Танечка, я совсем потерял голову, не знаю, что делать. Приезжай сразу, я в машине около милиции жду, Таня, быстрее, пожалуйста!
Да что же это на Игоря все валится — статуэтку с выставки украли, помощника убили, любовницу арестовали! Вот если еще жена его ограбит и сбежит с любовником, тогда будет полный комплект. А Андрей чего разошелся, зачем ему Верку арестовывать? Я схватилась за телефон, набрала номер Мельникова. Занято. Ругнувшись, я снова натянула куртку и побрела к дверям. Как там было сказано: «Готовьтесь к скорым волнениям»?
Я, постанывая, спустилась по лестнице. Интересно, когда поднималась по ней, голова совершенно не болела, а сейчас, когда спускалась, каждый шаг отдавался в затылке, в моей драгоценной шишке. В машину я садилась осторожно, чтобы не задеть ничего головой. А потом помчалась… Первое, что я увидела, подъезжая к зданию милиции, был Игорь. Он топтался около своей машины, уныло оглядываясь по сторонам.
— Таня! — Игорь рванулся ко мне и вцепился в мой рукав, словно в спасательный круг. — Что так долго! Я весь извелся уже! Вера там больше часа, а меня не пускают…
— Спокойно, спокойно! Я только что приехала домой, прослушала твое сообщение и сразу сюда. Да не дергайся ты так и не тащи меня, ничего страшного с твоей Верой не сделают, скажи лучше, что произошло, как все было?
— Как было? — дрожащим голосом повторил Игорь. — Ну как было? Я с утра решил заехать к Вере, а то она вчера как ушла, так и пропала. Приехал, а она расстроенная такая, просто трясет ее всю… Я ей про Петечку стал рассказывать, она еще больше расстроилась, истерику закатила. Я в таких случаях теряюсь. — Он преданно посмотрел мне в глаза и доложил: — По твоему рецепту я ей полстакана коньяку налил, но она не стала пить.
— О господи, Игорь, — простонала я, — ты что, правда решил, что это универсальное лекарство? Ладно, дальше что было?
— Дальше ничего не было, — сник Игорь. — Приехал этот Мельников и сказал: «Гражданка Ширяева, следуйте за мной, я должен вас допросить». Вера на это ничего не сказала, она еще сильнее расплакалась, и они уехали. А я поехал за ними, а потом стал звонить тебе. Но тебя все дома не было, тогда я оставил сообщение и стал ждать. Что теперь делать, Таня?
— Тебе садиться в свою машину и продолжать ждать. И не маячь тут, сиди смирно. А я поднимусь к Мельникову, разберусь, что он вдруг к Верке привязался. И вовсе он ее не арестовал, успокойся, допрос — это еще не арест… — Я замерла. Кажется, я поняла, почему Мельникову так срочно захотелось пообщаться с Верой. — Игорь, а ты спрашивал у нее, куда она вчера вечером подевалась?
— Спросил, но она только плакала. А что, это так важно?
— Солнышко мое, — нежно проворковала я, — а не ты ли мне вчера сказал, что она поехала к Петечке?
Игорь открыл рот, потом закрыл, не сказав ни слова, и тупо уставился на меня.
— Окурок помнишь? На блюдечке окурок лежал, и помада на нем была такая же, как у Веры. Так что кажется мне, что эта дурища все-таки побывала вчера у Петечки. Интересно мне очень, когда она там была и что видела? Думаю, что и у Мельникова те же мысли возникли, вот ему и захотелось с Верочкой пообщаться.
Игорь снова открыл рот. На этот раз он, кажется, собирался что-то сказать. Но я не дала ему произнести ни звука.
— Сидеть! — Я повелительно указала пальцем на сиденье, и он послушно полез в машину. — И не шевелиться! Дышать можно. Жди меня и не влипай хоть ты ни в какие приключения. Хватит пока с меня волнений!
В кабинете Мельникова было накурено. Андрей, откинувшись на спинку стула, мрачно сверлил взглядом заплаканную Верочку. Оба сразу повернули ко мне головы, Верочка с надеждой, а Андрей с явным отвращением.
— Прибежала, — процедил Мельников, — подружку выручать!
— Ладно тебе, — отмахнулась я, — что она тебе рассказала? Была она там? Ее окурок?
— Ты откуда знаешь? — подобрался Андрей. — Почему мне сразу не рассказала?
