кораблям 'Меджестик' и 'Александр', и другие английские корабли готовятся последовать их примеру. Вилльнёв снимается с якоря в одиннадцать часов утра с остатками французской эскадры; в этот момент англичане уже овладели кораблями 'л'Эрё' и 'Меркурий', но 'Тоннан' и 'Тимолеон' еще не сдаются. Без мачт, потеряв своего капитана, 'мужественный 'Тоннан', как его называет Декре, лишился уже 110 человек убитыми и 150 ранеными. Ночью он сражался на расстоянии ружейного выстрела последовательно с тремя кораблями: 'Меджестик', капитан которого убит пулей, 'Александр' и 'Свифтшур'. Флаг еще развевается на остатке грот-мачты, и он спускает его не прежде, как через двадцать четыре часа, когда на него нападают, в свою очередь, 'Тезей' и 'Леандр'. 'Тимолеон' был слишком избит, чтобы иметь возможность следовать движению Вилльнёва, и его утащило к берегу. 'Гильом Телль', 'Женерё' и фрегаты 'Диана' и 'Жюстис' одни успевают избегнуть этого поражения, самого полного из всех, какие когда-либо терпел французский флот.
Из 13 кораблей и 4 фрегатов, атакованных Нельсоном в Абукирском заливе, 9 кораблей досталось в руки англичан{34}; 'л'Ориен' взорвало, 'Тимолеон' и фрегат 'Артемиза', севшие на берег, были сожжены своими командами, а фрегат 'Серьёз' был потоплен кораблем 'Орион'. Избитые корабли англичан не могли воспротивиться уходу Вилльнёва. 'Гильом-Телль', 'Диана' и 'Жюстис' достигли Мальты, а 'Женерё', взяв около Кандии 50-пушечный корабль 'Леандр', посланный в Англию с известием об Абукирской победе, успел укрыться в Корфу.
Таков был результат сражения, следствия которого были неисчислимы. Это был страшный удар морским силам Франции.
Во власти кораблей Вилльнёва была единственная возможность склонить перевес на сторону французов, а между тем, удерживаемые какой-то пагубной инерцией, корабли эти так долго оставались спокойными зрителями этой неравной борьбы! Они были под ветром у сражавшихся, но только мертвый штиль мог помешать им преодолеть слабое течение, господствующее у этого берега; штиля, однако, не было, и они одним галсом могли бы занять место, более им приличное. Длина линии не превышала 1,5 миль, а им достаточно было подняться на несколько кабельтов, чтобы принять участие в деле. Корабли Вилльнёва имели в воде по два якоря, но они могли бы обрубить канаты в восемь, в десять часов вечера {35}, чтобы идти выручать авангард, точно так же, как на другой день в одиннадцать часов утра они обрубили их, чтобы избежать поражения. Если бы даже они лишились возможности вновь стать на якорь, то они могли бы сражаться под парусами, или, наконец, абордировать какой-нибудь из неприятельских кораблей. Словом, что бы они ни сделали, все было бы предпочтительнее, чем их бедственное бездействие. Без сомнения, ночь была темна, везде царствовал беспорядок, впечатление от окружавших обстоятельств было поразительно, и сигналы адмирала могли быть худо поняты, несовершенно выполнены; но почему бы Вилльнёву не разослать свои приказания по отряду на гребных судах, хоть даже с офицерами, которым бы было поручено смотреть за выполнением этих приказаний? Контр-адмирал Декре, капитаны легкой эскадры на фрегатских шлюпках наилучшим образом могли бы быть употреблены для этой цели. Но Вилльнёв, неподвижный, ожидал приказаний, которые Брюэ, окруженный неприятелем, был уже не в состоянии ему передать. Он провел таким образом ночь, обменявшись несколькими сомнительными ядрами с английскими кораблями и, что странно в человеке такого испытанного мужества, - оставил место битвы, уводя корабль свой почти нетронутым из среды его изувеченных товарищей{36}.
