Мы сели на скамейку, и я закурила.

— Мы хотим с Олегом пожениться. — Ксения откинулась на спинку и закинула голову вверх. — Надо успеть, пока листья совсем не опали. Это, наверное, так красиво: белое платье и осенние листья.

— Неужели вы только из-за осени так спешите? Мне кажется, торопиться никогда не следует. Или вы хотите друг другу что-то доказать?

— Да нет, — смутилась Ксения, и я поняла, что попала в самое яблочко. Видно, она на самом деле, желая успокоить Олега и доказать ему свою любовь, решила выйти за него замуж поскорее.

— Это твоя идея? — спросила я.

— Моя. Но Олег тоже хочет жениться.

— Прямо сейчас?

— После того, как выйдет из больницы.

Этот ответ меня успокоил. Я подумала, Ксения хочет свадьбу прямо сейчас устроить, а оказывается, время еще есть.

— Правильно, что вы решили своими ногами под венец идти. — Я закинула бычок в невысохшую лужицу.

— Как это?

— Я имею в виду, чтобы жених тоже шел, а не в каталке ехал. Или не на костылях ковылял, к примеру.

Ксения, видимо, совершенно забыла о том, как долго еще придется Таганову восстанавливаться. Процесс срастания переломов небыстрый, Олегу предстоит нелегкое и долгое выздоровление. А Смолькина так загорелась мыслью о свадьбе, что, когда я напомнила ей о костылях, совсем пала духом.

— Это что же? Не будет белого платья на желтом фоне?

— Почему не будет? Можно подумать, нынешняя осень последняя. Поехали, Ксюха, отвезу тебя. Меня дела ждут не дождутся.

— Я знаешь о чем подумала?.. На работу не поеду. Все равно день потерян. Сейчас позвоню и скажу, что буду завтра, а мы с тобой ко мне махнем, я вещи кое-какие соберу, а потом ты меня отвезешь к себе. Мне на самом деле не хочется оставаться одной. Жутковато.

— Смотри, как хочешь, — согласилась я.

По дороге к дому Смолькиной она позвонила на работу. Я свой звонок Мельникову отложила — не хотела разговаривать с Андреем при ней. Зачем ей знать, к каким методам я прибегаю, чтобы получить нужную мне информацию.

У дома Ксении я чуть снова не остановилась около той лужи, в которую вляпалась. Увидела ее в последний момент и то случайно.

Мы поднялись в квартиру, и я с первого взгляда поняла, что здесь кто-то побывал без нас — тумбочка у зеркала была опрокинута. Ксения не имела к этому никакого отношения — была удивлена не меньше моего.

— Таня… — прошептала она, но я осторожно прикрыла ей рот.

Я жестами показала ей, чтобы она стояла и никуда не двигалась, а лучше присела. Сама, вынув из-за пояса пистолет, который теперь постоянно носила с собой, на цыпочках стала продвигаться по коридору.

Было тихо. Скорее всего, воры или вор уже ушли, но все равно надо было осмотреть комнаты. Я осматривала метр за метром. Вот зал. Дверь открыта, и все пространство как на ладони. Никого.

Дверь в комнату закрыта. Я приблизилась к ней, встала немного сбоку, перевела дыхание, а потом развернулась и ударила ногой в дверь с такой силой, что она открылась и стукнулась ручкой о внутреннюю стену, произведя при этом страшный грохот. Тоже никого.

Я осмотрела ванную, туалет, кладовку и, к счастью, никого не нашла.

— Все в порядке. — Я подошла к притихшей Ксении, убирая пистолет обратно.

— Какой же это порядок? Не понимаю, кому что у меня могло понадобиться.

— Не забудь, в твой дом в Мырине тоже залезали. Наверное, неспроста, — сказала я Ксении уже из кухни и спросила: — Посмотри, пропало что-нибудь? Будем милицию вызывать?

Ответа не последовало. Я вернулась в зал и увидела, как Ксения бегает по комнатам и заглядывает в каждый угол.

— Понять не могу. Ничего не пропало. Все на месте, только перевернуто, — говорила она.

— Не торопись, смотри хорошенько.

Я снова пошла на кухню и села там покурить. Кто-то у Смолькиной что-то ищет. На ограбление действительно не тянет. Больше похоже на обыкновенный обыск. А что у нее искать? Кажется, и сама Ксения не знает ответа на этот вопрос.

Связаны ли эти обыски с убийствами? Наверняка. Не может быть таких — просто невероятных! — совпадений.

Вошла запыхавшаяся Смолькина и наконец догадалась снять плащ.

— Все ценное на месте.

— Что ты имеешь в виду?

— Телевизор, магнитофон, видеомагнитофон. Даже в вазочке колечки и сережки мои золотые лежат. А вот книги все выкинуты, перевернуты. Из стола тоже все содержимое выгребли.

— Значит, есть у тебя, Ксения, что-то такое ценное, о чем ты не догадываешься или забыла, но что надо тому, кто устроил у тебя вот этот бардак.

— Ну и что же это такое?

— Надо тебе хорошенько подумать, — серьезно сказала я.

— Сейчас у меня это не получится. Я вообще не понимаю, чем я так прогневила бога, что он мне столько всего на голову обрушил. — Ксения вся тряслась, и я поняла — еще секунда, и у нее начнется истерика.

Я полезла в холодильник в поисках такого хорошего успокаивающего средства, как какой-нибудь крепкий напиток. Но пока вынимала бутылку и отвинчивала пробку, стало уже поздно.

Смолькина начала реветь и причитать. Ее можно было понять. Такое нервное напряжение не каждый выдержит. То она узнает, что Олег чуть не погиб, то в собственном доме надежности нет.

Я поднесла к ее губам стакан и велела выпить, но Ксения оттолкнула мою руку. Стакан вылетел из пальцев, стукнулся о стену и разбился. Ксюша, кажется, даже не услышала этого.

Ну что мне с ней делать? Я понимала, конечно, что истерика обязательно закончится, но не знала, сколько придется ждать. Вдруг долго? Правда, я никуда особо не торопилась сейчас, но все равно не хотелось сидеть и наблюдать, как ее колотит.

Я знала, в такой ситуации человек сам с собой, со своими эмоциями, справиться не может, контроль уже потерян. И если ему не будет помощи со стороны, то успокоится он только тогда, когда совсем не останется сил.

Был еще один выход. Не самый лучший, но другого у меня не было. Я подошла к сидящей на табуретке Ксении, схватила ее за предплечья и резко поставила на ноги. Потом, не давая ей опомниться, звонко ударила ладонью по щеке. Голова девушки мотнулась в сторону.

Смолькина подняла на меня одурманенные глаза. Я быстро сунула ей к лицу второй стакан с коньяком, который уже успела налить, и велела выпить его залпом. Она послушно выпила, снова посмотрела на меня и только потом поморщилась.

— Ну? — спросила я.

— За что мне все это? — на автомате повторила Ксения.

Я усадила ее на табуретку. Минут через пять должно подействовать, а пока я налила ей еще немного. Уже спокойнее, но все еще шмыгая носом, Смолькина выпила, скривила нос и пробурчала:

— Терпеть не могу коньяк.

— Тогда зачем в холодильнике его держишь?

— Гости принесли. С тех пор и стоит.

— Пригодился. Тебе уже лучше? — И без вопроса было видно, что Ксения немного успокоилась. — Давай порассуждаем. У тебя в квартире что-то важное и ценное искали в столе и на книжных полках. Значит, это либо книга какая, либо бумага или документ. Есть у тебя документы?