раскрыла книжку, всем своим видом показывая, что ждать будет хоть до утра. Вернулся Иван. И, в конце концов, она дождалась босса.

Босс вошел в офис, не заметив Люды, уселся в кресло перед Иваном и стал злобно рассказывать, как ему пришлось скинуть два процента с какой-то сделки. Люда поняла, что альпинизм не единственное его занятие, что где-то там у него есть свой бизнес, и идет он неплохо. Наконец Иван обратил его внимание на Людино присутствие.

Одинцов обернулся, широко улыбнулся и тоже спросил, как у нее дела. И Люда решила ему тоже рассказать о своих несчастьях. Он выслушал со вниманием, тоже качал головой, тоже делился своими впечатлениями от похорон, ругал кладбищенскую мафию и напоследок даже предложил Люде помощь:

– Похороны – это так накладно! Вы, Людочка, наверное, вытряслись порядком? – Он вынул кошелек, порылся в зеленых банкнотах и вынул стодолларовую бумажку. – Возьмите, Людочка, я думаю, вам пригодится, – протянул он ей деньги. Люда опешила.

– Простите… Но…

– Да вы не отказывайтесь, – сказал он проникновенно. – Мы все же под Богом ходим…

– Простите! – Тут Люда вдруг разозлилась, она еле сдерживалась, чтобы не закричать. – По-моему, вы должны мне заплатить за работу! – сказала она сдавленным голосом.

– Но мы же вам дали триста долларов? – Он обернулся к Ивану: – Иван, в чем дело?

– Вася, триста долларов – это был аванс, – осторожно напомнил Иван.

– Не понял?! – сдвинул тот брови. – А на сколько же тянет ее работа?

Иван молча отвел глаза. Тогда Одинцов так же грозно посмотрел на Люду. И она залепетала:

– Сначала мы говорили о пятистах, а потом вы попросили вести реконструкцию, за что тоже обещали заплатить…

Люда еле выдавила все это, в горле стоял ком. Слезы уже готовы были вылиться, и она неимоверными усилиями воли сдерживала их.

– Ну, моя милая, вы же получили процент… – улыбнулся босс укоризненно.

– Какой процент?

– Ну что вы как маленькая, – покачал он головой. – Хотите нас провести? Ай-ай-ай… – погрозил он пальчиком. – Процент с материалов.

Да, Люда знала, что у архитекторов бывают договоры с магазинами, и, когда они приводят туда заказчиков с большим объемом закупок, магазин платит им процент. Но она не знала даже, как это делается, и вообще все эти штуки были ей как-то неприятны.

– Процент тут ни при чем! – попыталась она в последний раз настоять на своем. – Во-первых, я никаких процентов не получаю, во-вторых, вы мне хотя бы за проект заплатите!

– Но вам же дали вначале деньги, – он снова обернулся к Ивану, – так дали или не дали? – сказал он жестко.

– Да заплатили мы ей триста долларов.

– Но такой проект стоит не триста долларов. – По щекам у Люды уже текли слезы.

– Простите! – Босс уселся в кресле поудобнее, закинув по-боссовски ногу на ногу. – Мы приняли без переделок, но это не значит, что нам все понравилось! Вот, например, в зале окна без переплетов…

– Но вы же все приняли, вам же все понравилось… – Она уже всхлипывала.

– Тебя, дуру, извините, пожалели! – Он смотрел на нее насмешливо, даже вызывающе, казалось, ему нравилось дразнить ее.

– А переплеты, – Люда понимала, что она ничего не добьется, но уже не могла не оправдываться, – переплеты специально не сделали, потому что дешевле, а-а-а, – она громко всхлипнула, – прочность та же…

– Ну этих нюансов я не понимаю!

Люде бы скорее бежать отсюда, где над ней совершенно издевались, но она продолжала стоять в своем углу.

– Ладно, детка! – Василий лениво полез в боковой карман за бумажником, вынул его и стал демонстративно засовывать туда свой стодолларовик. – Я плачу женщинам, – на лице его появилась довольно сальная улыбка, – но не за слезы. – Люда машинально следила за его движениями. Он встал, сделал вид, что передумал, кинул свою бумажку на Иванов стол и, выходя, похлопал Люду по плечу. – Не плачь, детка, пусть тебе это будет уроком… – В дверях он обернулся к Ивану: – Дай ей, – он кивнул на деньги, – на похороны, если она, конечно, не придумала, – и вышел.