Скоро должен был наступить день, когда Вилльнёв, подобно графу Де Грассу и Бланке-Дюшайла{37} мог жаловаться, в свою очередь, на то, что он был оставлен частью своих сил. Нельзя ли поискать какой- нибудь тайной причины такому странному сходству обстоятельств, потому что неестественно предполагать, чтобы столько людей испытанного благородства заслуживали упрек в малодушии. И если имена некоторых из них стали тесно связаны с воспоминанием о бедствиях их Отечества, то вина в этом не вся должна падать на них. Скорее можно обвинить в этом те операции, в духе которых они действовали; эту систему оборонительной войны, которую Питт называл в Парламенте предвестницей неизбежного падения. Система эта к тому моменту, когда французы хотели ее бросить, уже вошла в привычку. Их эскадры столько раз уже выходили из портов с особыми поручениями и с приказанием избегать встречи с неприятелем, что самоуверенность их моряков исчезла. Корабли их вместо того, чтобы вызывать неприятеля на бой, были сами к тому понуждаемы. Если бы другие планы кампаний, другие привычки позволили им приветствовать появление неприятеля как счастливый случай; если бы нужно было в Египте и перед Кадиксом преследовать Нельсона вместо того, чтобы ожидать его, то, без сомнения, одно это обстоятельство имело бы огромное влияние. Абукирская эскадра была совсем не такова, каковы были в 93 году эскадры Республики, снаряженные на скорую руку. Правда, что некоторые корабли, как например, 'Конкеран', 'Геррье' и 'Пёпль-Суверен', были весьма стары, что экипажи, значительно сокращенные, состояли из людей, набранных кое-как и почти в минуту отправления{38}; но зато бoльшая часть офицеров этой эскадры заслужила во французском флоте репутацию храбрецов и знатоков своего дела. Брюэ, Вилльнёв, Бланке-Дюшайла, Декре, Дюпети-Туар, командир корабля 'Тоннан' Тевенар, командир 'Аквилона' Эмерио, капитан корабля 'Спарсиат' Каза-Бианка, поглощенный морем вместе с сыном среди обломков корабля 'л'Ориен' и, наконец, Ле-Жуайль, взявший через восемнадцать дней после истребления французской эскадры корабль 'Леандр' с Абукирскими трофеями все это были люди, которые не могли своей личной репутацией оправдать смелости Нельсона. Конечно, их корабли далеки были от того удивительного устройства, какое существовало на кораблях лорда Джервиса; конечно, пожар 'л'Ориена' был обстоятельством гибельным, непредвиденным и мог иметь влияние на исход битвы; но при всем этом неблагоприятном стечении обстоятельств, счастье долее бы колебалось между двумя эскадрами, если бы Брюэ мог идти навстречу Нельсону. Долго робкая, запутанная система военных действий, которой следовали Вилларе и Мартен, эта оборонительная война, могла поддерживаться благодаря осторожности английских адмиралов и преданиям старинной тактики. Абукирская битва рушила эти предания; настал век решительных сражений.
XVII. Отплытие Нельсона к Неаполю 19 августа 1798 года
Первым делом Нельсона после победы было успокоить встревоженную английскую Индию. Он немедленно отправил к бомбейскому губернатору офицера, который через Алеппо, Багдад и Персидский залив за 65 дней достиг Индостана. Письмо, адресованное Нельсоном к бомбейскому губернатору, представляет собой любопытный образец его официального слога и может дать понятие об отрывистом и положительном тоне, какой он употреблял, рассуждая о делах.
'В немногих словах скажу вам, - пишет он, - что французская сорокатысячная армия, посаженная на 300 транспортов, в сопровождении тринадцати линейных кораблей и 11 фрегатов, бомбардирских судов и проч., высажена 1 июля в Александрии. 7 июля она направилась к Каиру, куда и вошла 22 числа. На походе французы имели с мамелюками несколько стычек, которые они величают названием больших побед. Вчера мне попались в руки депеши Бонапарта, и я могу с уверенностью говорить о его движениях. Он говорит: 'Я полагаю послать отряд, чтобы овладеть Суэцом и Дамьеттой'. Он не очень-то лестно отзывается о стране и ее жителях. Все это писано таким напыщенным слогом, что нетрудно извлечь правду. Однако он ни в одном письме не упоминает об Индии. По его словам, он занимается внутренним устройством края; но вы можете быть уверены, что он владеет только тем клочком, который у его армии под ногами. Я имел счастье не допустить того, чтобы из Генуи вышел еще один, 12 тысячный корпус, а также взять 11 линейных кораблей и 2 фрегата. Словом, только 2 корабля и 2 фрегата успели избежать плена. Славная битва эта происходила на якоре в устьях Нила; она началась на закате солнца 1 августа, а кончилась на другой день, в три часа пополуночи. Дело было жаркое, но Бог благословил наши усилия и даровал нам полную победу... Бонапарт еще не имел дела с английским офицером. Я постараюсь научить его нас уважать. Вот все, о чем я могу вас уведомить. Письмо мое, может быть, не так складно, как бы вы могли ожидать, но я надеюсь, меня извинит рана в голову, которая сильно потрясла мой мозг, и я сам чувствую, что мой рассудок не всегда бывает так ясен, как можно было бы желать. Впрочем, покуда есть во мне хоть одна искра разума, моя голова и мое сердце будут вполне принадлежать моему королю и моему отечеству'.
Такая поспешность отправления в Индию известия о сражении при Абукире достаточно доказывает, какое беспокойство возбудило в Англии присутствие французской армии в Египте. За месяц до своей победы Нельсон писал графу Сент-Винценту: 'С первого взгляда это может показаться странным, но, действительно, предприимчивый неприятель мог бы очень легко довести армию до берегов Черного моря, или овладев Египтом, или с согласия Паши. И если бы потом, по предварительному уговору с Типпу-Саибом, он нашел в Суэце готовые суда для перевоза, то через три недели он бы мог перенести войска свои на
