Узкий, длинный двор, сзади — арка, через которую мы сюда попали, с боков двухэтажное жилье, окна без стекол, под ногами — гоблин уже шевелится, прямо — метрах в сорока — глухая кирпичная стена и перед ней «Мерседес», не из самых больших, черный, с темными, блестящими стеклами.

Тихо фыркнув двигателем, «Мерседес», слегка присев на задние колеса, двинулся и «шагнул» на половину расстояния между нами. Чавкнул дверями и выпустил из себя чистеньких ребят, пригодных ростом любой баскетбольной команде. Они, не сделав и шага, прислонились к машине, с любопытством меня разглядывая. Драться больше не хотелось. Убегать от них было бессмысленно, и я занялась приведением в порядок одежды, перекрученной на мне самым замысловатым образом. О ноже я не забывала и действовала с осторожностью.

— Иванова!

Из водительской дверцы «мерса» выбрался еще один и медленно пошел ко мне, снимая на ходу темные очки.

Сергей.

Что за идиотство! Нельзя было обойтись без спектакля?!

Негодование рванулось наружу. Я встала прямо, чуть расставив ноги и спрятав руки за спиной.

— Привет!

Я сдвинулась назад и в сторону.

— Мир, мир! — плавно повел он рукой перед грудью.

— Ты была в больнице у Коврина? Ребята берут всех, кто приходит к нему, и везут ко мне. Ты просто попала в нашу облаву, не психуй.

— Что дальше?

Настроена я была немиролюбиво.

— Тебе нож наточить не надо?

Из дома справа, из двери, болтающейся на одной петле, высунулся водитель «Фольксвагена» и, не отнимая от нижней части лица тряпку, истошно проорал:

— Цибиз! У нее нож! Она, падла, Пашке всю жопу изрезала!

Один из тех, у «Мерседеса», подскочил к водиле и затолкнул его обратно в дом, второй двинулся к нам и остановился сбоку от Сергея.

— Не затупился?

Я, не скрывая, глянула на нож. В месте, где клинок входит в рукоятку, — тонкая коричневая полоска. Пашкина кровь.

— Терпимо пока.

— Садись ко мне, — Сергей мотнул головой в сторону «мерса», — поговорим.

Ох, как я устала от всех этих разговоров, недомолвок, секретов! Хорошая вещь кружева, красивая, но они идут на отделку кромок, а не на шитье рубашек. Хорошо «плести кружева», флиртуя, а не в таких делах.

— Вот что, Сергей, — Ведьма опять выглянула из моих глаз, — усадить в машину ты меня, конечно, можешь, но разговор у нас не получится, мне надоела болтовня ни о чем!

С ним, наверное, давно никто не разговаривал в таком тоне. Потемнел лицом Сергей, раздул ноздри.

— Значит, хочешь скандала! Вообще-то ты задолжала уже пятерым моим парням, а у нас есть правило — получать с должников.

— Твои парни слишком легко дают в долг. А я взаймы не просила ни у тех, в квартире, ни у этих.

Я показала ножом на уже сидевшего на асфальте и щупавшего горло гоблина.

— Как хочется, Иванова, сказать тебе, что мне по хрену, просила ты о чем-нибудь или нет! Жаль, но это будет уже дешевый базар!

Он во гневе? Хорошо, я буду в ярости.

— Ладно! — процедила я сквозь зубы и, слегка рисуясь плавностью движений, направилась мимо него к машине, заталкивая на ходу нож в карман. Он остановил меня, взяв за руку повыше локтя, когда я с ним поравнялась.

— Как ты думаешь, могу я позволить ребятам разложить тебя, как шлюху, здесь, прямо на капоте?

Слаб ты играть со мной в гляделки, Сергей. Сморгнешь! Вот так!

Только что прибранный нож пришлось достать снова. Достать и протянуть рукоятью вперед.

— После этого ты вскроешь мне живот. Иначе, позже, я перережу тебе горло, а им отшибу яйца.

Чувство, посетившее меня за этими словами, можно испытать, стоя на вышке для прыжков в воду, на самом конце подкидной доски, над незаполненным водой бассейном.

Он отвел мою руку с ножом:

— Едем!

Так и повел меня, держа за локоть. Со стороны я выглядела, должно быть, обалденно покорной. Вот только нож оставался в свободной руке.

Как мы вольно здесь себя ведем. Нож, ублюдки, целые и битые. Разборка бандитская, да и только. Где же люди из этих домов? Воевали здесь, что ли? Отселены все?

Сергей сел за руль, я — на соседнее сиденье. В «Мерседесе» пахло кожей. Кожаный салон, шикарная вещь. Чистенько, не чета «Фольксвагену».

— Давай, Таня, разговаривать. Надо?

— Надо, — соглашаюсь. — Люди-то отселены, что ли? — киваю на дома.

— Давно. Дома на снос. Но все равно уезжать надо. Менты дуровые заскочить могут. За алкашами да шпаной. Место пустое.

«Фольксваген», плотно загораживающий выезд, отогнали в сторону, и мы покинули это неуютное место.

Звук двигателя почти не прослушивался, так, тихое урчание. Мягко переваливаясь с боку на бок, машина выбралась на дорогу.

— Ментов бояться — на «мерсе» не ездить! — попробовал пошутить Сергей. Я не поддержала.

Миновав перекресток, мы въехали на тротуар и остановились.

— Часто у вас такие недоразумения случаются? — поинтересовалась я вполне миролюбиво.

— Редко. И все время с тобой.

Владеет он собой, молодец. Вот уже улыбается, а ведь только что кипел самоваром, ужасы какие-то сулил.

— Тряхнули наших немного. Менты. Коврина, к которому ты ходила в больницу, на нас повесить хотели. Мы проверили — ба, да тут курьер наш работает!

— Стоп! — замотала я головой. — Опять ерунда начинается!

— Почему?

— Потому что ничего не понятно, и в прошлый раз тоже непонятно было, все на намеках и догадках. Я так понимаю: мы друг другу нужны?

— Да!

— Мы нужны друг другу для нейтрализации определенного человека.

— Можно и так сказать.

— Стало быть, в этом деле мы являемся партнерами?

— Да. То есть собираемся ими стать.

— Во-от, Сергей, собираемся! Но мы ими никогда не станем, если не заключим соглашение о партнерстве.

— Что за чушь, Татьяна?

— Не чушь. Не перебивай. Любое соглашение включает в себя информацию и обязательства. Обязательства мы определили в прошлый раз — вы предоставляете мне свои возможности, я соглашаюсь на роль наживки, и это устроило обе стороны, слава Богу. Дело за информацией. И давай начнем с тебя, потому что, мне кажется, у тебя ее больше. А насчет секретностей всяких, знаешь, если мы не будем друг другу доверять, то о каком партнерстве может идти речь?

— Красиво излагаешь, Иванова, я бы так не смог.