— Да только сейчас, внизу сообразила, старая дура! Когда пыталась понять, зачем тебе Вера понадобилась.
— Ладно. — Он снова откинулся на спинку стула, вытянул ноги. — В таком случае расскажите, пожалуйста, гражданка Ширяева, что вы делали вчера, после шестнадцати часов.
— Я ведь уже все рассказала, — всхлипнула Вера.
Да, вид у моей Верочки был ни в сказке сказать, ни пером описать. Глаза красные, и вокруг них черно от расплывшейся туши. Губки распухли. Нос тоже распух и покраснел. С таким носиком в театр не пойдешь… Я ей сочувствовала, попала она в историю. Но, не скрою, мне приятно было видеть высокомерную Верку с распухшим красным носом. Для полного счастья мне захотелось увидеть в таком состоянии еще и Людмилу. Она, конечно, помогла мне, посочувствовала, притащила лед. Спасибо ей за это. Но если бы она сейчас сидела рядом с Веркой и тоже хлюпала, мне больше уже ничего не нужно было бы. Спокойно доживала бы свой век, никому не завидуя.
— А вы еще раз. У нас, барышня, допрос идет. Слышали ведь, подруга ваша интересуется! А она сейчас лицо официальное. Имеет полное право участвовать в допросе. — Господи, как хорошо ему удается говорить таким противным голосом.
— Хватит тебе, Андрей, — все-таки пожалела я Веру. — А ты, Вера, давай рассказывай, не тяни.
Вера высморкалась, вздохнула и, глядя на меня несчастными глазами, начала:
— Когда ты с этим охранником ушла в зал шептаться, Петечка словно взбесился. Он и так все время дергался, ты видела, а тут устроил форменную истерику. Понес совсем уж какую-то чушь, что заговор против него, что ли… В общем, мы с Игорем даже растерялись. Елена Александровна попробовала его успокоить, чаем отпоить. — Она нервно хихикнула. — Она всегда, как только напряжение какое-нибудь, всех начинает чаем поить, это у нее способ такой гасить конфликты.
— И помогает? — с неожиданным интересом спросил Мельников. Очевидно, ему Вера про чаетерапию Елены Александровны не рассказывала.
— Как вам сказать, — Вера пожала плечами. — В целом помогает, сложно ведь ругаться, когда чай пьешь. Основная трудность — это усадить за стол скандалистов. Ну вот… Петечка и на нее накричал, потом схватил свой портфель и убежал. А мы сидим, как дураки, и смотрим друг на друга. Тут я и подумала, что странно это все. Он, конечно, натура творческая, нервная, поскандалить всегда любил с размахом, с удовольствием. Но то, что он вчера вытворял, это уже ни в какие ворота… Раньше он себе такого не позволял. Вот я и подумала…
Она потянулась к пачке, лежащей на столе, достала сигарету. Я последовала ее примеру. Андрей зажег нам спичку, потом тоже закурил.
— Вот я и подумала, что странно он себя ведет, — продолжила Вера, — и решила пойти к нему, поговорить, он там рядом живет. Выясню, думаю, в чем дело, может, он видел что подозрительное, может, сам какую-нибудь глупость сделал… — Вера затянулась сигаретой и замолчала.
— Дальше! — потребовал Андрей.
— Пришла я к нему, — покорно продолжила Вера, — хотела позвонить, а дверь открыта. Я удивилась очень. Дверь у него железная, тяжеленная, как у сейфа. Вообще, те, у кого такие двери стоят, закрывать их не забывают, а Петечка же музейный работник, у них у всех к дверям и запорам отношение трепетное. — Голос ее дрогнул. — Они же на безопасности помешаны все.
— Кстати, а почему убийца не захлопнул за собой эту самую дверь? — спросила я. — Пока бы разобрались, что Петечка исчез, пока бы догадались взломать дверь, сколько времени прошло бы.
— А ею хлопай не хлопай, наглухо не закроется, там собачки нет, — пояснил Андрей. — Она с обеих сторон закрывается только на ключ. В замке он не торчал, а искать по карманам покойника у убийцы времени не было. Продолжайте, Вера Петровна.
— Я зашла, окликнула Петечку, а он не ответил. Потопталась немного на месте, потом включила свет в коридоре, там темно было. Пошла в комнату, а там… — Вера закрыла глаза и продолжила глухим голосом:
