чтобы вылить эту воду ему на голову, ничуть не сомневаясь в правильности своего поступка. Он делает чудовищную гримасу и просыпается, производя невероятно много шума.

— В этом виски слишком много воды, — бормочет он и наконец замечает меня. — Ах, это ты, грязная скотина!

— Почему ты на меня сердишься, Дуглас? — спрашиваю я — Я ведь мог вылить тебе все это в другое место, пониже.

— Бесполезно, — бормочет он. — Ты можешь мне поверить, я испробовал все, в том числе и холодную воду. Который час?

— Я приглашаю тебя позавтракать, — говорю я.

— Хорошо. — хрипит он. — Я бы съел бифштекс с луком и яблочный пирог.

Хочу вам признаться, зачем я пришел к Дугласу. Может быть, вы уже догадались.

— Послушай — ка, — говорю я небрежно, — нам вдвоем пожалуй что будет скучно. Что, если ты звякнешь Санди Лав?

Он смотрит на меня.

— За кого ты меня принимаешь? — говорит он. — За торговца человеческой плотью? Я не позволю этому невиннейшему созданию служить твоим развратным инстинктам.

Тем не менее он берет аппарат и набирает номер; четверть часа спустя мы все трое встречаемся в просторном кафе.

Дуглас ест свой бифштекс, а я обращаюсь к яичнице — чувство у меня такое, будто я не принимал пищи уже года полтора.

Санди Лав просто восхитительна, она тут же меня атакует.

— Почему это вы так быстро убежали вчера вечером?

— Во — первых, не вчера вечером, а сегодня утром. У меня была срочная встреча.

Она недоверчиво смотрит на мою голову. Я совсем забыл, что шишка все еще там.

— На вашем месте, — говорит она, — я бы так не торопилась. Это опасно.

— Это же скандалист, — уверяет Дуглас. — Рок всегда был скандалистом и навсегда им останется. Поверьте мне, любовь моя…

С полным ртом жареного лука он нежно склоняется к Санди Лав, но та отталкивает его.

— Не думайте, что меня может соблазнить этот ужасный луковый запах, — говорит она. — Я предпочитаю шанель.

Дугласа не так — то просто смутить. Он поглощает бифштекс с заразительным удовольствием, и я едва успеваю обогнать его с яичницей.

Я смотрю на Санди Лав, она смотрит на меня; в атмосфере, бесспорно, происходят какие — то изменения, так как столкновение наших взглядов вызывает заметное повышение температуры. Я роняю на пол бумажную салфетку и, наклонившись за ней, убеждаюсь, что под столом можно увидеть много любопытных вещей, в особенности когда их вам хотят показать, и что на Санди Лав нет ничего такого, что помешало бы ей широко расставить ноги или поиграть в классики.

— Я не скандалист, — говорю я. — Мне пришлось покинуть вас, но против своей воли. Приношу вам искренние извинения. Как вы можете заметить, — тут я указываю на свою голову, — я шел не для того, чтобы поразвлечься на стороне.

Санди Лав улыбается, и я вижу, что она совсем на меня не сердится, и это побуждает меня заказать двойную порцию бифштекса со шпинатом. Пока официант записывает заказ, я оглядываюсь по сторонам, и в то время как я поворачиваю голову направо, кто — то хлопает меня по левому плечу. Я поворачиваюсь так резко, будто меня ужалила гремучая змея. Но это всего лишь другой официант.

— Вас спрашивает какая — то дама, — говорит он.

— Где она? — спрашиваю я, не шелохнувшись.

— Вон там.

Он указывает мне на стоящую в дверях высокую худощавую девицу.

— Что ей от меня нужно?

— У нее к вам личное дело, если не ошибаюсь, — отвечает официант и уходит.

— Готово дело: еще одна несчастная, не так ли? Бедное мое дитя, — продолжает Дуглас, повернувшись к Санди Лав, — судя по всему, вам придется еще раз удовольствоваться моей компанией.

