– Али... Алик-джан, я вот думал...
– Ты умеешь думать? Это для меня новость.
– Я думал про эта дэушка, который сегодня спрашивал Лечи, наш командир.
Я еще теснее прижалась к крыше.
– Кто это был, Алик-джан? Зачем приходил? Что она знал?
– Кто бы она ни была, это не твоя забота. Лечи сказал, что сам с этим разберется. Чего ж тебе еще?
– Я боюсь, Али! Боюсь, этот девка может портить нам весь операция, Али!
– Не свисти. Она брала тебя на пушку, Ослиное Ухо. Я думаю, тут все просто: Лечи с ней поиграл и под кайфом трепанулся про «Халдеева». Откуда мы знаем, где он болтается дни и ночи? А теперь ему стыдно признаться, что так лажанулся, вот он и напускает туману.
– Не-ет, Али! Лечи не мог так лажануться. Даже Рафик Ослиное Ухо никогда не проболтается неверной про дело, а Лечи...
– Что Лечи, что? Твой великий Лечи, между прочим, где-то посеял свои четки, которые известны всей Ичкерии. Подарок самого Бен Ладена!
Я зажала себе рот, чтобы не вскрикнуть. Значит, Ирину убил Лечи Акмерханов, а никакой не Махмуд. А может быть... Господи!
– Я сам слышал, как он вчера общался с Аллахом по этому поводу, – продолжал Али. – И ты ему молись, Ослиное Ухо, молись, чтобы эта штуковина не попала к гэбистам, а то ведь по ней они в два счета на нас выйдут.
– Врешь!
– Что? Опять достаешь меня, да? Ты делай свое дело да сопи в тряпочку, ясно? А анализируют пусть другие, твоя башка для этого все равно не годится. Если ты уже наложил в штаны, то надо было поступать в медресе и бороться за святое дело ислама в мечети с Кораном в руках, а не в отряде Хаттаба.
– Врешь, Али! Рафик не трусливый шакал. Я боялся не за свой шкура – за святое дело Аллаха!
– Вот и предоставь все решать Аллаху, Ослиное Ухо. Дело сделано. Часы запущены. Послезавтра все будет кончено, и еще через день ты будешь молиться своему Аллаху о спасении души в горах Ичкерии. Если сможешь, конечно... Послезавтра, Рафик-джан. Или... Или все мы сдохнем как собаки – и неверные, и правоверные. Может, так будет даже лучше!
Али звучно сплюнул. Его напарник бормотал что-то. Кажется, молитву.
– Хватит трепаться, ты мне надоел. Иди проверь ворота – и катись спать. Через три часа меня сменишь.
Я слушала, как удаляются тяжелые шаги Алика Кадыр-оглы, за ним потрусил Рафик Ослиное Ухо. Прошла еще целая вечность, прежде чем я рискнула пошевелиться на крыше, под которой, я в этом нисколько не сомневалась, ночевал черный джип «Чероки» с переменчивым номерным знаком. Мне казалось, что скоро взойдет солнце, но, взглянув на часы, поразилась – прошло всего двадцать минут с тех пор, как я любовалась Башней, сидя на дереве.
Пора было подумать о возвращении.
Конец веревки, который я так лихо зашвырнула в густую крону, достать не удастся, это точно. Вся надежда теперь на мою «кошку», снабженную капроновым тросиком, не очень длинным, но вполне крепким.
И действительно, после нескольких прицельных метаний мне удалось надежно закрепить крюк на дереве. Я соскользнула с крыши, потом, упираясь ногами в «крепостную стену», добралась до ветки и ухватилась за нее. А дальше все было просто.
Не помню, как я проделала весь обратный путь до машины, которая мирно ждала меня там, где я ее оставила, как доехала до города и пришла домой. По-моему, я уснула раньше, чем это произошло. Мне снился тяжелый, тревожный сон: триллер под названием «Послезавтра все будет кончено».
Я уснула, не в силах думать ни о чем. А зря! Где-то по ночному Тарасову бродил жестокий убийца Лечи Акмерханов. И он обещал со мной «разобраться». Но в эту ночь мне повезло.
