заводике на холме. Здесь же несколько бутылок со светлым «Козелом». Экзотическим центром необычного застолья, несомненно, является густо-желтый омлет, шкворчащий в огромной сковороде.

– Ну, будем! – говорит Вадим. Коренастый молчаливый Иван кивает головой.

Мы чокаемся. Ароматная сливовица пьется настолько мягко, что кажется обычной водой. Страусиный омлет не производит особого впечатления. Как объективный человек, я хвалю первое и сдержанно отзываюсь о втором.

– Тут нормы строгие, – поясняет Вадим. – Все натуральное. Никаких эссенций для запаха. Первую перегонку выливаем в канализацию: там метиловый спирт…

– «Первач» в канализацию?!

Он пожимает плечами.

– Так положено. Контроль строгий, не забалуешь. А омлет, я же говорил, Александр хорошо делал… У него свои секреты были… Яйцо взбалтывал, молоко добавлял, перчил, солил, прямо колдовал над ним!

– И где же теперь этот кудесник? – ненавязчиво интересуюсь я.

Галина без интереса ковыряет омлет. Иван сноровисто разливает чистейшую сливовицу и наполняет высокие бокалы пенящимся «Козелом». А я весь превратился в огромное чуткое ухо.

– Не знаю, – безразлично отвечает Вадим. – Он как-то неожиданно появился. Рассказывал, что с хозяином поссорился. Двадцать лет ему готовил, с рук кормил, а тот его как-то обидел… И пропал неожиданно.

Вадим поднял рюмку.

– Ну, что, за дам? В лице присутствующей очаровательной Галочки!

Мы выпили еще, потом снова, потом опять еще. То ли сливовица все-таки содержала свои сорок градусов, то ли «Козел» был излишне хмельным, но всех начинало «забирать». Галочка, хотя и выпила одну рюмку, но раскраснелась и беспричинно хихикала, я без особого труда изобразил полную расслабленность, Вадим утратил обычную сдержанность, даже Иван стал разговорчивым.

– Я его стал палкой в морду тыкать, а он как лягнет! Будто лошадь подковой! Я отключился и улетел…

Галина звонко рассмеялась.

– А зачем же вы его палкой-то тыкали?

– Нарочно, чтобы позлить. Они когда злые, то лучше самок топчут. У них-то по две-три жены – сама понимаешь…

Я почесал затылок. Сколько наших соотечественниц изобретательно и безжалостно гнобят своих мужей – вот, оказывается, зачем… Но сейчас не об этом речь.

– Мне как раз хороший повар нужен, – доверительно наклонился я к Вадиму. – Где этого вашего Александра можно найти?

– Да кто ж его знает… – сказал Вадим. – Он все хотел свое дело завести. Ресторан открыть, или бар. В Прагу часто ездил. Может, по этому вопросу, может – по другому. Мне казалось: женщина у него там… А потом собрался быстро и уехал… Озаботило его что-то. Хотя вообще, мужик – кремень! Волевой, серьезный, сильный, уши сплюснутые, знаете, как у борцов… И со страусами общий язык находил, и любую работу на совесть делал.

– Ну, а человек он какой? Раз пропал неожиданно – небось, угрюмый да нелюдимый?

– Да нет. Нормальный мужик. Сдержанный, правда… Но застолья любил. Не так, чтоб сесть одному и напиться, а именно в компании: поговорить за жизнь, посмаковать выпивку и закуску. Любил тех, кто толк в еде-питье понимает. Жаль, что уехал…

Мне тоже было жаль. Но и без Александра застолье удалось на славу. Двухкилограммовый омлет мы, конечно, не одолели, но обманчиво-безалкогольной сливовицы выпили полтора литра. Правда, у Вадима оставалось еще три тысячи девятьсот девяносто восемь с половиной, но пора и честь знать. Тем более, что вся необходимая информация уже получена.

– Ну что, дорогие гости, – обратился я к Галочке и поднял завершающую рюмку. – У кого совести нет, те еще сидят, едят, пьют и требуют развлечений. А те, у кого совесть есть, желают хозяевам здоровья, говорят им «спасибо» и уезжают восвояси…

Девушка поспешно вскочила. Неопытная еще, шуток не понимает.

Денег за ужин Вадим не взял.

– Обижаешь, земеля! За кои веки посидели по-русски, душой расслабились. Заезжай еще при случае!