Я поднимаюсь. Снимаю свою руку с бедра Санди Лав, но она пытается удержать меня: вероятно, массаж, которому она подверглась, ей настоятельно рекомендовали врачи.

— Не бойтесь, — говорю я. — Я вернусь.

Я предстаю перед незнакомкой, и она начинает довольно быстро говорить. Она не очень симпатична, у нее крупный рот и большие неприятные глаза.

— Фотографии у вас? — спрашивает она.

— Какие фотографии?

— Вы прекрасно знаете. Я хочу сказать вам следующее: или вы отдаете нам фотографии, или же мы сами найдем способ их получить. Вы знаете, к чему это привело Петросяна.

— Вас, во всяком случае, это привело не так далеко: вы все еще не нашли их.

Это не рассмешило ее. Она смотрит мне прямо в лицо. Вид у нее слегка разочарованный.

— Мне жаль вас, — произносит она, — вы были очень красивым молодым человеком.

Поверьте, когда речь заходит обо мне, из всех времен я больше всего ненавижу прошедшее.

— Мне бы хотелось остаться тем, кто я есть, еще на какое — то время, — отвечаю я уверенно.

Лицо ее озаряется совершенно ледяной улыбкой, точно я — ребенок, сморозивший глупость Я хватаю ее за руку. Вид у меня самый что ни на есть невинный, но когда захочу, я могу причинить боль.

— Вы ведь не откажетесь посидеть с нами. У меня очаровательные друзья, которым я хотел бы вас представить.

Она сопротивляется, пытается высвободиться, но все напрасно: мой кулак в два раза больше, чем ее. Я подтаскиваю ее к столику, и она нехотя садится между мной и Дугласом.

— Я хочу представить вам Дугласа Тфрака и Санди Лав, — говорю я, вопросительно глядя на нее.

— Цинтия Спотлайт, — говорит она.

Я с трудом глотаю слюну, чуть не задохнувшись при этом. Только ее не хватало… Полный набор.

— Как поживаете? — машинально спрашивает Дуглас.

— Что вам заказать, Цинтия? — выговариваю я с трудом.

— Послушайте, Рок, я действительно очень, очень тороплюсь, — говорит она. — Меня ждут.

Если я буду настаивать, она, очевидно, устроит скандал, а я не могу упустить такой шанс и позволить ей улизнуть.

— Ладно… не буду вас задерживать, — говорю я по возможности самым непринужденным тоном. — Я даже подвезу вас. Пошли.

Я ставлю на карту все. Я поднимаюсь, она за мной, я снова хватаю ее за руку и тащу к своей машине, вскипая при этом от одной только мысли о моем бифштексе со шпинатом. Но еще больше меня бесит то, о чем только что сказала эта идиотка, пытающаяся выдать себя за Цинтию Спотлайт.

Какая — то машина стоит прямо перед моей, а сидящий в ней громила смотрит на меня, пожалуй, слишком уж пристально; при этом он курит как ни в чем не бывало. Другая машина стоит позади моей, и другой малый, чернявый, с красной рожей, сидит за рулем и смотрит на меня еще пристальней, чем первый. Почему это они так на меня уставились? Я чувствую, что начинаю нервничать. Заталкиваю так называемую Цинтию в машину, захлопываю за ней дверцу и стремительно усаживаюсь на свое место. Если они поедут за мной, тем хуже для них: я знаю, что делать. При этом я все больше и больше выхожу из себя, потому что вдобавок к моему бифштексу со шпинатом и тому, что она сказала, я думаю о Санди Лав, которую мне пришлось покинуть из — за этой дряни.

— Вас до такой степени забавляет возможность получить заряд свинца в баш.

Я обрываю ее на полуслове, с невероятным шумом трогая с места, стараясь при этом понять, следуют за мной или нет. На бешеной скорости я мчусь к ближайшему полицейскому участку и останавливаюсь точно перед входом.