— три. Это очень трудно…»[29]

Еще бы! Мне стало понятно, почему Пирогову некогда учиться, почему у него нередки скандалы с Марией Никаноровной, почему он так ревностно следит за техническим состоянием машины, своей кормилицы, и отчаянно ругает легкомысленного сменщика, действительно зарабатывающего пресловутые 130 рублей в месяц, и почему хитрит с начальством, а начальство — с ним, ведь сверхурочные законом запрещены, но обе стороны, будучи «счастливыми», сверхурочных часов «не замечали» и т. д.

Сделаем вывод. Хорошо ли, что очеркист не испугался «мешающей детали», не отсек ее и не выбросил вместе с ковром и поллитровкой, хотя она и грозила спутать одну из запрограммированных мыслей? Да, хорошо. А мысль, не бог весть какая, была: поскольку шоферы зарабатывают мало, их безусловную любовь к профессии надо объяснять вовсе не меркантильными соображениями, а тем, что машина дает ощущение физической свободы, относительную самостоятельность, скорость передвижения, общение с дорогой, смену впечатлений. Так что же? «Мешающая деталь» поломала эту маленькую составную общей концепции, разрушила ее? Ничуть. Скорее, подтвердила, укрепила и даже углубила. Зарабатывая не 130, а 170–200 рублей в месяц, шоферы тратили столько сил и трудились с такой нагрузкой, что давно бы бросили шоферское дело, если бы держались только за деньги. Стало быть, не отвергнув «мешающей детали», мы с ее помощью проникли в суть профессии поглубже, узнали много скрытых подробностей, окунулись в густой человеческий быт.

Убежден, верную концепцию никакие «мешающие детали» не в силах поколебать, и потому не нужно от них отказываться. Более того, если концепция верна, никакие детали не могут ей быть «мешающими». Ну, а если реальная действительность все же ломает предварительное представление, то грош ему цена, такому предвидению, туда ему и дорога. Как говорил Шерлок Холмс: «Побочные обстоятельства бывают иногда так же красноречивы, как муха в молоке». В нашем журналистском деле очень важно определить: где «молоко», а где «красноречивая муха», и ни при каких случаях, жертвуя молоком, не выбрасывать вместе с ним «красноречивых мух».

Нет, нельзя обманывать читателя, нельзя вводить его в заблуждение. Чем быть предвзятыми, лучше быть послевзятыми. В. Г. Белинский в свое время писал: «Часто путешественники вредят себе и своим книгам дурною замашкою видеть в той или другой стране не то, что в ней есть, но то, что они заранее, еще у себя дома, решились в ней видеть, вследствие односторонних убеждений, закоренелых предрассудков или каких-нибудь внешних целей и корыстных расчетов. Нет ничего хуже кривых и косых взглядов; нет ничего несноснее искаженных фактов. А факты можно искажать и не выдумывая лжи… стоит только обратить внимание преимущественно на те факты, которые подтверждают заранее составленное мнение, закрывая глаза на те, которые противоречат этому мнению».[30]

Итак, квинтэссенция: в тему, полагаю, нельзя врываться, в нее надо входить медленно и размышляя, в итоге должна создаваться концепция мыслительная модель будущего произведения, свободная от предвзятости; предвзятость — плен для журналиста, концепция — его свобода; если концепция верна, для нее не существует «мешающих деталей», если ошибочна — все детали для нее «мешающие». Право же, не скажешь лучше А. С. Пушкина:

Переведем на наш профессиональный язык: тема, впервые явившаяся журналисту, не мешает и не должна мешать его свободному роману, даль которого газетчик хоть и различает, но пока еще не ясно. Однако да здравствует главное — концепция — тот самый магический кристалл, с помощью которого и через который можно разглядеть любые дали документального повествования!

Прошу заметить: разговор о концепциях, предвзятости и «мешающих деталях» ведется отнюдь не ради красного словца. Он обнажает метод работы современного советского газетчика и суть выраженную в партийной объективности, освобожденной от предвзятости, этой родной сестры конъюнктурщины, но не освобожденной от трезвого, реалистичного и принципиального подхода к явлениям действительности.

Мы много говорили о том, как выходить на тему, откуда ее брать, но пока еще не касались наиважнейшего вопроса, без ответа на который нечего и думать о сборе материала: какая имеется в виду тема? Любая ли? Ну понятно — актуальная, ведь мы газетчики. Понятно — значительная по проблематике, на то мы и публицисты, а публицистика по мелководью не плавает. Понятно — острая и как минимум имеющая свежий поворот.

А вот достаточно ли всем понятно, что тема, избираемая журналистом, должна быть максимально приближена к его личности, соответствовать его знаниям, находиться в кругу его интересов и симпатий? Впрочем, что означает «должна»? Быть может, это вовсе не обязательно? Тем более что опытные журналисты, хорошо владеющие техникой, умеют «прикрывать» и свою антипатию к теме, и даже отсутствие собственных знаний по конкретной проблеме.

Иными словами: я «за» или «против» многотемья; «за» или «против» узкой специализации? Что дает, с моей точки зрения, большую эффективность: широта тематического охвата, но при выраженном дилетантизме журналиста, или узость тематики, но сопряженная с истинной глубиной?

Спор этот старый, хотя, казалось бы, чего тут ломать копья? Идеально было бы при широте охвата да обеспечивать рекордную глубину. Однако как достичь такого идеала? Вот тут-то и проходит водораздел между спорщиками: одни считают, что ближайший путь к идеалу лежит через узкую специализацию, другие отдают предпочтение широкой дороге многотемья.

Моя позиция сложнее, постараюсь со временем ее изложить, но одно для меня бесспорно: в основе любого творчества должны лежать фундаментальные знания. Мгновенной озаренности, как и гениального наития, хватает ненадолго, а чтобы целую жизнь прожить, да еще журналистскую, из сплошной суеты состоящую, из бесконечных заданий сотканную, из миллиарда строк сложенную, какая уж тут озаренность! Работать надо из года в год, изо дня в день, из часа в час! Теперь-то могу, наконец, заявить в полный голос, что, ратуя за создание концепции, я ратовал прежде всего за фундаментальность знаний журналиста, как раз и выраженных в этих концепциях, за информированность, за основательность жизненного и социального опыта. В конце концов поставим вопрос и так: что первично в нашем деле — личностные качества, которые позволяют заниматься журналистикой, или занятия журналистикой, которые дают возможность накопить необходимые качества? У меня нет сомнений: только личность, непременно личность, она первична! Нельзя построить второй этаж, пропустив первый.

Прерву на этом повествование, отложив на время тезис о необходимости фундаментальных знаний, и обращусь к опыту известных журналистов «Комсомольской правды», ныне работающих, попробую разобраться, «кто» из них «кто».

Василий Песков. Наверное, я посчитал бы его узким специалистом «по природе», если бы публикации на эту тему не имели такого нравственного воздействия на читателя. Кроме того, я не знал бы тогда, «к чему» отнести знаменитую серию публицистических материалов Пескова (написанных совместно с Б. Стрельниковым) «По Америке» и его яркие репортажи о полетах в космос, и острейшую статью, посвященную хозяйственной проблеме — развитию рыбного промысла в стране, и автобиографический очерк «Я помню…», повествующий о военных годах. Можно долго перечислять темы, которых коснулся в своем творчестве «узкий специалист» В, Песков, демонстрируя разнообразие.

В таком случае, быть может, избрать критерием качество публикаций? Но кто возьмет на себя роль оценщика? Читатель? Хорошо. И вот, представим себе, «Окна в природу», наиболее популярные у читателя, выходят на первое место, что вроде бы позволяет нам отнести автора к числу «узких специалистов». Но, во-первых, никто читательского опроса по сему поводу не проводил, это всего лишь наше «допущение».