Зерно и муку было разрешено продавать только на главном рынке, том, что у щита. Все булочные теперь находились под строгим надзором: они обязаны были выпекать хлеб хорошего качества и по неизменной цене: единственное, что могли булочники, находясь в рамках жесткой экономии, это по согласованию с Хлебной Коллегией уменьшать вес булок.

Коллегия взялась за дело решительно: с Горы на рынок спустилась целая процессия и там, на рыночной площади, под звуки труб глашатаи огласили запрет на вывоз хлеба из города.

Рядом с указом о запрещении тараканьих бегов на щит повесили и этот новый указ. На дорогах поставили караулы, проверяющие все повозки.

А в городке Служба Надзора за Порядком стала заниматься любимым делом: устраивать обыски. Это делалось с целью учесть всё имеющееся в Отстойнике зерно. И муку.

На случай, если дело обернется совсем туго, Гора оставляла за собой право скупать (предусмотрительно учтенное при обысках) зерно и муку по фиксированным ценам и направлять их в городские булочные.

Народ непатриотично пытался спрятать мешки с зерном куда подальше.

Первым делом, конечно, нагрянули к нам в Огрызок.

Но Профессор был стреляный гусь и в хлебные кризисы за свою жизнь попадал не раз. Как только погода ухудшилась, и стало известно, что мы отрезаны от всего мира, он укрыл неприкосновенный запас зерна, масла и сушёной рыбы в таинственных катакомбах под резиденцией, где найти их не смог бы даже весь наличный состав Службы Надзора за Порядком столицы, прибудь он сюда. К нашему безумному интересу, после этого он наложил на подвал заклятье.

Вот это было в новинку.

Профессор не только применил магию, но ещё и в практических целях! Раскрыть заклинание он наотрез отказался, как мы не пытались его уговорить

Но Служба Надзора не зря нас посетила, у каждого своя работа и плановые обыски надо было уважать.

Поэтому они тщательно пересчитали все мешки зерна на складе представительства, да еще нашли около полудюжины в укромных углах.

Обыск возглавлял симпатичный молодой человек с удивительно пушистым хвостом, улыбчивый и остроглазый. Чувствовалось, что искать ему нравится, а «вообще руководить» нравится еще больше.

— Старый знакомый… — шепнул мне на ухо Рассвет, когда мы с ним наблюдали, как потрошат наш кухонный подвал. — Ветер его зовут. А обзывают Сквозняком. Он и в тот раз у нас обыск проводил, когда соль искали. В кабинете Профессора бумаги проверял. Дотошный человек, всю мою переписку с Горой, а там четыре толстенных папки, прочёл. А у Профессора, представляешь, в корзину для ненужных бумаг залез.

— Соль искал? — спросила я в полном восторге от дотошного представителя Службы Надзора.

— Не иначе! — присоединился к моему веселью Рассвет.

В целом обыск прошёл спокойно.

Были все наши, кроме Льда — он избегал присутствовать на таких мероприятиях, считая, что чем меньше будет сталкиваться с официальной властью, тем лучше будет для дела. И поэтому он с самым серьёзным видом взял карандаш, лист бумаги и книгу про Смелых в качестве подложки (она была весьма представительна и в длину и в ширину) и пошёл на рынок переписывать указ со щита.

Но в его отсутствие Копчёный, который уже воспринимал кухню, как личную вотчину, не смог вынести вторжения на свою территорию чужаков и кинулся отстаивать права угнетаемых.

Пока мы сообразили, почему это обыск вдруг застопорился, а надзорщики кричат, словно им хвосты дверью придавили, Копчёный успел поцарапать всех обыскивающих.

С большим трудом, подключив Града, мы втроем загнали разбушевавшегося котёнка в корзинку и закрыли там. Стало безопаснее, но не тише.

Копчёный начал завывать из корзины, как зимний ветер в горах.

