усилиями решить проблему раз и навсегда. Однако притом что ситуация прочитывалась достаточно ясно и требовала незамедлительных действий, возникали и определенные сложности. По политическим соображениям норвежцы были не прочь предоставить данам почетное право самим защитить свои приграничные земли и потратить как можно больше сил и ресурсов в этой войне. Даны хотели изгнать вендов, но их не устраивало, что вся слава победы над язычниками достанется норвежскому конунгу; а сторонникам Свейна не нравилась растущая популярность его соперника. Но Магнус, как обычно, не стал медлить. Он привел флот к Хедебю и высадился в тылу у вендов, двигавшихся на север. После высадки к норвежскому войску присоединились саксы под предводительством Ордульва. Далее следовало выбрать место для сражения, и выбор этот, с нашей точки зрения, кажется столь же очевидным, каким он, вероятно, представлялся Магнусу и Ордульву в сентябре 1043 г. Объединенное норвежско-саксонское войско заняло позиции на плоской равнине Люрсков Хеде, к северо-западу от современного Шлезвига, и с этого момента (если, конечно, не раньше) история вновь уступает место легенде. В ночь перед сражением, происходившим накануне дня святого Михаила, воины Магнуса, как положено добрым христианам, спали – в доспехах и под щитами. Конунг бодрствовал и читал молитвы, но перед рассветом уснул и увидел во сне своего отца Олава Святого, который сказал ему, что наступающее утро будет роковым для язычников. Так оно и случилось. На рассвете северяне услышали в вышине колокольный звон, и те из них, кто бывал в Нидаросе, подумали, что колокол этот звонит точь-точь как колокол Радости, который Олав Святой подарил церкви Святого Клемента. Слышался ли звон вендам, легенда не сообщает. Все христианские источники отмечают, что численный перевес был на стороне вендов, но пророчество святого Олава укрепило дух северян, защищавших свои земли. Говорится также, что Магнус, воодушевленный христианской верой и видением, сбросил кольчугу и сражался в красной шелковой рубахе. В руках его была секира Хель, некогда принадлежавшая его отцу. «Венды падали густо, как волны в прилив, а те, кто стоял позади, пустились в бегство, и тут их били как скотину». Тела убитых вендов покрывали всю пустошь. Согласно Адаму Бременскому, потери среди противников северян составили 15 ООО человек, Снорри ограничивается утверждением, что «такого количества убитых не было в северных странах в христианское время, как у вендов на Хлюрског-схейде». В целом, несмотря на нестыковки и противоречия, присутствующие в большом количестве в ранних источниках[192], не приходится сомневаться, что венды потерпели в Ютландии сокрушительное поражение и отныне никакая опасность с этой стороны Дании не грозила.
Магнусу, однако, еще предстояло выяснить отношения со Свейном Эстридсеном, который по-прежнему пытался оспаривать его власть в Дании. Кроме того, норвежскому конунгу следовало предпринять некие действия в отношении Англии, ибо английская корона, как он полагал, по их договору с Хардакнутом должна была принадлежать теперь ему, а вовсе не Эдуарду. В Англии его притязания вызывали серьезное и вполне обоснованное беспокойство, ибо за претендентом стоял объединенный флот двух крупных морских держав. Однако необходимость улаживать конфликты сначала со Свейном, а потом со своим дядей по матери Харальдом Суровым не позволила Магнусу собрать достаточные силы для похода в Англию, где он никак не мог рассчитывать на доброжелательный прием хотя бы у части населения[193]. Впрочем, противник конунга, Свейн Эстридсен в своих попытках найти в Англии союзников тоже не преуспел. Дважды, в 1045 г. и 1046 г., король Эдуард собирал флот в Сандвиче, ожидая нападения норвежцев, а в 1047 г. он и его советники ответили отказом на просьбу Свейна Эстридсена предоставить ему 50 кораблей для войны на севере. Но здесь следует прервать наш рассказ и вернуться в 1045 г.
