ждать чуда, обещанного ей доброй феей много лет назад…

Почти все были на месте — кроме главного героя. Он должен был появиться с минуты на минуту — иначе мой план провалится.

Я подошла к Виктории. Она подняла на меня глаза.

— Ну, вот и кончается наша дружба, — сказала она, — завтра мы даем последний концерт, и все…

— Да, — согласилась я, — очень печально, что я не оправдала надежд вашего отца.

— Бросьте об этом думать, — махнула Виктория рукой, — этот мир такой запутанный, что все, что в нем происходит, разгадать невозможно. Не под силу простым смертным, коими мы с вами являемся.

— Остается один день, а я ничего не знаю, — сокрушенно сказала я, — вряд ли со мной когда-нибудь случалось подобное.

— Просто вам не повезло, — пожала она плечами, — значит, у вас был достойный противник.

— Жестокий, — поправила я ее.

Она подняла на меня глаза.

— Может быть, он просто оборонялся? На войне как на войне, Таня. Вы нападали, а он пытался спастись.

— Убивая невинных, — сухо сказала я.

— Может быть, — кивнула она, — впрочем, не мне судить о мотивации поступков этого человека. Я не знакома с ним и не ведаю, что он представляет из себя.

Ах, как ты не права, подумала я. Ты его знаешь о-о-очень хорошо. Настолько хорошо, насколько он загадка для меня. И все-таки я поняла мотивацию, как ты выразилась, его поступков. Сейчас я играю, бедная моя девочка, и мне тебя искренне жаль. Но чем я могу помочь? Возможно, тебе просто следовало родиться в другой стране. В другом мире. В другой среде. С меньшими деньгами.

— Конечно, жаль, что столько жертв останется неотмщенными, — продолжала задумчиво Виктория, — но ведь этот мир вообще несправедлив по сути.

— По-моему, здесь все в порядке со справедливостью, — осмелилась возразить я, — если уж не наказывают люди, то жизнь или Бог все равно находят способ воздать за причиненное зло…

Она посмотрела на меня удивленно.

— Что-то вы иногда говорите как монахиня, Танечка. А ведь вы таковой отнюдь не являетесь… Или я ошибаюсь?

Приняв мое молчание за замешательство, она довольно засмеялась. Затем, глотнув из бокала темно- красную, напоминающую кровь жидкость, сказала:

— Если бы вы знали, как я устала! Взгляните на этот зверинец. Вы находитесь здесь несколько дней — и вас уже мутит. Я живу в этом обществе всю жизнь… Представляете, что я должна испытывать?

Зверинец действительно удивлял. Поскольку отмечался день рождения какой-то певички, все были изрядно навеселе, и в данный момент подруги этой певички в полураздетом виде влезли на стол, исполняя канкан. Вернее, это им так казалось. По-моему, сие действо было куда более похоже на половецкие пляски. Когда исполнителям стало жарковато, они, скинув одежды, предпочли скакать с обезумевшими лицами без оных. К слову сказать, ноги были приличные только у одной из «балерин». Сама именинница, как я и предполагала ранее, видя ее по телевизору, была толста.

— Ну, вы не правы, Вика, — насмешливо заметила я, — здесь есть возможность полностью избавиться от ненавистных комплексов… Одни танцуют на столах канкан, другие давно забыли, кто они на самом деле, и теперь не могут выйти из образа, третьи глушат виски, а четвертые…

Я помолчала. Может, не стоит лишний раз травить ей душу. Она и так очень устала от образа жизни, навязанного ей еще в детстве.

— Четвертые — убивают, — хладнокровно закончила она. — Ведь именно это вы хотели сказать?

Я кивнула.

— Ну, вот как мы с вами научились понимать друг друга — с полуслова, — рассмеялась она. — Вы мне очень нравитесь, Таня.

— Вы мне тоже, — искренне призналась я.

Некоторое время мы молча созерцали происходящее. Девицы на столах напугали бедную, не видавшую этакого бесчинства Катю. Она, застыв, с ужасом смотрела, как раззадорившаяся виновница торжества, сорвав с себя бюстгальтер, крутит им вокруг головы с диким визгом, опрокидывая бокалы. Зрелище назвать красивым мог только какой-нибудь уркаган, так что у меня закралось подозрение, что все звезды мужеского пола, собравшиеся вокруг стола и смотрящие с восхищением на этот спектакль, то ли отсидели, то ли собираются сделать это в ближайшее время.

Я отыскала взглядом Александра. При всем его цинизме, он казался мне более симпатичным, чем общество, в котором он вращался. Слава богу, он вообще не смотрел в их сторону. Бросив же случайный взгляд на разбушевавшихся девиц, он удивленно поднял брови и расхохотался.

Моя собеседница, заметив мой интерес, усмехнулась:

— Он слишком циничен, чтобы разделять мою и вашу точки зрения. Для него они — способ заработка. Так что не обольщайтесь на его счет.

Вот в это самое время и появился он. Тот, кого я ждала.

Дверь открылась, и в бар сначала вошел электрик.

— Георгий Иванович! — радостно воскликнула Катя. — У меня магнитофон заедает! Посмотрите?

Георгий Иванович прошел прямо к стойке. За ним в бар вошел Сечник собственной персоной.

Честное слово, в происходящем была некая гротескность, потому как именно в момент его появления девицы на столах, не дождавшись музыки, грянули: «Сатана там правит бал…» и «люди гибнут за металл…». Так что появление Игоря Сергеевича, как всегда очень значительного и уважающего собственную персону, было достойно описания.

Итак, девицы громкими, поставленными голосами грянули сие нетленное произведение, и в бар, решительно подняв подбородок и улыбаясь своей странно неживой, как бы приклеенной улыбкой, вошел Игорь Сергеевич. Оглядев забавы девиц снисходительным взглядом властелина, он двинулся к нам. Весь его вид излучал спокойное достоинство. Подойдя, он поздоровался со мной и поинтересовался:

— Ну как, Таня, что-нибудь новое появилось?

Я пожала плечами:

— Видите ли, Игорь Сергеевич, боюсь, что мне не справиться с этим делом. Знаю, что я разочаровываю вас — но оно оказалось слишком запутанным.

Он недовольно оглядел меня с ног до головы, отчего меня обдало холодом почти могильным и дрожь пробежала по спине, и вся я затрепетала, подобно лани, догоняемой волком. Конечно, я немного преувеличиваю, но именно этого эффекта он дожидался, а я человек незлой и люблю делать людям приятное.

— Что ж, вы, Таня, старались, но действительно очень загадочное это дело… — вздохнул он.

В это время Катя посмотрела на меня и громко сказала:

— Ах, Танечка, я и забыла. Помнишь корреспондентку?

Я кивнула.

— Она же тебе письмо оставила! А я все никак не могу передать.

Конечно, Кате не стоило поступать в театральный институт. Но эффект произведен был. Безмятежными остались только Александр с Ленусиком. Остальные развернулись в сторону Кати и застыли, смотря на нее кто с любопытством, кто озадаченно, но на трех лицах я увидела страх.

Я кивнула и подошла к ней. Она протянула мне конверт. Я вскрыла его, посмотрела, присвистнула и, глядя прямо в глаза Сечнику, сказала:

— Ну вот, Игорь Сергеевич, кажется, максимум к завтрашнему утру я буду знать абсолютно все.

За то время, пока я шла к Кате, я успела очень много: выронить дубликат ключей, заметить, как их быстро, незаметно для окружающих подняла рука в веснушках, с коротко остриженными ногтями. Я сделала вид, что ничего не заметила, я даже заставила себя ему улыбнуться.

Он улыбнулся в ответ.

Я, как ни в чем не бывало, отвела взгляд от этих бесцветных глазок, сверлящих меня — что я знаю?