посреди комнаты и стал быстро-быстро перебирать карточки в одном из ящиков. – Но это должно быть… – Он вытащил другой ящик и так же быстро пробежался цепкими пальцами по нему. – Да-да, кое-что есть! Может, вся документация и не у нас, – бормотал он, – но кое-что есть. Посмотрите, выберите. Что надо – скопируем. Сюзор – архитектор, построивший в городе около ста зданий! А вы знаете, к примеру, что он одним из первых стал строить бани? Им построен десяток бань… – Информация из него потекла потоком.
– Я пойду чайник поставлю, – нерешительно подала из своего угла голос девчушка, – а то уже полдвенадцатого. – Она переглянулась с дамой и вышла.
– «Дом народного здоровья» – по-нашему, культурно-оздоровительный комплекс в Казачьем переулке. Другое название – Бани Егорова… – Он говорил, как читал по книге. – Сюда еще Распутин со свитой хаживал. Бани на Фонарном – тоже его! Вы не ходите в баню? – вдруг спросил он Люду.
– Ходим, – смутилась она. – Но мы в новую… сравнительно новую ходим.
– Да теперь все саунами увлекаются. А то сходили бы на Фонарный, посмотрели интерьеры. Там много чего сохранилось. А знаете ли вы, что он читал в академии курс «Санитарная архитектура»? В его банях были русские, римско-турецкие и прочие отделения, гидротерапевтическое отделение с лечебными ваннами, бассейны, гимнастические залы, прачечная. Ну я уж не говорю о буфетах, чайных и ресторанах с бильярдом. Но можете себе представить, там были даже библиотеки. Да-да! В банях были библиотеки. Вот это я понимаю! Приходишь в баню, выбираешь роман и между ходками в парную читаешь! Как вам это нравится?
– И что? Читали? – удивилась Люда.
– Спрашиваете! Да его культурно-оздоровительные комплексы были отмечены на Всемирных выставках! Вена! Париж! Как вам это нравится?
Уже давно закипел чайник. Но от предложения разделить трапезу с этой милой компанией Люда отказалась, так как не подумала заранее прихватить что-нибудь к чаю.
– Я провожу вас. – Интеллигент отделился наконец от стола.
Люда нажала на ручку двери. Перед ее носом оказалось приколотое кнопками таинственное воззвание: «НЕ ЗАБУДЬТЕ СДАТЬ ШНУР!» Они оказались на лестнице. Интеллигент, казалось, не собирался долго держать паузу.
– О Сюзоре можно говорить…
– Извините, – робко прервала его Люда. – Но ведь мы еще о деньгах не договорились…
– Да-да… – Он наморщил нос, переключаясь на новую тему. И вдруг заговорил совсем другим, деловым тоном: – Значит, это не лично вам надо, а организации?
– Какое это имеет значение? – пожала она плечами.
– Ну как же! – удивился он. – Если вам лично, – он замялся, – то рублей за двести я бы вам все нашел, а если организация, то ведь можно и долларов двести.
– Я сразу заплачу вам сто долларов наличными.
– Идет! – страшно обрадовался он. – Послезавтра… Нет, лучше через три дня я дам вам исчерпывающий ответ. Вообще-то я ведь тоже архитектор по образованию. Как Сюзор, закончил академию. А вы? Вы тоже из академии?
– Да. Я уже десять лет работаю.
– Неужели? Я думал, вы еще учитесь… – И он, видимо, успокоился, и они обменялись телефонами.
Дело сделано! Она решила немного пройтись по Невскому. Новые гранитные тротуары. И надо же – сухо. Неужели их подогревают? Надо бы спросить, кто там занимался реконструкцией Невского?.. Слева выстроились дома позапрошлого века. Почему людям нравится бывать в старом городе? А ведь в новые районы экскурсии не возят. Туда, где стоят ее дома, люди приезжают спать – спальный же район. Она добрела до Казанского собора. Напротив высился Дом книги. Тоже, между прочим, Сюзор. У скверика стоял экскурсионный автобус с открытой дверцей, и из него раздавался взволнованный голос экскурсоводши:
– Нынешний Дом книги – это один из символов не только Невского, но и всего Петербурга начала двадцатого века…
Люда замедлила шаги, остановилась у газона.
