сделались уже бесполезными для неприятеля. Главные силы турок располагались по западной опушке Крынгу-Мейлорского леса, напротив австрийцев. Длинный неоконченный неприятельский ретраншемент был прикрыт с обоих флангов глубокими топкими оврагами, по которым протекали речки. Правда, между левым флангом и оврагом имелась удобная для движения полоса, но ее защищали сильные батареи, выдвинутые турками на пологую возвышенность деревни Богсы.

Суворов положил овладеть сперва Богсой, а затем атаковать крынгу-мейлорские позиции. В час дня войска двинулись: русские на левый турецкий фланг, австрийцы — на центр и правый фланг. Великий визирь, опасаясь полного поражения, собрал тысяч сорок конницы и, хоть сам и был болен, выехал впереди в коляске. Огромная масса турок обрушилась на австрийцев, окружив их левое крыло. Следуя совету Суворова, Кобург отбивался картечью в отражал атаки на штыках. Однако все новые полчища всадников теснили белые австрийские каре. Кобург посылал генерал-аншефу адъютанта за адъютантом, прося помощи.

— Скажи, чтобы держались, — отвечал Суворов, — а бояться нечего, я все вижу!

Русский полководец еще ничем не мог помочь своему союзнику. Под сильным артиллерийским огнем он вел свои каре на Богсу, отражая наскоки конницы. Русская артиллерия действовала столь успешно, что заставляла турок два раза свозить орудия с позиций и наконец вовсе убрать их. Богса пала. Не останавливаясь, на полном марше Суворов перестроил своя порядки. Он развернул каре первой линии, в промежутки поместил кавалерию, а казаков и арнаутов расположил по флангам, присоединив слева и австрийских гусар. Не прекращая энергичного артиллерийского огня, он начал сближаться с австрийским корпусом, пока русский отряд не составил с ним одну, несколько вогнутую линию.

Суворов послал дежурного полковника Золотухина к Кобургу с предложением начать одновременную атаку. Принц на все согласился. «С крыл кавалерии, от пеших каре, как от прилежащих цесарских, учинили из орудиев в лес и ретраншемент жестокие залпы, и турецкие пушки умолкли… Я велел атаковать, — сообщал в реляции о решающем моменте сражения Суворов. — Сия пространная страшная линия, мещущая непрерывно с ее крыл из кареев смертоносные перуны, приблизившись к их пунктам сажен до 400, пустилась быстро в атаку. Не можно довольно описать сего приятного зрелища, как наша кавалерия перескочила их невозвышенный ретраншемент…»

Конница с ходу врубилась в оторопевших янычар. Придя в себя, турки с яростью отчаяния бросились с ятаганами и кинжалами на кавалеристов, но в это время загремело раскатистое «ура». Подоспела и ударила в штыки русская пехота. Суворов, весь день находившийся в гуще боя, кричал солдатам:

— Ребята! Смотрите неприятелю не в глаза, а на грудь. Туда придется всадить ваши штыки!

К четырем пополудни победа над стотысячной турецкой армией была обеспечена. Напрасно визирь, забыв об изнуряющей его лихорадке, пересел на лошадь и с Кораном в руках пытался остановить бегущих. Он даже приказал стрелять в них из пушек. Ничто не помогло: турки устремились к Мертинесчи, где находился самый большой лагерь. Когда Суворов с Карачаем обогнули Крынгу-Мейлорский лес справа, а Кобург — слева, им открылась долина, простиравшаяся на семь верст до реки Рымника. Она являла зрелище бегства, беспорядка и гибели. Пехота не поспевала за отступавшими, и турок беспощадно преследовала кавалерия союзников. Армия великого визиря потеряла здесь гораздо больше солдат, чем во время сражения.

Река Рымник у Мертинесчи прикрывалась земляными окопами, но никто не помышлял защищать их. Единственный мост был загроможден обозами. Турки в панике бросались в воду и во множестве тонули. Только сумерки спасли беглецов от полного истребления. Сам визирь успел переправиться через Рымннк, но, не перенеся позора, скончался вскоре в какой-то румельской деревне. Весь его обоз, сто знамен, восемьдесят пушек и даже шатер, богато вышитый золотом, достались союзникам.

