существо, застилавшее солнце.

Он опустил предохранитель бластера и стал ловить нового монстра в перекрестье прицела, не слишком надеясь на успех — уж больно велик был противник.

Затем он услышал сухой щелчок спускового механизма и понял, что жить им осталось всего несколько секунд. В поединке с морской звездой он полностью израсходовал свою единственную батарею.

Глен Ветрин официально считался самым плохим охотником в колонии Олина Сына Небесного Духа. И не потому, что у него были слабые ноги, неверные руки или недостаточно зоркие глаза. На самом деле на ежегодных играх он легко мог бы победить любого из членов семьи Олина. Но на все уговоры духовного пастыря Глен отвечал решительным отказом. Со дня своего появления в колонии вот уже четвертый раз он бросал вызов устоявшимся традициям духовной семьи.

Дело дошло до неприличия. Молодой, полный сил мужчина четвертый год подряд отказывался завоевать для себя в честном поединке женщину, лишая тем самым свою духовную семью возможного (хотя и маловероятного) потомства.

Правила, регламентирующие взаимоотношения мужчин и женщин в общине Олина, были разумны и понятны всем ее членам.

Поскольку молодых женщин охотникам всегда не хватало, а дети рождались чрезвычайно редко, Олин решил, что любая способная к воспроизведению потомства женщина в течение года будет принадлежать тому мужчине, который отобьет ее в честных поединках на ежегодном турнире у всех возможных претендентов.

Если в течение года женщина не беременела, то она выставлялась в качестве приза на следующих играх Небесного Духа. И ее бывший муж уже не имел права участвовать в борьбе за нее.

Таким образом увеличивалась вероятность деторождения при всех последующих браках, исключался фактор взаимной несовместимости и, кроме того, женщины доставались лишь наиболее сильным и искусным в бою членам общины.

Казалось, трудно придумать более справедливые и полезные для семьи правила, но Глену Ветрину они почему-то не нравились, и он, не боясь гнева святого отца, открыто демонстрировал свое неповиновение.

Предстоящие игры между тем обещали стать весьма значительным событием хотя бы потому, что долгожданное время наконец наступило и шестнадцатилетняя красавица Ульма, вступив в пору зрелости, впервые должна была быть разыграна на турнире.

Многие охотники мечтали о дне, когда смогут вонзить свое копье в доску претендентов напротив ее имени, и вот этот день наконец наступил.

С утра глашатаи ходили по улицам поселка, сотрясая воздух звуками своих труб и грохотом барабанов — как будто без них каждый мальчишка в поселке не знал о том, что завтра с восходом солнца начнется турнир.

Глен, хмурый, как никогда, одиноко сидел в своей хижине, заперев ворота на внутренний засов, словно надеялся таким образом преградить доступ в свой дом уличному шуму и воплям, всегда сопровождавшим подготовку любого торжества.

Ночью, когда взошла вторая луна, снаружи послышался робкий, едва различимый даже для его ушей стук. Глен встал и открыл калитку. Укутанная с ног до головы в покрывало женская фигура проскользнула в его двор. Глен захлопнул калитку, проверил прочность засова и, повернувшись к неподвижно стоявшей у ворот женщине, сказал:

— Сегодня они будут следить за тобой всю ночь. Ты слишком рискуешь, Уль.

— А что мне остается делать? Если завтра ты не выступишь на турнире, если я достанусь другому охотнику, что мне делать потом, когда узнают о наших встречах?

— При всем народе я поклялся, что никогда не стану участвовать в этих игрищах. Я просил тебя уйти со мной еще год назад, но ты отказалась…

— Уйти — куда? Жить, как дикие звери?!

— А что ждет нас здесь, если даже я завтра выиграю турнир, что мы будем делать, если ребенок не родится, что мы будем делать через год, когда тебя отдадут другому мужчине, я что, должен буду спокойно с этим согласиться?

— Ты хочешь, чтобы это случилось уже завтра?

— Я этого не хочу. Но я не буду плясать под дудку этого ненормального, который называет себя Сыном Небесного Духа. Если ты согласишься, мы сегодня ночью покинем колонию, и навсегда уйдем из этого сумасшедшего дома. Наши отцы жили по другим законам. Мужчины и женщины свободно выбирали друг друга и объединялись в семьи по любви.

— Сын Небесного Духа Олин запретил слово, которое ты произнес, он проклянет тебя. Если мы с тобой убежим из поселка, нас будут травить нольдами, как диких животных. Они будут преследовать нас до тех пор, пока не поймают. Потом тебя принесут в жертву Небесному Духу. А меня… В этом поселке только один сумасшедший — и это ты, Глен. Открой калитку!

Глен снова остался один. Он не сомкнул глаз всю ночь, а утром, когда глашатаи протрубили в последний раз перед началом турнира, так и не отпер своей калитки.

Не спал в эту ночь и Святой Олин, обдумывая свое новое судьбоносное решение.

Застарелая вражда с чужаком Гленом, своим дурацким упрямством успевшим смутить умы многих молодых охотников, должна, наконец, закончиться. Глен пришел в общину четыре года назад, никто не знал, откуда он появился. Впрочем, это бы никого не касалось, если бы он уважал правила дома, в который пришел. Община по большей части состояла из тех, кто по тем или иным причинам не ужился в своих прежних поселениях.

Глен хоть и был им официально объявлен худшим охотником общины, на самом деле был лучшим воином и пользовался заслуженным уважением у молодежи.

Поэтому избавиться от него без достаточно веской причины сам Олин не мог.

Однако в эту ночь Сын Небесного Духа решил поймать сразу нескольких улатов.

Любой охотник знал, что лишь один улат водится на огромной площади в десятки квадратных километров леса и нельзя в один день поймать двух улатов, именно поэтому поговорка — «нельзя поймать нескольких улатов» — стала популярной в селении. Но Олин на следующее утро собрался опровергнуть эту поговорку.

Едва солнце позолотило своими лучами верхушки ближайших деревьев, как он взобрался на специально построенный для этого помост и сел в расписанное голубой краской кресло, соответствующее его сану.

Вокруг помоста собралась пестрая толпа его духовных подопечных: десяток молодых женщин (всего десяток — в прошлом году их было двенадцать), двое младенцев и их гордые счастливые отцы, а также около пятидесяти молодых, способных к работе и битве мужчин.

«Неплохая община, совсем неплохая, — подумал Олин, — жаль, конечно, что мало детей, но тут уж ничего не изменишь, я делал все, что было в силах, чтобы укрепить колонию и обеспечить ее будущее».

«Дух Неба покарал нас болезнями и лишил потомства». Произнося в мыслях эту привычную фразу, Олин знал, что по-настоящему повинны в этом люди и живут они далеко отсюда.

Олин был образованным человеком и читал запрещенные книги, сложенные в его хижине.

— Дети мои! — произнес Олин стандартную фразу начала проповеди, с удовольствием обводя