Мы долго обнимались, я жал крепкие, натруженные руки хозяев, выслушивал клятвы в вечной дружбе и, что душой кривить, сам клялся. Наконец имеющие совесть гости покинули страусиную ферму. На этот раз я посадил за руль Галину, сам расположился рядом и, опустив стекло, старательно дышал на проплывающие мимо кустарники. С одной стороны, вентилировал легкие, а с другой, пытался внести вклад в процветание хозяйства. Если здесь водятся комары, филлоксера, колорадский жук и другие вредители, то в зоне алкогольного выхлопа они наверняка передохнут!

Машина неспешно поднималась вверх по ровной асфальтовой дороге. Хорошее настроение, приятная расслабленность, чистый воздух… Жизнь хороша! Я положил ладонь Галочке на ногу. Даже очень хороша! И день прошел просто замечательно. Не хватало только маленького завершающего штриха…

На уютной лужайке за очередным поворотом мы остановились, чтобы полюбоваться пейзажем. Галочка, опершись на локти и колени, грациозно устроилась на заднем сиденье, рассматривая окрестности через боковое стекло. Я стоял сзади и, как капитан с мостика, смотрел поверх автомобильной крыши на раскинувшееся внизу серебристо-голубое озеро, аккуратную европейскую избушку, высоченные вековые деревья и живописные лужайки.

Легкий прохладный ветерок охлаждал мой вспотевший лоб, выполняющий сейчас функции радиатора, отводящего излишнее тепло, которого, честно признаюсь, было в избытке. Босые ступни девушки горячо упирались мне в колени, но не эта точка соприкосновения служила источником основного жара… Другая. Не стоит конкретизировать, чтобы не нарушать правил приличия! Сдобные округлые ягодицы напоминали, что недавно я собирался их отшлепать. Сейчас эти бесчеловечные намерения вызывали у добрейшего Геннадия Поленова искренние угрызения совести: Галочка не заслуживала наказаний – только поощрений и восхищения. И, конечно, той игры, которая увлекла нас до самозабвения. Я дергал ее за бедра, так что белая попка звонко шлепалась о низ моего живота, потом мы раздвигались и тут же сдвигались опять.

Как в игрушке, которую когда-то принес в школу второгодник Колька Зуев: тянешь за палочки, и в такт дергаются стянутые резинкой, грубо размалеванные голые фигурки жопастой тети и х… ястого дяди. Препохабная штуковина, не имеющая ничего общего с нашей возвышенной игрой! Хотя людей, лишенных душевной тонкости и возвышенного понимания жизни, мои спущенные штаны могли ввести в заблуждение, и даже зародить в некоторых приземленных душах превратные представления о происходящем… Но, к счастью, здесь таких не было. Вообще никого не было.

Вдоволь налюбовавшись пейзажем, мы продолжили путь к здоровому образу жизни. С поворота дороги я увидел бредущего по склону холма одинокого страуса и внезапно раскрепощенное сливовицей, пивом и любовью сознание поймало мелькнувшую давеча ассоциацию.

… Длинные железные ноги, на них круглая кабина, над ней – поднятое щупальце с генератором смертоносного луча… Герберт Уэллс: «Война миров». Марсианский треножник на Хорселлской пустоши! Только у этого третьей ноги не хватает. Но нечто инопланетное и угрожающее в его силуэте проглядывает.

Бр-р-р! Недаром отец предупреждал меня много раз: не мешай пиво с водкой. Единственным оправданием служит только то, что я стал грешить этим уже после сорока лет. К тому же, сегодня была не водка, а сливовица. И это меняет дело в корне.

Вернувшись в «Супериор», мы ненадолго расстались: Галина, как и подобает скромной молодой девушке, отправилась показаться на глаза маме, а я подошел к рецепции, взял пригоршню леденцов из сферической вазочки, поболтал с дежурной – симпатичной, коротко стриженной брюнеткой, полистал проспекты… Дождавшись, пока брюнетка отлучилась, перегнулся через стойку и вынул из ячейки с номером «222» синий паспорт гражданина США. С фотографии на меня глянуло знакомое одутловатое лицо, мало украшаемое обязательной для американца, но довольно кислой улыбкой. Имя тоже переделано под стопроцентного американца: Pavel Markovich. Значит, «богач, здоровяк и счастливец» не