Никто не знал, куда и как Ее унес волшебный враг. Тут крик и слезы, и стенанья! Король ушел и без сознанья В своих покоях на пол пал, И так он плакал, так рыдал, Что мог и умереть не в срок. Никто ему помочь не мог. Потом велел собраться лордам, Всем эрлам и баронам гордым, И произнес пред ними речь: «Милорды, мой престол беречь И земли оставляю я Дворецкому — за короля, Что б ни было, пусть править он Моею властью облечен. А я, без лучшей королевы Оставшись, ни единой девы Я не желаю зреть отныне, Ни жен, но удалюсь в пустыни И проведу остаток дней В лесной глуши среди зверей. Когда ж умру я, сей момент Вы созовите парламент, Избранья ради короля. Да будет так, как волю я». И тут собравшиеся в зале Все разом в голос зарыдали, И слова внятного сквозь слез Ни стар, ни млад не произнес, Но разом пали на колена И так, коленопреклоненно, Молили, не бросал бы трон. «Я все сказал!» — ответил он. Весь королевский свой надел Он бросил, только плащ надел, Презрев богатые одежи — Камзол и прочие, но все же С собою арфу взял, и вот, Босой выходит из ворот Один — о горе! — как беглец. Кто был король, носил венец, Тот с непокрытой головой Теперь покинул город свой. По верещатникам и пущам, В пустынных местностях растущим, Он бродит — там, где ничего Печали не смутит его. Меха и пестрые одежи Носивший и на красном ложе Он, почивавший, ныне спит Листвой и травами укрыт. Владевший замками, дворцами, Лесами, реками, садами, Теперь зимой, в мороз и снег, Мхом утепляет свой ночлег. Имевший власть, пред кем склонялся Цвет рыцарства, теперь остался Один — ни дам при нем, ни слуг, Лишь змеи ползают округ. Не знавший в яствах недостатка, Едавший вкусно, пивший сладко, Он землю роет, ибо пища — Трава ему и корневища; Сбирал он летом для еды Лесные ягоды, плоды, Зато уж зимнею порой Жил лишь корнями и корой. Скитанья изнурили тело, Под солнцем кожа задубела, По пояс бородой зарос И черною волной волос. О Боже! Сколько же он бед Познал, король, за десять лет? Но арфу — средоточье счастья — В дупле хранил он от ненастья, Когда же наступало ведро, Перебирая струны бодро, Он тешил сам себя музыкой. Звучала арфа в чаще дикой, И тьма живущих там зверей Сбегалась и внимала ей, И птицы, певшие округ, Слетались все на этот звук И молча на ветвях сидели — Столь сладкозвучно струны пели; Но чуть умолкнет арфный глас, Вся тварь лесная гинет с глаз. Не раз он видел в годы эти, Как фэйери в полдневном свете, Король со свитой приближенных, Охотились в чащобах оных, Звучали голоса и рог, И лай собак, и топот ног, Но зверя не добыв, всегда Вдруг исчезали без следа. Видения иного свойства Бывали — рыцарское войско, Рать под знаменами в пути,