Глава 9
Я захлопнула толстую бухгалтерскую книгу и потянулась, всем своим видом говоря, что пора размяться.
– Тань, сделай радио погромче! – крикнула из соседней комнаты Маринка, заведующая нашим весовым хозяйством. – «В рабочий полдень» начинается.
Я врубила приемник на полную катушку, и всю контору заполнил елейно-нахальный голосок Пашеньки, ведущего диджея «Радио-1», от которого тащились все наши девчонки.
– Слушай своего брехунка. А я прошвырнусь к ребятам.
Маринка выглянула из своего закутка, ухмыльнулась.
– Ну, понятное дело! Полдня своего любимого Ревазика не видела – соскучилась! Ох, Танька, гляди... И чего ты к этому старому козлу липнешь, помоложе нет, что ли?
– Помоложе есть, Марин, а вот побогаче – вряд ли! – отшутилась я.
– Ага, так он тебе свои богатства и вывалил, держи карман! Я имею в виду те, что в кошельке, конечно, а не те, что в штанах. Это – всегда пожалуйста!
– Знаешь, где я эти его «богатства» видала? В патологоанатомическом институте, в банке со спиртом!
Маринка раскатисто заржала.
Двенадцать десять, пора... Три минуты на дорогу до «коптильни», как рубщики прозвали свою комнату отдыха, плюс минут пять на треп, не меньше... Звонок, которого я жду и которого никак не ждет Реваз Кохнадзе, поступит ровно в половине первого. Надо успеть...
Сегодня рано утром мне позвонил только что освобожденный из кутузки падре Леопольд – мучимая угрызениями совести перед невинным падре и нуждаясь в его показаниях, я внесла за него нужную сумму залога. В «мозаичной картинке», которую я складывала последние сорок восемь часов, наконец-то появились недостающие фрагменты. Теперь я знала всю историю до конца – или, по крайней мере, думала, что знаю. Но главное – мне были известны все ее главные действующие лица, их «сценические имена», маски и роли.
Дача с поэтическим названием Башня, которую я посетила минувшей ночью, принадлежала вовсе не Альберту, а Ирине Кравчук. Она сама заказывала проект, сама наблюдала за строительством, сама обустраивала там все, как хотелось ей. Все это происходило на глазах Леопольда Крайновского, который как раз в то время – три года назад – получил приход в Тарасове. Вот почему мне сразу бросилось в глаза разительное несоответствие между романтическим духом этой усадьбы и волчьим «духом» Кравчука. Ирина строила этот дом, чтобы запереться в нем от страшного мира, в котором обитал ее муж и в котором сама она вынуждена была вращаться. Но по злой иронии судьбы именно здесь она встретила своего будущего убийцу.
Да, я больше не сомневалась, что все было именно так. За несколько дней до смерти Ирина пожаловалась своему другу-священнику, что бывший муж хочет отнять у нее даже Башню. Подробностей она не объяснила, сказала только, что Альберт, кажется, собирается использовать ее дачу для очередной своей махинации, но что этот номер у него не пройдет. Леопольд стал уговаривать ее «не шутить с огнем», однако Ирина только отмахнулась, перевела разговор на другое. Но именно с этого момента она и стала нервничать гораздо сильнее, чем обычно.
– Разумеется, я пытался дознаться, в чем дело, – сказал падре, – но Иришка замкнулась в себе. Такое с ней случалось частенько и раньше, особенно в последний год: весь этот кошмар в семейной жизни, конечно, не прошел для нее даром. Мне было хорошо известно, что в такие моменты лучше к ней не приставать с расспросами и утешениями: после сама расскажет и выплачется в жилетку. Если б я только знал, что все так серьезно...
В общем, Леопольд так ничего и не добился от Ирины. А вот я теперь, после ее гибели и после сегодняшней ночи, могла, кажется, восстановить всю цепочку событий. Ирина приехала в Гаевку, обнаружила там весьма странных «квартирантов», которые представились деловыми партнерами ее мужа. А может быть, она застала их в компании со своим бывшим благоверным или даже подслушала какой-нибудь секретный разговор, касающийся предстоящей операции, что маловероятно, но в принципе возможно. Вряд
