устройство.

Господин Икс не хотел рисковать. Всякий риск он оставлял для Судзуки. По правде говоря, японец принял предложение, не имея четкого плана действий.

Он решил использовать чрезвычайные средства, но пока еще не мог сформулировать основную идею поимки Неуловимого. План только начинал вырисовываться в голове Судзуки, постепенно материализуясь, медленно созревая наподобие поздних фруктов, тем более сочных, чем больше времени уходило на созревание.

Все классические средства — слежка, квадрильяж и прочее — были в данном случае исключены. Изобретательскому гению господина Икс следовало противопоставить новые неизвестные методы. Нужно было их найти, ввести новшества.

Пока что японец вставил палку в колесо, не сумев остановить машину. Его первым порывом было желание позвонить Зайдеру и сообщить об анонимном звонке. Но он вовремя остановился, подумав, что телефон может прослушиваться. Покончив с завтраком, он вышел на улицу подышать свежим воздухом.

Крепкий чай вызвал в нем легкое возбуждение и стимулировал деятельность клеток серого вещества. Он констатировал их секрецию обилием идей, наполнявших голову, как пчелы улей.

Убедившись, что слежки не было, он зашел в кафе, чтобы позвонить Зайдеру. Его соединили с инспектором Хильдебрандтом, заменявшим комиссара. Тот холодно сообщил Судзуки, что шеф появится только в понедельник в девять часов утра.

После этого Судзуки отправился в комиссариат, чтобы выяснить, в чем дело. Он прошел к заместителю Зайдера, и тот сообщил ему, что комиссар со своей женой уехал на уик — энд из города.

Эта новость обескуражила Судзуки.

— Как, — воскликнул он, — мы должны были встретиться с комиссаром по неотложному делу! Ничего не понимаю, или он не отдает себе отчета…

— Вы можете рассчитывать на меня, — сказал Хильдебрандт, — я его заменяю.

— Я боюсь, что больше уже никогда не увижу комиссара. Его грозились убить; я его предостерег. Мы столкнулись с очень опасными людьми. Они дали мне двойной урок. Что же делает комиссар? Он уезжает с женой на уик — энд. Это безрассудно. Надо что — нибудь срочно предпринять.

Инспектор слушал с широко раскрытыми глазами. По его убеждению, уик — энд — это что — то святое, когда полицейский превращается в обыкновенного человека. Нечто вроде передышки, перемирия и прекращения огня до утра понедельника. Два дня в неделю полицейский мог забыть обо всем, расслабиться и посвятить себя семье.

По правде говоря, он не верил, что еще могут быть до такой степени бессовестные злоумышленники, которые не способны уважать заслуженный отдых честных тружеников.

— Зайдер не оставил никаких инструкций, никакого адреса? — осведомился японец.

— Зачем? — искренне недоумевал Хильдебрандт. — Ведь я же заменяю его.

— Куда он обычно отправляется? — настаивал Судзуки, пораженный такой беззаботностью.

— В горы, — уклончиво ответил инспектор. — Подышать горным воздухом. Иногда в сторону Италии, иногда Лихтенштейна.

— Нельзя ли передать ему сообщение? — спросил Судзуки.

— Какое?

— Попросить его, например, срочно позвонить тетке или кузине.

— Зачем?

— Можно, например, сообщить, что дедушка болен или бабушка при смерти.

— У нас не принято шутить с такими вещами, — серьезно заявил инспектор. — Я никогда не возьму на себя такую ответственность…

— Ладно, — отрезал японец, — я сам возьму на себя эту ответственность. До свидания, месье.

Пораженный тоном Судзуки, инспектор окликнул его:

— Вы действительно считаете, что Зайдеру угрожает опасность?

— Уик — энд — идеальное время, чтобы убрать комиссара. В будни его слишком хорошо охраняют.

— Я попробую отправить сообщение, — пообещал Хильдебрандт. — А если мне удастся связаться с ним по телефону, что мне ему передать?

— Скажите, чтобы он забаррикадировался в ближайшем отеле и ждал подкрепления.

— Какого подкрепления? — поинтересовался доброжелательный инспектор, который никак не поспевал за событиями.

— Подкрепление, которое вы ему отправите. Например, двух вооруженных людей, которые проводят его до дома.

— Вы меня просите о вещах…

— Непривычных, я понимаю. Тем не менее сделайте это и не теряйте времени.

— Хорошо, я подумаю над этим, — пообещал Хильдебрандт, провожая своего странного посетителя.

Каждую субботу Зайдер уезжал с женой в «фольксвагене» на штурм горного хребта или перевала. Он любил возвращаться в дикое место, ставшее знакомым, испытывая при этом ощущение, что приручил его.

Госпожа Зайдер была женщиной немногословной. Раздавшаяся в ширину и лишенная обаяния, она имела типичный для уроженцев гор меланхолический характер, которые чувствуют себя в городах, как в изгнании.

Они прожили вместе двадцать лет, но комиссар никогда не посвящал жену в свои дела. Впрочем, Марта Зайдер и сама не проявляла к этому большого интереса.

Смерть Вилмута пробила первую брешь в толстой стене, воздвигнутой комиссаром между своей профессиональной и личной жизнью.

«Фольксваген» легко взбирался по извилистой дороге. Спокойно, как бы между прочим, полицейский обронил:

— Такое впечатление, что нас преследуют.

Две машины ехали за комиссаром на почтительном расстоянии. Он вспомнил о предостережении Судзуки.

— Ба! — вскричал он. — Ну и пусть преследуют. Я вооружен.

Впервые в жизни он отправился на уик — энд с пистолетом, сунув его в коробку для перчаток.

Что могли эти люди предпринять против него? Стрелять в машину? Маловероятно, учитывая встречные машины и те, которые ехали сзади.

Кое — где на узком участке дороги вереница поднимающихся машин пропускала вереницу спускающихся, и наоборот. Затем они рассеивались по дороге.

Временами дистанция между Зайдером и его преследователями сокращалась. Зайдер разглядел в зеркало лицо шофера. Сейчас он узнал его. Он вспомнил, что заметил его еще в центре Брига, возле дворца Штокальнер.

Ему показалось, что они отстали в Биннтале, но он снова заметил их, пересекая деревню Мюнстер. Вне всякого сомнения, эти люди направлялись в то же место, что и он. А почему бы и нет?

Зайдер любил высокогорные тропы. Между Фурка и Гримзелем он знал много удивительных дорог. Они извивались между потерянными приютами и почерневшим шоссе, сжавшимися вокруг белой колокольни.

Марта равнодушно смотрела на открывающуюся панораму. Зеленые цвета сменялись сиреневыми и синими.

За каждым поворотом зияла бездонная пропасть, и за каждым поворотом Марта чувствовала себя