все тайные ходы, последовавшая за этим борьба, наконец Ваше преступление и мое… (останавливается) мое несут заслуженную кару. Сегодня, в день святого Леона, покровителя здешнего края и Вашего святого, я, к своему позору и на горе себе, родила сына. Благодаря печальным предосторожностям честь спасена, но добродетель утрачена. Отныне я обречена лить нескончаемые слезы, и все же я сознаю, что ими не смыть преступления… плод которого существует. Вы не должны меня более видеть: таково непреклонное решение злосчастной Розины… которая теперь уже не смеет назвать свою фамилию». (Прикладывает руки с письмом ко лбу и начинает ходить по комнате.) Которая теперь уже не смеет назвать свою фамилию!.. Ах, Розина, где то время… Но ты себя обесчестила!.. (В волнении.) И все же безнравственные женщины так не пишут! Подлый соблазнитель!.. Прочтем, однако ж, ответ на оборотной стороне письма. (Читает.) «Так как мне нельзя больше видеться с Вами, то жизнь мне постыла, и я с радостью покончу с нею все счеты: я добровольцем приму участие во взятии крепости, которую предполагается захватить стремительным приступом. Посылаю Вам обратно Ваше письмо, полное упреков, Ваш портрет моей работы и прядь волос, что я у Вас похитил. Все это, когда меня уже не станет, Вам передаст мой испытанный друг. Он видел, в каком я был отчаянии. Если смерть обездоленного возбудит в Вас хоть каплю жалости, то я надеюсь, что имя Леона среди тех имен, что будут даны наследнику… более счастливого человека… порою напомнит Вам о несчастном… который умирает, обожая Вас, и в последний раз подписывается: Керубино Леон Асторга»… Затем приписано кровью: «Смертельно раненный, я распечатываю письмо и своею кровью пишу Вам это скорбное последнее «прости». Не забывайте…» Дальше все смыто слезами… (В волнении.) Безнравственный мужчина так тоже не напишет! Пагубное заблуждение… (Садится и погружается в раздумье.) О, как мне больно!
Входит Бежарс, останавливается, смотрит на графа и с таинственным видом прикладывает палец к губам.
Бежарс, граф.
Граф. А, дорогой друг, входите же!.. Я в таком тяжелом состоянии духа…
Бежарс. В ужасном состоянии, граф. Я не решался к вам подойти.
Граф. Я только что прочел послание. Нет, это не злодеи, не чудовища, — это всего лишь несчастные безумцы, как они сами себя называют…
Бежарс. Я так и думал.
Граф (встает и начинает ходить по комнате). Бедные женщины, совершая падение, не отдают себе отчета, сколько горя это влечет за собой!.. Их жизнь идет, как и шла… обиды между тем накопляются… а несправедливый и легкомысленный свет обвиняет отца, который страдает молча, украдкой от всех!.. Его упрекают в черствости, потому что он не проявляет нежности к плоду преступной связи!.. Наши измены не отнимают у женщин почти ничего. Во всяком случае они не могут лишить их уверенности в том, что они — матери, лишить их высшей радости — радости материнства! Между тем малейшая их причуда, прихоть, легкое увлечение разрушают счастье мужчины… счастье всей его жизни, лишают его уверенности в том, что он — отец. О, недаром женской верности придавали такое огромное значение! Общественное благо, общественное зло связано с их поведением. Рай или ад в семье вызываются исключительно той молвой, какая идет про женщин, а зависит молва только от них самих.
Бежарс. Успокойтесь, вот ваша дочь.
Флорестина, граф, Бежарс.
Флорестина (с букетом у пояса). Я слышала, что вы очень заняты, сударь, и все не решалась пойти к вам поздороваться.
Граф. Занят тобой, дитя мое! Дочь моя! Мне доставляет огромную радость так называть тебя: ведь я стал заботиться о тебе, когда ты была еще маленькая. Дела мужа твоей матери были сильно расстроены: после смерти он не оставил ей ничего. Она же, умирая, поручила тебя моему попечению. Я дал ей слово, и я его сдержу, дочь моя: я нашел для тебя достойного супруга. Я буду говорить с тобой не таясь, ведь господин Бежарс — наш любящий друг. Посмотри вокруг себя, выбирай! Нет ли здесь человека, которому ты могла бы доверить свое сердце?
Флорестина (целует ему руку). Оно всецело принадлежит вам. И если вам хотелось бы знать мое мнение, то я скажу, что свое счастье я полагаю в том, чтобы в моей жизни не было никаких перемен. Когда ваш сын женится, — а теперь он, разумеется, выйдет из Мальтийского ордена, — когда ваш сын женится то, вероятно, он уже не будет жить вместе с отцом. Так позвольте же мне покоить вашу старость! Этот долг, сударь, я исполню с радостью.
Граф. Оставь, оставь это слово «сударь», — от него веет равнодушием. Никто решительно не удивится, если столь признательное дитя будет называть меня более ласковым именем. Зови меня отцом.
Бежарс. Скажу по чести, она заслужила ваше полное доверие… Обнимите, сударыня, вашего доброго, вашего нежного покровителя. Вы даже не представляете себе, сколь многим вы ему обязаны… Опека над вами — это его долг. Он был другом… тайным другом вашей матери… одним словом.
Фигаро, графиня в пеньюаре, граф, Флорестина, Бежарс.
Фигаро (докладывает). Ее сиятельство.
Бежарс (бросает бешеный взгляд на Фигаро. Про себя). Черт бы побрал этого мерзавца!
Графиня (графу). Фигаро мне сказал, что вы плохо себя чувствуете. Я испугалась, прибежала и вижу…
Граф.…что этот услужливый человек вам снова сплел небылицу.
Фигаро. Сударь, когда вы шли в эту комнату, у вас был такой расстроенный вид… К счастью, все, по-видимому, прошло.
Бежарс испытующе на него смотрит.
Графиня. Здравствуйте, господин Бежарс!.. А, и ты здесь, Флорестина? Ты чему- то очень рада… Нет, в самом деле, посмотрите, как она свежа и прекрасна! Если бы господь послал мне дочь, я бы хотела, чтобы она была похожа на тебя и лицом и нравом… Ты непременно должна заменить мне дочь. Согласна, Флорестина?
Флорестина (целует ей руку). Ах, сударыня!