Это было уже слишком, Люда отвернулась к стене, прижалась лбом к дипроковой стене и разрыдалась. Вдруг она почувствовала, что ее трясут за плечо, она обернулась. Около нее стоял Иван.

– Выпейте! – сказал он, поднося к ее губам стакан.

– Ч-ч-то э-э-то? – сквозь слезы спросила Люда.

– Валерьянка, – просто сказал Иван. – Выпейте и успокойтесь.

Люда взяла стакан и залпом осушила его.

– Идите сядьте. – Иван повел ее к креслу, на котором только что сидел этот гад Одинцов.

Люда присела на краешек кресла, она действительно стала успокаиваться.

– Вы понимаете, я ведь весь аванс раздала. Электрики, водопроводчики, согласование… Ведь это же кто-то должен был делать. Вы понимаете? Я осталась вообще без зарплаты. Я тут у вас почти два месяца просто так проторчала.

– Людочка, я все понимаю. – Он действительно старался ее успокоить. – Но он не будет платить, если может не заплатить, – грустно сказал он.

– А вы это знали с самого начала? – вдруг встрепенулась Люда. – Знали и все-таки заставляли меня работать! – накинулась она на него.

– Людочка, милая, я всего лишь исполнитель, всем распоряжается он. Откуда я знаю, как он поведет себя? – оправдывался Иван.

– И вы со мной кофеи распивали, про горы мне рассказывали, чтобы просто мозги запудрить?! А я, как дура, и уши развесила!

– Давайте, не будем пререкаться, – миролюбиво начал Иван. – Не женское это дело – бизнес. Время сейчас такое: кто смел, тот и съел. Вот он может, а мы с вами не можем. Поэтому и сидим в пешках.

– Я вам не пешка! – закричала Люда. И слезы высохли, от рыданий не осталось и следа.

– Вот так вам надо было с ним разговаривать! – наставительно сказал Иван. – А то нюни распустили! – Он взял со стола стодолларовую бумажку, сунул ей в руку. – Берите что дают и идите.

– Я вам не пешка! – закричала Люда. Она схватила эту гнусную бумажку, смяла ее и бросила Ивану в лицо. – Подавитесь вы своими деньгами! – крикнула она ему и выскочила из офиса.

В коридоре она налетела на двух подростков, видимо шедших на занятия.

– А ну с дороги, прихвостни альпинистские! – обозвала она их сконструированным на ходу прозвищем, растолкав в разные стороны. Мальчишки отпрянули в разные стороны и прижались к стенам коридора. А она вылетела на улицу.

На улице был глубокий вечер, темнеет-то теперь рано. Она кинулась бежать, да поскользнулась и растянулась во весь рост, упав навзничь. Вокруг фонарей вились мелкие снежинки. Вдалеке раздался хохот, но вокруг никого не было. Она села и попыталась встать, но ноги скользили. Оказалось, что она упала на каточке среди снега. «Гады-мальчишки, – подумала она, вспомнив молодых альпинистов, попавшихся ей в коридоре, – это они, конечно, развлекаются…» Она перекатилась на живот, встала на четвереньки и только тут поняла, что упала на локти и сильно ударилась. Кое-как ей удалось подняться, и она поплелась к метро. Хорошо еще, что ноги целы. В гололед люди обычно ноги ломают.

Дома она сразу пошла в ванну. Сначала пришлось чистить ее, это с больными-то локтями. И только забралась в воду, как тут же в дверь забарабанила соседка Лаура. Сегодня ее очередь на ванну, она будет мыть детей.

– Щас! Подождите! – крикнула Люда, но пролежала; пока та снова не забарабанила в дверь. Но ей надо было додумать все до конца.

«Как же они могут так нагло обманывать? Ведь они там, в горах, действительно под Богом ходят. Вот полезут в горы и свалятся, их же накажут за такие злодейства!» – подумала она со злорадством. И тут вспомнила о погибшем альпинисте, про которого ей рассказывал Иван в первый день знакомства, наверное,