

Берс замолчал, несколько мгновений размышляя над тем, что предпринять.

Он почувствовал, что вранье здесь не пройдет, но говорить правду тоже не очень хотелось. Однако шип-коммандер молча сверлил его требовательным взглядом, всем свои видом давая понять, что мгновенно раскусит любую ложь, к тому же, неизвестно почему, у Берса сложилось впечатление, что Сарпей тоже несколько опасается этого разговора, поэтому он решил рискнуть:

— Дело в том, лэр, что мы не совсем колония.

— То есть? — усмехнулся шип-коммандер.

— Вернее, совсем не колония.

— Аборигенная цивилизация?

— Да, лэр.

Шип-коммандер удовлетворенно кивнул:

— Так я и думал. — Он помолчал несколько мгновений, а потом вдруг повторил то, что спрашивал у Берса адмирал Эсмиер около года назад в своем собственном кабинете: — Расскажите мне о своей планете, курсант.

Берс уже открыл рот, но тут у него на сердце будто повеяло холодом. Он вздрогнул и замер, изо всех сил стараясь понять, откуда тянет опасностью.

Рисунок ускользал. Насколько в бою все получалось легко, настолько же было трудно сейчас.

Шип-коммандер удивленно спросил:

— Что с вами, курсант?

— Я… простите, лэр. — И Берс, которому наконец удалось поймать узор Рисунка; вскочил на ноги и пулей вылетел из кабинета.

Он вывалился из гравилифта, когда его опорная площадка только показалась из-под верхнего обреза проема двери, и рванул по коридору. К счастью, тот был почти пуст. Шагов за сорок до видневшегося впереди открытого люка в ангар, после последнего поворота, он услышал скрип такелажных цепей и слаженный рев десятков глоток.

— И-и р-р-раз, и-и р-р-раз, и-и р-р-раз, а ну еще, а ну давай, э-х-х-х-хех, — И полупридушенно: — Шабаш, встала.

Берс еще наддал, почти физически ощущая, как тают последние секундочки, и, едва вписавшись в проем аварийного люка, влетел в ангар. У левой стены шагах в сорока от входа из-под брюха шип-матки, на тусклом фоне которого был хорошо виден обнаженный, маслянисто поблескивающий сердечник ускорителя, выползали два десятка взмыленных курсантов, среди которых выделялось белой пеной на черной коже лицо Энтони. Берс на мгновение остановился, а потом ринулся вперед, заорав на ходу:

— В сторону! Он сейчас рухнет, все в сторону!

Энтони среагировал первым. Схватив за шкирку ошарашенного Млокен-Стива, он рванул вперед, по пути успев на ходу стиснуть локоть пайлот-коммандера.

Остальные танакийцы рефлекторно бросились за ними. Пробежав шагов двадцать, пайлот-коммандер опомнился и, резко затормозив, вырвал локоть из цепких пальцев Энтони, развернулся к нему, свирепо оскалился и начал:

— Вы! Курсант! Вы что, с ума…

Но в это мгновение со стороны шип-матки раздался резкий, басовитый звук, будто лопнула какая-то гигантская струна. Это чудовищная цепь, которая держала основной вес сердечника, неторопливо, будто при замедленном воспроизведении, распалась на две неравные части. Правая половина цепи плавно и величаво рухнула на припаркованные у стены двухместные «пустолазы», превратив их в искореженное и фонтанирующее сжиженным азотом из разбитых топливных баллонов крошево, а левая гулко грянула о стену ангара и, смяв двухдюймовый лист перегородки, будто тонкую бумажную салфетку, вышибла его в соседний отсек, а потом сползла по стене и рухнула на пол. Сам сердечник несколько мгновений повисел на шпильках, которых было установлено всего дюжина из положенных почти полутора сотен, а потом, сопровождаемый пулеметной очередью ломавшихся шпилек, рухнул на пол ангара. Несколько мгновений в ангаре стояла полная тишина, нарушаемая только затихающим шипением азота, потом кто-то севшим голосом просипел:

— Ой, мамочки!

Все вздрогнули, пайлот-коммандер захлопнул разинутый рот и повернулся к Берсу:

— Откуда вы знали, курсант?

Берс пожал плечами:

— Почувствовал, лэр. — Он не договорил, что из-за этого предчувствия ему пришлось чрезвычайно невежливо покинуть кабинет начальника базы.

Пайлот-коммандер поежился и, вздохнув, произнес:

— Шип-коммандер сожрет меня вместе с подтяжками. — Потом лицо его изменилось, он бросил на Берса несколько смущенный взгляд и пробормотал: — Э-э-э, спасибо, курсант.

Тут прорвало и остальных, все столпились вокруг Берса, принялись хлопать его по плечам, бормотать благодарности и нервно смеяться. Берс терпел это где-то полминуты, потом Энтони почувствовал, что тому становится не по себе. Он протолкался к Берсу и выдал фразу:

— Спокойно, парни, если теперь вздумаете совать голову, скажем, под лобовую башню — зовите, — После чего увел Берса под аккомпанемент хохота, в котором, однако, все еще были слышны истерические нотки.