Это, почему-то, настроило Града на лирический лад и, пока представители власти мазали царапины слезой Медбрата, которую, сжалившись над бедолагами, я выдала из кухонных запасов, Град растроганно сказал, вглядываясь поверх наших голов в что-то, совершенно не видное остальным:

— А я студентом жизнь весёлую вел… Дома частенько не ночевал. Мама моя очень по этому поводу переживала. И однажды, рассказывает, когда меня дома не было, она услышала, как под окнами плачет кто-то. Мама решила, что это младенца нам подбросили, которого я вот так, не ночуя дома, нагулял. Взяла фонарь и пошла на улицу: внука искать. Вышла, — а это кот так орет. Весна.

— Нашла младенца-то? — спросил Рассвет, замороченный всем этим бедламом.

— Какого младенца? — с недоумением переспросил Град.

— Покажите подвалы, — подошел к нам, потирая свежую царапину на щеке, остроглазый руководитель обыска.

Мне — персонально — улыбнулся. Хорошо так улыбнулся, взбадривающе. Такой вот улыбкой, когда сразу понимаешь, что ты ещё, слава Сестре-Хозяйке, в возрасте, когда лекари говорят тебе «раздевайтесь», а не «покажите язык».

— А у него глаза косые… — тут же заметил Град, чуть Служба Надзора перешагнула за порог кухни, удаляясь в подвал, куда их повел Рассвет.

— Не заметила, — с удовольствием отозвалась я. — У него всё, что надо, прямое.

— Люди с такими хвостами ветрены и легкомысленны, — предпринял новую попытку охаять офицера Службы Надзора Град. — Вот посмотри на мой хвост, — предъявил он свою заднюю конечность, — сразу видно, что такой хвост принадлежит человеку основательному, верному и заслуживающему всяческого внимания.

— Ага, то-то твоя мама младенцев по весне под окнами искала, — подтвердила я. — Что-то твоя теория выглядит как-то не убедительно.

— Да ты не видела, какой красоты и пушистости был мой хвост ту счастливую пору! — фыркнул Град. — Тогда я мог себе позволить быть легкомысленным и ветреным. Девушки толпами бросались мне на шею. Я их любил и они меня тоже.

— Ты, главное, сейчас будь недоверчив и осторожен, — посоветовала я. — Лёд отоварился приворотным зельем, не знает на ком проверить. А оно такое крепкое, что одного глотка хватит, чтобы хвост облез раз и навсегда, никакие примочки пушистость не вернут, и на любовь девушек рассчитывать будет сложно.

— Так надо было этому Сквозняку зелья и подать! — обрадовался Град. — Раз тебе его косые глаза нравятся.

— Ты хочешь, чтобы у нас каждую неделю обыски проходили? — фыркнула я. — Мне-то что, давай нальём. Потому что глаза у него не косые, а очень даже ничего. Но там зелье на Льдину заряжено, представляешь, сколько осложнений будет?

— Во времена пошли! — возмутился Град. — У девушек приворотного зелья под рукой нет, а у юношей завались, не знают, кому подлить. Куда глава представительства смотрит, непонятно!

— Глава представительства смотрит сюда, — отозвался Профессор, появившийся на пороге кухни. — Кто орёт, дети, кого вы мучаете? Не могли потерпеть, пока посторонние представительство покинут? Что после этого скажут о порядках, царящих у нас в резиденции?

— Это котёнок корзину доламывает, — объяснила я. — Он у нас, оказывается, офицерами Службы Надзора за Порядком питается.

— Какая полезная зверюшка, — заметил Профессор. — Но нам она не по карману. А где наши гости?

— Они обыскивают подвалы, — сообщил Град. — Остальное уже всё осмотрели.

— Пойду, посвечу им, — сказал добрый Профессор, снимая с полки подсвечник с огарком свечи. — А то вдруг не найдут.

Помощь Профессора в обыске подвалов оказалась неоценимой.

Благодаря ему Служба Надзора быстро их проверила, оставленные для неё мешки нашла, поставила в учетных листах крестики и с облегчением покинула представительство под завывания Копчёного.

Остроглазый Ветер, который Сквозняк, улыбнулся мне ещё разок на прощание к моему удовольствию