каждый, совсем не каждый вовремя успеет законопатить все щели пораженного сердца. Тут ему и крышка! Не оборачивайтесь, сама догонит…

Да-а, трансформация действительно выглядела очень впечатляюще! Артём сплюнул, увидев истинное обличье адского создания, беззвучно пролетевшего сквозь него в гигантском прыжке. И ведь кто-то же придумал такое! Они давно уже шагали по залу очередного здания, а неуемная упырь-девица все хлопотала вокруг, беззвучно хлопая тигриным хлебальником и ухарски размахивая синеватыми лапами. Вот сволочь! И, главное, сделать ничего нельзя, только терпеть.

— Это еще ничего, — «утешал» своих подельников адский «челнок». — По идее, сейчас еще кто- нибудь нарисоваться должен. И обязательно внезапно, чтобы кровушка в жилах хоть на долю секунды замерзла. Ну. Что я вам говорил?

Второе видение предстало в виде отвратительного старика, спикировавшего Андрею на голову. Оно лезло прямо в лицо, кривлялось и корчилось, что-то крича слюнявым оральником, из которого не столько страшно, сколько тошнотворно-противно торчала пара гнилых резцов с острыми сколами.

— Ерунда, парни! — выпевал Большой, издевательски похохатывая. — Сцена пока еще в процессе заполнения. Еще не все актеры поспели на представление.

Правда: монстры все прибывали и прибывали… Какие-то крысы с облезлыми раздвоенными хвостами назойливо прыгали пришельцам на грудь, путались под ногами… Двухметровый урод с рахитичными конечностями и котлообразной башкой раз за разом демонстрировал на себе поразительное по натуралистичности харакири, причем из разодранного пуза с постоянством часовой кукушки выскакивала до невозможности гнусная харя, старательно стращавшая сталкеров улитообразными глазищами, покачивающимися на пиявках рожков… Много чего было, всего не упомнишь. Они уже вышли за городскую черту, а взбесившаяся орава все не оставляла своих безуспешных атак.

— Ну что, Андрюха? — глумился Большой, вовсю пользуясь тем, что ответить ему было категорически невозможно. — Меняемся, а? Я в твой офис, а ты на мой пост заступишь. Работенка, что называется, не бей лежачего! Соглашайся, дурило!

Впрочем, несмотря на всю его изумительную выдержку, ему, похоже, вся эта свистопляска стала надоедать.

— С каких это пор галлюцинации города стали шастать в пустыню? — гаркнул он на внезапно застывшую «карусель». — А ну, марш на место, проклятое недоразумение! Я сказал, брысь отседа! Щас сдую! — Через минуту мерзопакостная компания осталась далеко позади…

Потом были горы с камнями-живоглотами, скаловидными троллями, убедительно лязгавшими зубами и сопевшими на манер старорежимного паровоза-«кукушки». Потом — лес, напичканный всевозможными «жутиками» вроде хищных деревьев, цветов и змееподобных кустарников. Трава там росла почему-то стеклянная, во всяком случае, Большой уверял, что именно такова ее природа; а звери отличались исключительным разнообразием.

— Странно, — сказал Артём во время очередного ужина, происходившего за чертой тщательно выписанной окружности. — Куда это подевалась наша красотка? Забыла про нас, что ли…

Андрей вздрогнул.

— Ничего они не забывают, — «утешил» помощников предводитель. — И это весьма прискорбно. А с другой стороны, не настолько уж мы важные персоны, чтоб занимать все помыслы хлопотливой Гекаты. Я же говорил, что она и понятия не имела о нашем пребывании здесь. Так — погоношилась на всякий случай, часок-другой посидела в засаде… Защитные свойства круга не очень эффективны, однако при соблюдении особых правил вполне удовлетворительны. Во-первых, нечисть его попросту не видит. При условии, что ты не подашь голоса, никто и знать не будет, здесь ли ты или давно в мире Реальности. Соображаете? Во- вторых, даже зная о присутствии человека, адская сущность не может одолеть черты.

— Почему? — спросил Андрей.

— Действие есть продукт целенаправленного волевого усилия. Но за отсутствием объекта действия усилие исключено, в дело вступает подсознание. На уровне подсознания замкнутая окружность взаимодействует с нечистью по принципу однополюсных магнитов. Она отталкивает, отводит в сторону. Пока автономная сущность не увидит тебя, можешь быть абсолютно спокоен. Вся беда гоголевского Хомы заключается в его добросовестности. Молитвы нужно читать «про себя», тогда Вия никто не осмелится потревожить. Не тот кадр, чтобы бегать на сомнительные дела.

— А что, есть и Вий? — Артём невольно поежился. Его смешили забугорные триллеры, выплеснувшиеся на отечественные экраны, а вот что касается «Вия»… То ли оттого, что в ранней юности восприятие намного живей и непосредственней, то ли оттого, что увиденное метко и плотно накладывалось на внутренние подспудные представления о потусторонней угрозе, но экранизированная повесть украинского гения произвела на Артёма незабываемое впечатление: стоило в его сне появиться любому из действующих лиц давнего фильма, он просыпался с пересохшим ртом и бешено бухающим сердцем.

Большой, не торопясь, отхлебнул чаю, пожевал губы в раздумчивом рассеянии.

— Действия без противодействия не бывает, — протянул равнодушно. — Нет такой брони, какую бы не пробили.

Утром он встревожился безо всякой на то причины и перед выходом из круга повторил инструктаж на случай непредвиденной стычки. Шли медленно, не спеша, озираясь по сторонам. Что-то явно происходило, но что именно, Артём не понимал. Большой замкнулся, на вопросы отвечал отрывисто, резко, будто не слова выговаривал, а каленой картечью швырялся. Откуда-то слева из-за ближнего горизонта прибежала вполне обыкновенная лисичка средних размеров. Близко не подходила, держалась метрах в пятидесяти, но не отставала. Помрачневший Большой совсем озверел: послал Андрея к нехорошей матери, а Артёму посоветовал забить свой язык себе в известное место. Его походка сделалась еще тяжелей и в то же время обрела поистине пружинную упругость.

Лиса забежала сбоку, отрывисто тявкнула, привлекая внимание. Между пустыней и нависающим «небом», загородив горизонт, появился огромный продолговатый глаз с налитым кровью белком и тяжелыми веками, начисто лишенными ресниц; черный, как воронье крыло, зрачок в упор уставился на пришельцев. Что-то происходило, что-то нехорошее сгущалось вокруг, атмосфера стремительно накалялась.

— Не жмитесь ко мне, идиоты! — зарычал Большой. — Кому вы нужны, кроме меня и налоговой службы?!

Навстречу катилась банка тушенки, катилась сама по себе в полном безветрии Ада. Большой с остервенением плюнул в ее сторону, но не попал. Артёму стало нехорошо, он ничего не понимал. Он терялся в догадках и не знал, к чему готовиться. Что может быть хуже?

Лиса тявкала тихонько, но беспрестанно. Это порядком действовало на нервы, а тут еще откуда-то из-за спины послышалось отчетливое, издевательски-злорадное граянье. Артём обернулся: почти над самыми их головами реял большущий, изрядно облезлый ворон с осмысленным выражением ненависти в круглых глазах.

— Гр-р-роб! — с удовольствием сказала зловещая птица. — На гор-р-рбу гр-р-роб! На гр-робу вор-р- рон! Гр-рудинка р-радует Р-руми!

— Р-рано р-радуешься, Р-руми, — огрызнулся Большой. — Дур-р-рак!

— Раб! Р-р-р-ра-аб! — озлился ворон, заполошно хлопая крыльями, но предусмотрительно держась в недосягаемости прицельного броска. — Пр-р-роклят! Пр-р-роклят!

— В следующий раз сокола с собой принесу, — пообещал Большой. — Он тебе перья-то повыдерет, курица в макияже!

Впереди появилась едва заметная черная точка. Большой выругался и, набычась, ускорил шаг.

— Может, обойдем? — предложил белый от ужаса Евдокимов.

— Зря ноги истопчешь, — рявкнул атаман. — Не забывайте об уговоре, салаги, и держитесь по- свойски.

Ворон Руми спикировал наземь, шел по песку и каркал в спину. Лисица бегала кругами, подвывая и облизываясь. Веки автономного глаза на миг сомкнулись, но взгляд от этого сделался еще противней, еще пристальней. По мокрым спинам гулял знобкий сквозняк. Точка медленно, но неотвратно росла, обретая очертания беспросветно-черной скалы, отблескивающей багровыми лучами. От одного взгляда на этот глухой монолит на душе становилось тревожно до мути. Большой сбавил темп, сопел тяжело, со всхлипом.