– …Дом книги – один из ранних образцов рациональной ветви модерна. Эстетика модерна рождается из новой железо-стеклянной конструкции. Архитектор Павел Сюзор был французом по происхождению, но стал истинно русским архитектором, патриотом Петербурга. Красивое здание, правда? А когда-то шли споры, не испортит ли это здание Невского проспекта. Место ли ему между Казанским собором и храмом на Крови? – И вдруг она почти запела дрожащим голосом.
нараспев вдохновенно закончила экскурсоводша отрывок из стихотворения Заболоцкого «Вечерний бар». – Заболоцкий служил в этом здании в журнале «Чиж и еж». Вы слышали, наверное, о таком детском журнале. Но здание было построено для германской компании «Зингер». А потом здесь каких только учреждений не перебывало: редакции всевозможных журналов, банки, магазины, во время Первой мировой войны фирма «Зингер» стала филиалом германской разведки. Одно время в этом доме располагалось консульство США…
«Господи, и тут Америка», – она обернулась к Дому книги, прикидывая, где бы могла расположиться очередь за визами. Тьфу, тогда ведь не было проблем с визами, тогда всех впускали куда угодно, тогда никого не выпускали. Она пропустила конец рассказа о Доме книги.
А дверца автобуса уже захлопнулась, зарычал мотор. Перед Людой проехали личики маленьких экскурсантов, кто-то сидел, расплюснув о стекло нос, кто-то ел мороженое… И вот уже автобус скрылся в потоке машин. Люда стояла на газоне в луже талого снега.
Хороший домик построил Сюзор. И все это она сто раз слышала и даже, кажется, сдавала по «Истории архитектуры». Но, боже, как это было давно!
Когда-то они с азартом доставали альбомы по архитектуре. Однажды увидев знаменитый собор Святого Семейства Гауди, она не успокоилась, пока не обзавелась ротапринтной копией с него. Эта картинка с еле различимым силуэтом на темнеющей синьке целый год висела у нее над кроватью. Фасад Рождества с тремя порталами: Веры, Надежды, Милосердия. На ее картинке почти не видно было фигур, украшающих порталы, и она представляла, дорисовывала их в своем воображении. Но дело было не в фигурах. Сама архитектура не была похожа ни на что, известное ей доселе. Из земли вырастало, именно из земли и вырастало, как будто было живым существом: то ли растением, то ли животным, и тянулось вверх, к небу, к Богу. Невероятные растения, а не башни толпились за порталом. Формы были не геометрические, искусственные, а природные, живые. Казалось, этот собор дышал. Как она мечтала тогда посмотреть его вживую! А наклонные колонны парка Гюэлл! И ведь работал он с простыми, дешевыми материалами! Мозаика из изразцов! Но и мозаика живая: он разбивал изразцовые плитки и потом наклеивал осколки, поэтому поверхность не становилась плоской, а дышала, вибрировала…
Тогда из-за этого стремления к живым формам и вышел скандал у Эрика с деканом. Ее тоже ругали, но она подчинилась и исправила все, как «советовали». А он не стал. Он был горд и принципиален. Но его ведь тоже не выгоняли тогда, а только поругивали, уговаривали. А он оскорбился и ушел. И с его уходом из академии она стала терять вкус к архитектуре. Это стало просто профессией, а не смыслом существования. А теперь превратилось и вовсе в способ зарабатывания денег. Она спохватилась: неужели действительно ее теперь волнуют только деньги, которые она получает за работу. Не может быть!
Она бродила по своим воспоминаниям и неизменно возвращалась в то лето, когда уехал Эрик. Но это время она обходила. Она запретила себе его вспоминать. Уехал Эрик, она кончила академию, и началась обыденная рутинная жизнь карандашных линий на листе ватмана. Прямых, строго геометрических… Карандашные сменились виртуальными, компьютерными. Она уже давно не мучилась над фасадами, и ей не снились новые дома, которые она построит. Как, в сущности, скучна ее жизнь!
И тут она вспомнила о Стиве. Ведь у нее же теперь есть он. Он такой заботливый. И иностранец. Чушь какая! При чем тут это! Но ведь с его появлением ее жизнь пришла в движение. Именно что в движение! Значит, она не любит его? Эта мысль показалась ей странной. За все это время она ни разу не задала себе