Измученные длительным походом и тяжелым сражением, союзники расположились биваком перед Мертинесчи, в полуверсте друг от друга. Во главе огромной свиты к Суворову явился принц Кобург.

— Позвольте, мой великий учитель, засвидетельствовать всю мою благодарность за славное участие, которому одолжены мы победою и обильными следствиями, от нее происшедшими, — сказал прямодушный принц. «Генерал Вперед» — так стали называть австрийцы Суворова после Рымника.

В свой черед русский полководец высоко отозвался о мужестве австрийцев, снова отличив перед всеми Карачая. Он назвал венгерца истинным героем и заявил, что тот больше других содействовал одержанию победы. Этим признанием заслуг Суворов окончательно полонил сердце отважного кавалерийского генерала. Своего третьего сына, родившегося 7 августа 1790 года в Пеште, Карачай назвал в честь Суворова Александром и просил великого полководца быть крестным отцом ребенка.

На другой день после победы прямо на Рымникском поле был отслужен благодарственный молебен. Русские солдаты, выстроившиеся в одно большое каре, украсили себя зелеными ветками. Затем генерал- аншеф обратился к войску с речью. Гром рымникской виктории отозвался в Петербурге салютом, колокольным звоном, поздравительными речами, восторженными признаниями заслуг Суворова со стороны Екатерины II и ее приближенных. Австрийский император пожаловал русскому полководцу титул графа Священной Римской империи. По-царски наградила Суворова Екатерина. Графское достоинство с названием Рымникский, бриллиантовые знаки Андреевского ордена, шпага, осыпанная бриллиантами, с надписью «Победителю визиря», бриллиантовый эполет, драгоценный перстень — весь этот алмазный дождь, осыпавший полководца, не мог так порадовать его, как долгожданный орден Святого Георгия 1-й степени. И снова надобно отметить роль Потемкина, которому императрица писала после Рымника: «Хотя целая телега с бриллиантами уже накладена, однако кавалерии Егорья большого креста посылаю по твоей просьбе, он того достоин…»

«Графиня и имперская графиня, — обратился Суворов к дочери, — …у меня горячка в мозгу… Слышала, сестрица, душа моя, еще от великодушной матушки рескрипт на полулисте, будто Александру Македонскому, знаки Св. Андрея, тысяч в пятьдесят, да выше всего, голубушка, первой класс Св. Георгия. Вот каков твой папенька за доброе сердце! Чуть, право, от радости не умер!»

Рымникское сражение — одна из вершин суворовского военного искусства. В этом сражении наиболее полно проявились черты мастерства Суворова: всесторонняя оценка обстановки, решительность, быстрота действий, внезапность и неограниченное влияние полководца на войска. Действия Суворова изумляли: в то время как две огромные союзные армии — Потемкина и Лаудона — занимались второстепенными задачами, двадцатипятитысячный отряд нанес решительное поражение главным силам Турции. Война могла бы, вероятно, окончиться в том же году, если бы после Рымника последовали энергичные наступательные операции за Дунаем.

Впрочем, «обильные следствия» рымникской победы, о которых упоминал Кобург, не замедлили сказаться на ходе кампании. Русские войска очистили все пространство до Дуная, заняли Кишинев, Каушаны, Паланку, Аккерман. 14 сентября пал приморский замок Аджибей, на месте которого через несколько лет возникла Одесса. Армия Потемкина окружила Бендеры. Гарнизон из шестнадцати тысяч солдат и трехсот пушек сдался без всякого сопротивления. Ослабление турецких сил и ужас, вызванный разгромом на реке Рымнике, позволили Лаудону изгнать турок из Банната и в конце сентября овладеть Белградом. Принц Кобург занял Валахию и вступил в Бухарест.

Суворов вернулся в Бырлат. Ему предстояло проскучать в бездействии почти год.