Все, что поддается осмыслению, не живо. Мысль имеет дело со смертью, она всегда имеет дело с мертвыми предметами; вот почему в науке нет места чувству. Чувство придает существованию другую размерность, придает дополнительное измерение — измерение живого.
Эта красивая история может о многом вам рассказать.
Продвигайтесь по ней шаг за шагом, и, если вы придете к заключениям, к выводам, то, поймите, вы упустили ее суть. Если же вы начнете смеяться, вы ее поняли.
Раз трое друзей обсуждали жизнь.
Чжуан Цзы краток. Как всегда, те, кто знает, немногословны, они не проронят ни единого лишнего слова. В их жизни остается только самое существенное.
Раз трое друзей обсуждали жизнь.
Первое, что надо заметить, — только друзья могут обсуждать жизнь. Когда бы обсуждение ни переходило в спор, когда бы обсуждение ни превращалось в дебаты, диалог разрушен. Жизнь так обсуждать невозможно. Только друзья могут обсуждать, потому что их обсуждение не становится дебатами, оно остается диалогом.
В чем же различие между дебатами и диалогом? В дебатах вы не готовы, не хотите выслушать другого; даже если вы вроде бы и слушаете, вы лишь притворяетесь. Вы не слушаете по-настоящему, вы просто подготавливаете свои аргументы. Когда ваш оппонент говорит, вы готовитесь противоречить. Пока говорит другой, пока он что-то произносит, вы лишь ждете удобного случая возразить. В вас уже живет предубеждение против его слов, у вас всегда есть свои соображения, своя теория. Вы не пытаетесь искать нового, вы ничего не воспринимаете, вы не простодушны, не невинны; вы уже полны, ваша лодка не пуста. Вы тащите с собой определенные теории, и вы пытаетесь доказать их истинность.
Искатель истины не таскает с собой теорий. Он всегда открыт, уязвим, всегда восприимчив. Он может слушать. Индуист слушать не может, мусульманин слушать не может. Как может индуист что-то услышать? Он уже знает истину, слушать нет нужды. Вы пытаетесь его заставить слушать, но он не в силах это делать; ум его уже настолько полон, что ничто не в состоянии проникнуть в него.
Христианин — ничего не слышит, он уже знает истину. Он закрыл свои двери для новых ветров, он закрыл свои глаза для нового солнечного восхода, новой зари пробуждения, он всего достиг, он добрался до места.
И все те, кто считает, что они достигли цели, отлично могут дебатировать, но вступить в диалог они не способны. Они могут лишь сталкиваться и размахивать руками. И тогда их дебаты перерастают в конфликт и они во всем противопоставляют себя другому. В подобной дискуссии вы можете доказывать что угодно, хотя ничего и не сможете доказать. В ваших силах заглушить, заставить замолчать другого, но так вы его никогда не обратите на путь истины. Вы не можете ничего довести до сознания оппонента, ни в чем его убедить, потому что это ни что иное, как своего рода война, этакая цивилизованная война — вы не палите во все стороны из оружия, вы стреляете словами.
Не зря Чжуан Цзы говорит: 'Трое друзей обсуждали жизнь', — вот почему они могли в конце концов расхохотаться; иначе бы они пришли к заключению. Одна теория могла бы нанести поражение другим теориям, одна философия могла бы заставить замолчать другие философии, тогда было бы сделано заключение, сделаны выводы — а заключение мертво.
У жизни нет выводов, она не имеет заключения. Жизнь не заботится о таких глупостях. Она все продолжается и продолжается без конца; она есть всегда, вечная, устремленная вперед история. Как вы можете что-либо о ней заключить? В тот момент, когда вы пришли к выводам, вы вышли, выпали из нее. Жизнь продолжает идти дальше, а вы сошли, свернули с пути. Вы можете оставаться верным своим выводам, но жизнь не станет вас дожидаться.
Друзья способны обсуждать, беседовать. Почему? Можно любить кого-то, но невозможно любить философскую теорию. Философы не бывают друзьями. Вы можете быть либо их учеником, либо их врагом, но вы не можете быть их другом. Одно из двух: либо они вас убедили, либо нет, либо вы им следуете, либо не следуете, но вы не можете быть их друзьями. Дружба возможна только между двумя пустыми лодками. Тогда вы открыты другому, приглашаете другого, тогда вы — постоянное приглашение: приди ко мне, войди в меня, будь со мной.
Вы можете отбросить все теории и философии, но вы не можете отринуть дружбу. И когда вы дружите, диалог становится возможен.
В диалоге вы слушаете, а если говорите, то не для того, чтобы противоречить другому, вы говорите просто для того, чтобы искать, чтобы узнать, поинтересоваться. И говорите вы не с уже готовым заключением, но с заинтересованностью, с постоянным живым любопытством. Вы не пытаетесь ничего доказывать: вы говорите из невинности, из желания познания, а не из философских соображений. Философия никогда не невинна, она всегда хитра, это некий прием ума.
Трое друзей обсуждали жизнь — потому что между друзьями диалог возможен. И поэтому на Востоке существует традиция: пока вы не найдете дружбу, не испытаете любовь, почтение, доверие — никакое познание невозможно. Если вы отправляетесь к мастеру, а лодка ваша полна идей, то никакого контакта быть не может, диалога не получится. Сперва вы должны опустошить ее настолько, чтобы стала возможна дружба, настолько, чтобы вы могли смотреть безо всяких идей, проносящихся и мельтешащих у вас перед вашим взором и застилающих ваши глаза, настолько, чтобы вы могли смотреть, не делая выводов, не приходя к заключениям. И когда вы сможете видеть так, перспектива вашего взгляда станет огромна, она станет неограниченна.
Истина либо есть, либо ее нет. Ничто не может быть 'приблизительно истинно'. Или истина есть, или истины нет. Это всегда тотально, полностью. Вы не можете ее делить, она неделима. Вы не можете сказать, что это 'истинно в какой-то степени'. Нет, истина не знает степени. Она либо есть, либо ее нет.
А весь мир полон заключений, выводов. Кто-то христианин, кто-то индуист, кто-то джайн, кто-то буддист — так и теряется истина!
Истинно религиозный человек не может быть христианином, индуистом, буддистом, религиозный человек может быть только искренне интересующимся. Он интересуется, и он остается открытым, не делая никаких выводов. Его лодка пуста.
Трое друзей, обсуждающих жизнь… Только друзья могут обсуждать, потому что между ними существует диалог, их взаимоотношения строятся на 'я и ты'. Когда вы дебатируете, отношения 'я и оно'.
Другой — это вещь, которую надо обратить, убедить, другой — это не «ты»; другой не имеет значения, другой — это просто число.
В дружбе другой важен, другой обладает присущей ему ценностью, другой ценен сам по себе, является самоцелью, вы не пытаетесь его обратить. Как вы можете обратить человека? Что за глупость!
Сама попытка обратить человека глупа. Человек — это не вещь.
Человек столь велик и огромен, что никакая теория не может быть важнее человека. Никакая Библия не является более важной, чем человек, никакая Гита не может быть важнее человека. Человек являет собой само великолепие жизни. Вы можете человека любить, но вы не можете его обратить. Если вы пытаетесь обращать, то вы пытаетесь манипулировать, управлять. Тогда человек становится средством, а вы эксплуатируете его, пользуетесь им.
Диалог возможен, когда ваше «я» говорит с «ты», когда другой любим, когда за этим всем не стоит
