— Я буду следить за улицей и, если появится мама, постучу три раза, как обычно.

— Это не то, что ты думаешь, — возразила Улла. Но Лиззи уже хлопнула дверью. Улла засмеялась.

— Бедная Лиззи влюблена в меня. Поэтому готова оказать мне любую услугу. Но почему бы не сделать этого от чистого сердца? Вы слышали: как обычно! Девушки все такие, они нальют вам суп, но сначала в него плюнут.

Вульгарность Уллы коробила японца.

— Я вас шокирую, не правда ли? Вы, не моргнув глазом, разрежете женщину на куски, но никогда не скажете грубого слова.

— Почему вы так думаете? Я имею в виду расчленение.

— Я вижу по глазам. Я разбираюсь в мужчинах! Вы никогда не моргаете.

Без всякого предисловия Улла обхватила Судзуки за шею и повалила его на диван приемом дзюдо.

— Если Лиззи думает, что мы пришли для этого, то не будем ее разочаровывать, — прошептала она.

Улла оказалась достойным противником. Она обрушилась внезапно, как гроза среди ясного неба. С распущенными волосами, блуждающим взглядом, приоткрытым ртом и грудью, вздымающейся от прерывистого дыхания, она была еще красивее.

Сейчас, немного вспотевшая и с появившимися под глазами кругами, она постепенно приходила в себя. Она наклонилась, чтобы с благодарностью поцеловать своего партнера: жест, который никогда не обманывает и который не могут заменить никакие слова. Придя окончательно в себя, она поинтересовалась:

— Ну как моя техника? Мне еще не хватает гибкости? Японец улыбнулся, ничего не ответив.

— Я не буду ставить вас в затруднительное положение и спрашивать, что вы обо мне думаете, — продолжала она. — Все это от скуки. В Швейцарии скучно всем, кроме туристов. Я не настолько учена, чтобы заняться интересным делом, и слишком ленива, чтобы стать ученой.

— В общем, вас можно пожалеть.

— Это правда. К счастью, есть мужчины наподобие вас, которые могут время от времени вывести меня из ступора. Что касается швейцарцев, то они напрочь лишены воображения и практичны до тошноты.

Судзуки достал из кармана клочок бумаги, переданный ему Энгельбергом, и показал его девушке:

— Надо же, — сказала она, — мой номер телефона.

— Ваш личный номер, — уточнил японец.

— Где вы это нашли?

— Угадайте.

— Понятия не имею.

— В кармане злоумышленника, вчера ночью.

— Невероятно.

— Вы уверены, что не знаете этого человека?

— Вы не должны сомневаться в том, что я говорю… — рассердилась Улла.

— Я убежден, что вы его знаете, сами того не сознавая.

— Этого человека здесь не знает никто. Его фотография была напечатана вчера утром во всех газетах.

— Однако кое — кто его все — таки знал, — возразил Судзуки. — Хотя бы Макс, Мориц и Терри.

— Мои собаки! Они так прожорливы, что любой может их купить за кусок мяса. Кроме того, их приучили не лаять по пустякам. Они оказались настолько способными, что вообще перестали лаять.

— Они лают, когда на участке появляется незнакомый человек. Это подтверждают все. Следовательно, они знали этого человека, и притом благодаря вам, так как только вы выводите псов на прогулку за пределы территории.

Судзуки достал из кармана пиджака увеличенную фотографию, на которой был изображен мужчина в профиль. У него было открытое лицо с мягкими чертами. Улла задумчиво покачала головой.

— Никогда не встречала его до этой злополучной ночи, — сказала она.

— Мужчина лет сорока, атлетического сложения, мускулистый…

— Нет.

— Не забудьте, что он проявлял больший интерес к вашим собакам, чем к вам.

Девушка насупилась.

— Я уже три недели не выводила собак, — объяснила она.

Внезапно Улла вскрикнула:

— Погодите, погодите!

Она вырвала фото из рук японца и стала пристально в него всматриваться.

— Нет, — вздохнула она, — это невозможно.

— Что невозможно?

— Что это тот самый старик, добрый дедушка.

— Какой еще дедушка?

— Дедушка с бородкой, который ненавязчиво пытался за мной ухаживать в прошлом месяце. Каждый день я встречала его на своем пути. Он гулял с внуком, очаровательным мальчуганом. Мальчик дарил мне букетики полевых цветов. Я оценивала это как высший знак внимания.

— Полагаю, когда вы нюхали цветы, дед в это время кормил ваших собак.

— Действительно. Он давал им сосиски. Но это был седобородый старик, в толстых очках и с брюшком.

— Бороду можно наклеить и подкрасить, живот подложить, глаза спрятать за очками. Как он был одет?

— На нем была тирольская шапочка с кисточками, темно — серый костюм, желтые очки.

Пока Улла описывала портрет старика, японец дорисовывал эти детали карандашом на фотографии. Результат оказался столь потрясающим, что девушка даже воскликнула:

— Это он, никаких сомнений!

Если бы она знала, к каким драматическим последствиям приведут ее слова, она бы не произнесла их.

— Следовательно, — сказал японец, — если бы этому человеку операция удалась, то вы бы никогда не подумали, что он злоумышленник.

— Никогда!

— Теперь понятно, зачем ему понадобился ваш номер телефона. Он просто проверял, дома ли вы или ушли на прогулку. Вы имеете представление о том, где он живет?

— Никакого. Но мальчика знали в бакалейной лавке, где я ему как — то покупала конфеты.

— С этого я и начну свое расследование, — решил Судзуки вставая.

В этот момент в салоне появилась насупленная Лиззи. Она не ответила японцу, когда он с ней попрощался. Как только дверь за ним закрылась, она разрыдалась и бросилась на шею своей подруге.

— Ты чудовище, — выговаривала она ей сквозь икоту. — Ты хочешь, чтобы я умерла от огорчения.

— Ты бы гораздо меньше огорчалась, — ответила Улла, — если бы не подглядывала в замочную скважину.