Свейн Эстридсен был не единственным будущим властителем, нашедшим зимой 1045 г. приют у гостеприимного Энунда. Ибо в ту зиму вернулся на родину последний полулегендарный герой-викинг Харальд Суровый, «гроза севера», как величает его Адам Бременский. У Стикластадира, юный, еще неопытный, он доблестно сражался плечом к плечу со своим сводным братом Олавом. Тогда, в 1030 г., ему было пятнадцать лет. Пятнадцать лет спустя он вернулся в Швецию зрелым мужем, в зените славы и полный честолюбивых надежд. О его воинском мастерстве и доблести ходили легенды, так же как и о его деяниях в качестве военного предводителя. Один из сторонников Олава помог раненому Харальду бежать из битвы и отвел его к некоему бонду, жившему в лесу, вдали от людей. Залечив там свои раны, Харальд через мыс Киль добрался до Швеции, а следующей весной отплыл в русские земли, где поступил на службу к князю Ярославу Мудрому. В 1031 г. он принимал участие в военном походе Ярослава против Польши. Через три года он со своей дружиной, насчитывавшей 500 воинов, появился в Византии и стал наемником у императора. Едва ли стоит принимать на веру все, что рассказывается в саге о военных походах Харальда на протяжении следующих десяти лет, но, несомненно, большую часть этого времени он провел в битвах и в итоге стал предводителем верингов. География военных кампаний, в которых он участвовал по приказу императора, весьма обширна: острова Греции и Малая Азия, Кавказ, Палестина, Сицилия, Болгария[194]. Даже если сделать необходимые поправки на то, что имя Харальда очень скоро стало достоянием легенды, перед нами возникает образ человека яростного, решительного, хитрого, стойкого, выносливого физически и исполненного неутолимой жажды жизни, а в определенных ситуациях вероломного, мстительного и жестокого. Словом, мы видим перед собой типичного викинга, живущего насилием и грабежом, жаждущего славы, богатства и власти и не слишком разборчивого в средствах. Эпоха викингов завершилась со смертью Харальда Сурового, и он был одним из ярчайших ее представителей, хотя и не чуждался новых веяний.
Харальд вернулся домой, сделав по пути остановки в Киеве, Новгороде и Алдейгьюборге, не потому, что стосковался по родной земле и языку. До него дошли вести, что Магнус после смерти Хардакнута стал правителем двух королевств, и он хотел получить долю как сводный брат Олава и как человек, проливавший свою кровь в битве за Норвегию, пока Магнус по малолетству оставался при дворе Ярослава. Поскольку Свейн также хотел того же, они с Харальдом, встретившись в Сигтуне, легко сговорились, заключили соглашение и составили план, согласно которому предполагалось нанести удар там, где позиции Магнуса, как они считали, были всего уязвимей. В результате новоиспеченные союзники отправились разорять Зеландию и Фюн; однако они действовали вместе исключительно под влиянием момента – реально их взаимоотношения с Магнусом представляли собой некий треугольник, а не противостояние двоих и одного. Харальд хотел стать правителем или, по крайней мере, соправителем в Норвегии, Свейн желал получить Данию, а Магнус – остаться при своем, хотя согласен был уступить половину Норвегии или Дании, при условии, что он останется полновластным правителем второй страны.
За всеми этими взаимными претензиями и притязаниями просматривается с очевидностью характерное для того времени отношение к «королевству» как к личной собственности властителя, доставшейся ему по наследству, полученной в дар или завоеванной. Наций еще не существовало. Кроме того, говоря о Норвегии, не стоит забывать об отдаленных северных областях и живущих издавна своей жизнью внутренних провинциях, обитатели которых едва ли осознавали свою общность с другими норвежцами. В еще большей мере сказанное справедливо по отношению к Швеции.
При обстоятельствах, которые ранние источники не позволяют прояснить, Харальд начал переговоры со своим достаточно покладистым племянником, и Магнус согласился поделить Норвегию. «Конунги были веселы и радостны» – но недолго. «Политический треугольник», о котором говорилось выше, определял ситуацию до той самой поры, когда Магнус осенью 1047 г. то ли умер от болезни, то ли пал жертвой несчастного случая, на земле или в море, в Ютландии либо в Зеландии. Свейн, незадолго перед тем бежавший в Сконе, срочно возвратился. Он был провозглашен конунгом на тинге в Изоре на Зеландии и (вторично) на виборгском тинге в Ютландии и правил в Дании до своей смерти в 1074 г.
Харальд стал правителем всей Норвегии и начал долгую и бессмысленную войну со Свейном. Харальд разорял датские побережья и посылал карательные экспедиции в глубь страны, Свейн проигрывал битву за битвой, но всякий раз оставался у власти. Исландские историки использовали все возможности человеческой памяти и, призвав на помощь собственное богатое воображение и умение перекомпановать материал, постарались придать некий героический, а порой юмористический оттенок печальной повести о том, как люди Харальда грабили прибрежные поселения и города, сжигали дома, убивали мужчин и уводили в плен женщин. Скальды тоже старались изо всех сил. «Олени моря» по-прежнему доставляли «ясеней вьюги Одина» на «спор секирный», где они «бросали снеди гусю ран», «давали вдоволь корма коням сеч», «учиняли хохот Хильд». Но все это мы уже слышали раньше. Жанр во многом исчерпал себя, и нас куда больше трогают творения талантливых любителей вроде самого Харальда
