когда-нибудь в преисподнюю вместе с домом, и виноватых не найдешь.

– Господи, страсти-то какие! – перекрестилась Петровна. – А что ж ты, Степанна, про черных-то не расскажешь, что наш подвал захватили? Забыла? Ох, дочка, и страсти мы тут натерпелись, когда взрывы-то повсюду пошли!

Ага, кажется, близимся к цели! Выходит, здесь тоже побывали какие-то хачики.

– И ничего я не забыла! Забудешь тут, когда через это самое дело я чуть в ящик не сыграла, господи, прости...

И Степанна с Петровной, перебивая друг друга, рассказали мне историю, разительно похожую на ту, что разыгралась в моем собственном доме.

В один прекрасный день бдительные старушки увидели, как к «офису номер два» подъехала машина, из которой вышли двое «черноусых, чернобровых молодцев удалых» и направились к наглухо задраенной двери подвала. Когда же они стали со знанием дела отпирать мрачное подземелье, любопытство аборигенок взяло верх над опаской, и они поинтересовались у незваных гостей, кто они и что они.

Кавказцы были предельно вежливы. Они объяснили, что взяли этот подвал в аренду у ЖЭУ, потому как помещение все равно пустует, а им, торговым людям, оно идеально подходит под склад. Ребятки обещали, что никоим образом не нарушат покоя в доме номер семнадцать, будут блюсти тишину и порядок, а главное – отремонтируют злополучный подвал. Последнее заявление окончательно сломало вялую оборону местных жителей, и они, можно сказать, сами поднесли захватчикам ключи от своей крепости. В образном смысле, конечно, потому как ключики у тех уже имелись. А как было не поверить? Ведь нельзя же завалить подвал товаром без предварительного ремонта! То есть завалить, конечно, можно, вот только продать потом этот товар будет нельзя.

Арендаторы осмотрели подвал, заперли его и умчались на своей машине, словно их и не было. Прошло несколько дней, в течение которых дом оживленно обсуждал открывшуюся перед ним радужную перспективу. Однако ни «фирмачи», ни рабочие-ремонтники не появлялись. И больше не появились – никогда. Зато у жильцов очень скоро появилось новое «развлечение»: звонить по всевозможным антитеррористическим организациям.

Дом номер семнадцать, можно сказать, отделался легким испугом. К счастью для него, никто туда никакие мешки не затаскивал. Пришел вечно «веселый» участковый, спустился в подвал, вылез оттуда весь мокрый и объявил, что никакой бомбы нету, все это бабские враки, а ему теперь за вредность причитается. Вот и все дела.

Я ахала, охала и всплескивала руками в тех местах, где требовалось.

– И что же, милиция не попыталась найти этих арендаторов?

– И-их, а я почем знаю? Кто ж их искать-то будет, милая? Ведь бонбы-то и в сам деле не было, так чего же их искать...

Марь Степанна наклонилась ко мне и понизила голос:

– Вон в городе, говорят, один дом девятиэтажный даже вакуировали, да! Знать, там была бонба-то, а нас бог спас.

– Какие ужасы вы мне рассказали! Ой, а может, у вас тут был этот, ну, которого в газете печатали? Вы видели? – поинтересовалась я и достала из сумочки воскресный номер «Тарасова».

Бабулька сдвинула очки на самый кончик носа.

– И-их, да что тут поймешь-то? Обедала ты у него на роже, что ли? И темно уже совсем... Глянь-ка, Петровна.

– Да видела я, – отмахнулась подружка. – Мне сноха про энтого нехристя читала. Нет, не он это. Такого среди тех черных не было, точно.

– Ох, проходу нет от этих торговцев. Стоят со своими бананами да лимонами: «Дэушка, дэушка, купи!»... – И я в точности описала того фраера, с которым ругалась сегодня у Сенного.

– Ловко ты это, милая! – хихикнула моя будущая хозяйка. – Такие они и были, эти-то. Точь-в-точь.

– Ну, уж прямо-таки оба совсем одинаковые?

– Да кто их там разберет! На что они тебе сдались-то? Один вроде повыше, волос кучерявый и борода тоже. Глазами так и зыркает, так и зыркает. Верно, Петровна? А другой – метр с кепкой, плешивый, с брюшком. Мордастый такой, небритый. И еще шрам на роже, вроде как ножом кто полоснул. Вот здеся, – показала Мария Степановна.

