Я, сударь, напротив, несмотря на все мое недовольство Вами и г-ном Лаэйем, распорядился, чтобы мой друг расплатился с Вами полностью, не дожидаясь даже прибытия г-на де Лаога, который выезжает в Голландию; ибо мне, человеку, уязвленному несправедливостью голландского правительства, приходится самому делать то, что должны были бы сделать Вы для честного негоцианта, добросовестно занявшего Ваше место в этой сделке и полностью избавившего Вас от риска, согласившись присовокупить залог, который Вы обязались дать покойному императору Леопольду, к прочим платежам разного рода.

Конечно, сударь, Вы, продавая эти ружья, вовсе не хотели расставить ловушку Вашему покупщику, скинув на его плечи весь груз трудностей, с которыми Вы сами отлично справились бы, если по-прежнему были бы лично заинтересованы в этом деле, поскольку Вы, как мне известно, пользуетесь кредитом у обеих держав, австрийской и голландской, посягнувших без всяких оснований, в своих политических интересах, на международное и торговое право в лице французского негоцианта, да еще в такой оскорбительной манере!

Но прежде чем я вынесу громогласно мои жалобы на суд всей Европы, прося защиты от обидчиков, я желаю, чтобы все денежные интересы людей, вступивших со мной в сделку, были удовлетворены полностью, чтобы нельзя было ни к чему придраться, во извинение всех этих гнусностей.

Исходя из этого, сударь (это к Вам лично не имеет отношения), я прежде всего выплатил всякого рода сборы, которые каждый, кому не лень, требует со сделки, хотя никто, кроме Вас и меня, не выложил из своего кармана ни одного флорина, ни одного су.

С Вами я рассчитался не только за оружие, но также и за упаковку, ремонт ружей, я возместил Вам далее судебные расходы, несмотря на то, что Вы мне представили счет на них без предварительной договоренности. За мной остается один, весьма значительный, взнос, а именно требуемый залог; иначе говоря, расход, который Вам угодно было навязать мне, чтобы избавиться от него самому,

Но после того, как я пошел на жертвы, столь значительные, ради выполнения обязательств, взятых на себя перед нашими Антильскими островами, которые ждут этого оружия и которым наше правительство, со своей стороны, уже не преминуло бы отправить свое оружие, если бы не считало должным рассчитывать на мою честь и не верило бы моему слову, я теперь считаю себя вправе кричать во всеуслышание о притеснениях и открыто жаловаться на голландское правительство, а также и на г-на Лаэйя и на Вас, поскольку ни один из вас не соблаговолил вымолвить ни слова, не предпринял ничего, чтобы добиться отмены недостойного эмбарго, наложенного на мой груз в стране, которой процветание только и зиждется, что на свободе торговли, и которая без всякого стыда затрудняет в своих портах свободу торговли других наций.

Нет, сударь, Вы не поступаете по отношению ко мне как принято у порядочных негоциантов, когда не пролагаете никаких усилий, чтобы со мной обошлись по справедливости, чего я лично требовал бы для Вас неустанно, буде наше правительство оказалось бы настолько подлым, что повело бы себя таким же образом по отношению к Вам, и Вы бы меня попросили за вас заступиться! Негоцианты, сударь, придерживаются принципов, куда более благородных, нежели политиканы! Одни только негоцианты обогащают государства и восполняют, ежели они добропорядочны, весь тот урон, который наносят власти, только и умеющие, что порабощать, притеснять и пожирать. Можно ли после этого удивляться, что народы, возмущенные этим игом, прилагают столь ужасающие усилия, чтобы попытаться его скинуть!

Но оставим в стороне злосчастия наций, сосредоточимся оба, сударь, на тех, что касаются Вас лично. Я плачу Вам, сударь, а Вы совершенно не помогаете мне добиться отправки товара, который добросовестно мной оплачен! Вот мои претензии, вот на что я жалуюсь. Вы, сударь, слишком искушенный негоциант, слишком просвещенный человек, чтобы Вам не была очевидна справедливость моих упреков.

Примите поклон человека, уязвленного до глубины души и того не таящего.

Подпись: Карон де Бомарше».