Жрица. Я знала, что ты <бу>дешь. Это тебя я искала глазами. Вот я принимаю тебя в объятья и иду туда, где сплетенные тела юношей уготовили ложе. Вы же все, кто здесь ни есть, дающий ли себя обтекать огненной влаге или окунающий свечу-руку или <висящий?>, воспевая славу милому рождению, <лозой на мосту?> <,> не отрывайте от нас <взоров?> и силой обмана зачаруйте себя, убедите, что это вы сможете и трепещите в моих объятиях. Вот я веду тебя к железному ложу, вы же взирайте!

Все. Мы делаем это!

Ожидающий очереди. Настал и наш черед! Не сходя с моста, мы обтекаемся огненной влагой и стоим <,> как дубы в половодье. То один, то другой из нас падает, но мы созерцаем тебя, созерцаем. Мы волим это!

Умирающий юноша, подымающийся на локте. О <,> как стонет он и трепещет в ее объятьях! О! Это я… (Падает.)

Юноши моста. Мы поем славу милому рождению, но мы не отрываем глаза от той, кто расточает ласки испепелившему руку. Как стонет он!

Прислужница. Забыли они в своих ласках про все. И взирающие на них забывают о другом. Таинству их причащаются <,> и пролитому вину <,> и преломленному хлебу приобщаемся духовно все. Но что это! Поток возвращается в старое русло. Рушится мост; один за другим падают под яростью волн юноши и не успевают заменить их. Как лес обрушаются толпы ожидающих очереди со слабым возгласом <“О!”> Яростн<ей> и яростней волны… Видно <,> хотят отнять у нас царицу; а она забыла о всем… Ах, огненные волны погребли ег<о> и ее. Ах <,> все потоплено вокруг холма… видно и мне пойти за госпожой <,> спустившись с холма и (л. 6 об) раздавая на пути поцелуи умирающим… (Спускается по склону.)

Не расстанусь ли с платьем? Ах! в этом плаще держал он меня в объятьях; эту запонку наколол он!

Нет! Пусть золотые волны погребут меня, но платье оставлю на холме.

Ах! как блестит золотое зеркало! Увы мне! добросаю тела милых братьев и последней ринусь сама в золотую волну!