– Верно она говорит, дочка. И уши торчком – у энтого второго, что с плешью. Весь волосней оброс, чисто мартышка.

Стало быть, здесь точно побывал он – мой знакомец Рафик. Кроме него, есть еще один гоблин, это по меньшей мере. А хозяин, значит, на улице Крайней не засветился... Умно, Лечи, умно!

Я спрятала газету обратно в сумку.

– Вот вы говорите, раз бомбы не было, так не надо и искать этих типов. А я думаю, вы не правы, Марь Степанна. Надо их найти и проверить. Ведь зачем-то же они арендовали ваш подвал! Может, их кто-то спугнул, и они просто не успели подложить бомбу. Интересно, где они могут быть сейчас? Вы случайно не знаете?

Марии Степановне надоело тянуть кота за хвост.

– Да пес их знает, куда они подевались! Тебе-то что за забота? Вот пристала как банный лист... Фатеру пойдешь смотреть, что ли? А то я тут с тобой продрогла совсем.

– Завтра, Марь Степанна. Сегодня уж поздно, а мне еще семь верст киселя хлебать. Завтра приеду пораньше, и мы с вами все обсудим. Номер квартиры я запомнила.

– Ну, завтра так завтра, дело хозяйское. Приезжай, жиличка, буду ждать. Ты идешь, Петровна?

– Нет, Степанна, я, пожалуй, еще посижу чуток. Сына с работы дождусь. Ты иди, иди.

Когда «роговые очки», распрощавшись, исчезли в подъезде, я тоже поднялась со скамеечки. Обидно, но надо было признать: визит на улицу Крайнюю, на который я возлагала большие надежды, принес копеечный результат.

– В учхозе они, дочка, – вдруг проговорил «зеленый платочек». – У вас, на СХИ.

Я подумала, что ослышалась.

– В учхозе? Кто, бабушка?

– Да черные энти, что шуму тут наделали. Ты ж об них спрашивала?

– Откуда вы знаете?

– Так ить наше какое дело, старушечье? Сиди на лавочке, посматривай в оба глаза да слушай в оба уха. С одним словцом перекинешься, другому передашь – вот тебе и готова сказочка!

Варвара Петровна дробно захихикала.

– Сижу я, значит, давеча туточки, одна-одинешенька. В воскресенье дело было. Степанна малость прихворнула, гулять не вышла опосля обеда. Гляжу, идет Клава Ефимова с детишками, из сорок третьей. С сумками идут, с пожитками, навроде как с дачи али еще откудова. А дачи-то у них нету: продали еще в запрошлом годе. Муж ейный, Вася, – он шофером в автоколонне, в аварию попал, так деньги были нужны. Они тогда все, что можно было, продали, сказывают даже...

– Бабуля, миленькая, про Васю после! Так что же Клава с детишками?

– Идут они себе, а я и спрашиваю: откуда, мол, – никак на турбазе были? Ну, мальчишки вперед побежали, а Клава ко мне подошла. Нет, говорит, тетя Варя, не на турбазе, а приглашала нас, говорит, к себе на дачу моя подружка школьная. А дача у них, говорит, в Гаевке – где учебное хозяйство СХИ. Были, говорит, мы там два дня. И еще можно было бы остаться – Клава в отпуску сейчас, – да детям в школу надоть. Потому, мол, и вернулись пораньше, вот только с автобуса идем.

– И там, в Гаевке, Клава встретила кавказцев этих, да?

– Какая ж ты торопыга, дочка. Не даешь рассказать путем... Нет, Клава их не встречала. Только машину видела – ту, на которой они тогда сюда приезжали. Чудная такая машина! Ребята во дворе сказывали, как называется, да я запамятовала. Ино... иномарка, вот! Черная, колеса такие чудные, высокие... На клопа похожа, – неожиданно закончила старушка.

Я мысленно отдала должное столь образному описанию джипа.

– А где Клава видела эту машину, она вам сказала? У какой-нибудь дачи?

– Нет! На дороге. Эта черная уродина чуть не раздавила их, когда Клава с детишками шла на автобус.