кабинете, раздался видеофонный вызов, и на экране появилось лицо Т. Глумова. Он был весел, оживлен, шумно меня приветствовал. C тех пор, как я его видел в последний раз, он слегка пополнел. Последовал примерно такой разговор.
Глумов: Куда девался шеф? Я пытаюсь связаться с ним весь день, и без вся кого толку.
Я: Шеф в командировке, вернется не скоро.
Глумов: Очень жалко. Он мне позарез нужен. Я бы очень хотел с ним поговорить.
Я: Сделай письмо. Ему перешлют.
Глумов (поразмыслив): Долгая история. (Эту фразу я помню точно.) Я: Тогда скажи, что ему передать. Или как с тобой связаться. Я запишу.
Глумов: Нет. Мне непременно лично.
Больше ничего существенного сказано не было. Точнее я не помню.
Хочу подчеркнуть, что в то время я знал о Т. Глумове только то, что он уволился по личным обстоятельствам и убыл к жене на Пандору. Именно по этому мне не пришло в голову выполнить самые элементарные действия, а именно: зарегистрировать разговор; установить канал связи; поставить в известность президента и т. д. могу добавить только: у меня сохранилось впечатление, будто Т. Глумов находился в помещении, освещенным естественным, солнечным светом. Видимо, в тот момент он находился на Земле в восточном полушарии.
Президенту сектора «Урал-Север». КК-2.
Дата:
Автор:
Тема 050:
Президент!
Мне нечего вам сообщить. Встреча не состоялась. Я прождал его на Красном пляже до темноты. Он не явился.
Конечно, не составило бы труда отправиться к нему домой и подождать его там, но, мне кажется, это было бы тактической ошибкой. Ведь он не имеет целью морочить нас. Он просто забывает. Подождем еще.
КОМКОН-1 Председателю комиссии «Метагом» Комову Г. Ю.
Мой капитан!
Препровождаю тебе два любопытных текста, имеющих прямое отношение к предмету твоего нынешнего азарта.
Текст 1.
Текст 2.
Разумеется, Каммерер пришел на свидание, и разумеется, Т. Глумов не явился.
Они уходят, мой капитан. Собственно говоря, они ушли. Совсем. Несчастные, и оставив за собой несчастных. Человечность. Это серьезно.
Они были слишком несчастливы с самого начала. Только долго считали, что это лишь на время. Пока они одиночки. Пока у них нет своего настоящего общества. Своего человечества. Их стало достаточно много, чтобы увидеть: это не спасает. Общество одиночек невозможно. Отрыв от нас слишком дорого обошелся люденам…
Плата оказалась слишком велика. Человеку, пусть он и называет себя люденом, противопоказано обходиться без человечества.
Как все это не похоже на те апокалиптические картины, которые мы рисовали друг другу четыре года назад! Помнишь, как старик Горбовский, хитро улыбаясь, прокряхтел: «Волны гасят ветер…»? Все мы понимающе закивали, а ты, помнится, даже продолжил эту цитату с видом многозначительным до кретинизма. Но разве мы поняли его тогда? Никто из нас не понял. И теперь, мой капитан, когда они ушли и не вернутся больше, мы все вздохнули теперь с облегчением? Или с сожалением? Я не знаю. А ты?
Как видите, я не молчу больше, Майя Тойвовна. Я сказал. Все, что мог, и все что сумел сказать.
