«Ушла к подруге. Буду завтра». Дата отсутствовала.

Откровенно говоря, содержание записки меня озадачило. Что это за подруга? И почему к ней Серебрякова ушла на сутки? Самое главное – кому предназначена записка? Я показала листок Сергею:

– Ты что-нибудь понимаешь?

Русанов хмыкнул:

– Похоже на любовное свидание.

– Вовсе нет. В любовные дела посторонних не посвящают. А если серьезно, ты не знаешь, о какой подруге идет речь?

– Понятия не имею. Саму Серебрякову я видел лишь пару раз.

– У нее есть телефон?

– Семьдесят три – восемнадцать – двадцать один.

– А на работе?

– Шеф обычно звонил ей домой.

– Зачем она написала записку, если есть телефон?

– Значит, тот, кому предназначено послание, не имеет таких «маленьких радостей жизни».

– Что означает отсутствие даты?

– Кто-то просто решил пошутить.

– Я и не знала, что день смеха отмечается в ноябре. Давай поищем ближайшее почтовое отделение, которое обслуживает этот дом.

Долго искать не пришлось. Недалеко от дома Серебряковой, на противоположной стороне, находилось здание с надписью «Почта». Его внешний вид никак не соответствовал наименованию переулка. Однако так было не всегда. За давностью лет мало кто уже помнил, что Парижский переулок когда-то назывался переулком Парижской Коммуны. Политические перемены и современные вкусы прочно закрепили за невзрачной улицей новое звучное название.

Сами окрестности, как считали местные жители, напоминали маленький Париж. Здесь была своя Эйфелева башня – труба котельной необычной конструкции, свои Елисейские Поля – бульвар, давно превращенный коммунальными службами в один сплошной окоп, и даже свой Центр Жоржа Помпиду – разваливающийся панельный дом, скрепленный стальными тросами вдоль и поперек, как рождественский подарок. Эти достопримечательности заставляли тарасовских парижан с любовью относиться к своему переулку.

Когда я открыла дверь почты, в глаза мне бросился красный цвет, что несколько меня озадачило. Это очень напоминало известное заведение с красным фонарем. Сначала я подумала, что перепутала двери. Выйдя на улицу, я внимательно изучила вывеску, вплоть до того, кому принадлежит сие учреждение и, самое главное, его график работы. Таким образом я удостоверилась в правильности моего выбора.

Оказавшись в помещении, я испытала легкий шок. Часть стен была выкрашена в ярко-красный цвет, другая – в ядовито-фиолетовый. Это должно было вызывать у посетителей раздвоение личности, поскольку одно полушарие мозга приходило в возбуждение от кроваво-красных цветов, другое неумолимо клонило ко сну – от фиолетовых тонов. «Закон единства и борьбы противоположностей в действии», – промелькнуло у меня в голове.

Везде были разбросаны открытые банки с краской, что создавало дополнительные сложности гражданам пенсионного возраста, пытавшимся получить свою законную пенсию и буквально взявшим почту в плотное кольцо блокады. Не без труда одолев все препятствия, я оказалась у одного из окошек и спросила:

– К вам относится дом шестьдесят восемь по переулку Парижской Коммуны? – И чтобы избежать недоуменных вопросов, добавила: – Я недавно переехала. Скажите, вы еще не получали октябрьский номер журнала «Вояж без отдыха»?

– Мы его уже разнесли. Вы из какой квартиры?

– Из сорок пятой. А когда вы разносили?

Сотрудница почты заглянула в свой журнал, полистала и подтвердила:

– Да, это было тридцать первого октября. Всем, в том числе и вам, разнесли.

– Спасибо. Наверное, сестра журнал забрала – меня несколько дней не было.

После посещения почты Сергей отвез меня домой. На прощание он поцеловал мне руку и со вздохом сказал:

– Жаль, что ты не сможешь сегодня со мной поужинать.

– Не расстраивайся. Ужин можно перенести на завтра. В пять часов я нанесу тебе официальный визит и учиню в квартире обыск. Надеюсь, будешь дома?

– Ты же не знаешь моего адреса. Я сам за тобой заеду.

– Прекрасно. До завтра.

Поднявшись домой, я позвонила Серову:

– Привет, Олег! Это Татьяна.

– Давно не виделись.

– Недавно, но я уже успела соскучиться.

– Как прошла встреча с Юрко? Он случайно тебя еще не отбил у меня?

– Почти!

– Что это значит?

– А то и значит. Что ты, Серов, как честный человек, просто обязан сегодня пригласить меня на ужин. Потому что ради тебя я отказала в этом двум красавцам-мужчинам!

– И кто же они?

– Один – Юрко, а второго пока оставлю в секрете – на тот случай, если ты меня все-таки лишишь такого удовольствия, как ужин вдвоем.

– Красавцы-мужчины тебя вместе или по отдельности приглашали?

– По отдельности, разумеется, но это сути не меняет. Так ужин сегодня состоится?

– Придется соглашаться, когда такая очаровательная женщина просит. Но у меня есть идея получше. Сегодня у моих знакомых банный день. Приглашаю тебя в русскую баню.

– Очень заманчиво. Учитывая, что с начала недели меня несколько раз посылали в баню, то мне уже давно пора там оказаться. Ты за мной заедешь, как обычно, после работы? Тогда пока.

Свой новый день я начала с того, что решила позвонить Кате на работу и выяснить результаты опроса жителей по улице Космонавтов:

– Привет, Катерина Юрьевна!

– А-а... Татьяна Александровна, привет!

– Все читаем?

– Да, занимаемся интеллектуальным трудом. Слушай, Татьяна Александровна, ты меня на верную смерть посылала. Представляешь, сколько этажей я навернула? Немерено. Это ж «вилы раскидные»!

– Воспользовалась бы лифтом.

– Лифт больше ждешь, чем едешь. Если вообще едешь. Это называется «ждите лифта». Надеюсь, деньги того стоят?

– Ладно, выплачу тебе компенсацию за физический ущерб.

– А за моральный?

– А что, был еще и моральный?

– Чего только мне не пришлось насмотреться и наслушаться. Знаешь, как все это грузит. В «ящике с привидениями» такого не увидишь. Чего стоит один мужик из сто двадцать восьмой квартиры. Мало того что он вышел ко мне в трусах и сланцах, от него еще так несло перегаром, что мухи на лету падали замертво.

– А что он делал в сланцах?

– Не знаю. Наверное, загорал. Теперь вот релаксирую Стивеном Кингом и его ужасами.

– Как успехи на опросном фронте?

– Кое-что мне удалось выяснить: что несколько человек видели, как около пустыря в пятницу вечером останавливалась машина.

– Подожди, они что, обычно там не останавливаются?