двадцатиметровый бассейн с фонтаном в центре и настоящим лесом карликовых деревьев по «берегам». По правую сторону от вошедших за стеклянной стеной виднелся еще один холл, отделанный карельской березой и красным деревом, с роскошным баром и мраморным камином в стиле барокко.

— Нам прямо, — подсказал Артёму знакомый «качок», отворяя тяжелую дубовую дверь.

Комната, открывшаяся за отпертой дверью, оказалась кабинетом Большого. По всем четырем ее сторонам до самого потолка тянулись многочисленные полки книжных стеллажей, отсвечивающих золотом и серебром обрезов. Слева, почти вплотную к стене, вокруг большого стола, загроможденного коммуникационной и компьютерной аппаратурой, были расставлены несколько кресел. Здесь же стоял и широкий приземистый диван.

На диване, с толстым томом в руках и неизменной сигарой во рту, восседал Большой. При виде вошедших он отложил книгу, вынул сигару и указал на сиденья.

— Располагайтесь. Димыч, принеси чего-нибудь горло прополоскать. Мне — как обычно.

— Мне «Фанту», — сказал Артём, доставая сигарету.

— А мне, если можно, — подал голос Андрей, — большую рюмку коньяка и кофе.

— Чашку или тигель? — деловито уточнил «качок».

— Лучше тигель.

— А коньяк каковский?

— Если есть, то армянский.

Верзила, как оказалось, откликавшийся на имя Дмитрий, вышел. Второй — незнакомый — остался стоять.

— Не маячь за спиной. Не люблю, — предупредил Артём.

— Побудь за дверьми, — распорядился Большой.

Сегодня он был кристально трезв и собран. Его фигура, потерявшая малейшие признаки расплывчатости, излучала физически ощутимую хмурую мощь. Глазки смотрели с прицельной зоркостью и пристальным вниманием. Одет он был в тертые джинсы и белую трикотажную рубашку с коротким разрезом ворота. Ни дать, ни взять — хлопковый или сахарный король перед заключением выгодного контракта.

Сломок-Димыч возник бесшумно, с ленивой грацией снежного барса установил на столе два подноса с ведерком, наполненным колотым льдом, из которого торчали горлышки бутылок, и маленькой спиртовкой, на которой томился объемистый серебряный тигелек, источавший аромат крепчайшего кофе. Были там и сахарница с фигурной ложечкой, и хрустальные конические фужеры, и стограммовая рюмка с солнечно- лучистым напитком, заботливо придвинутая Андрею, и добротная — без выкрутасов — фарфоровая чашка.

— Никого не впускать, — сказал Большой, дождавшись, пока бывший спецназовец закончил сервировку стола. Димыч кивнул и, бросив на Артёма предостерегающий взгляд, выплыл наружу.

— Угощайтесь, — предложил хозяин и, обращаясь персонально к Андрею, заметил усмешливо: — За женой надо было лучше присматривать, если нервы шалят. Ты не пыжься, браток, передо мной можно не форсить. Я для тебя вроде венеролога или священника: чем меньше в раковину закрываешься, тем больше помощь.

Андрей отхлебнул добрую половину рюмки и посмотрел Большому прямо в глаза.

— Тогда и ты не ходи кругами. Есл можешь Маринку найти, назови цену.

— И назову, — пообещал тот. — Только сперва точно выясню, там ли она, куда доступ имею. Люди реальности в Аду — не новость…

— Где-е? — Андрей поперхнулся горячим кофе.

— Ты, детектив хренов! — поросячьи глазки вперились в Артёма с явным намерением прожечь в нем парочку кругленьких дырок. — Ты что? Ничего ему не рассказывал?

— Конечно, нет. — Артём поудобнее устроился в кресле, закинул ногу на ногу. — Я не настолько болен, чтобы нормальному человеку такие известия сообщать. Мне ведь что нужно? Способствовать возвращению потерпевшей. Я свой гонорар заслужил, тебя отыскал, свел вас морда к морде, а объяснять — это уже по твоей части.

Большой посопел, поиграл желваками на проклюнувшихся скулах.

— Ладно, — сказал он наконец. — Придется, как видно, двигаться по порядку. Слушайте сюда. В наше время уже ни для кого не секрет, что существует великое множество разнообразных миров. В иных действуют законы нашей реальности, в других — свои собственные. Есть миры, в которые практически невозможно проникнуть, есть такие, что соприкасаются с нашими собственными. Трудно сказать с абсолютной уверенностью, случайно ли или по Вышней Предопределенности, но две реальности, состоящие в относительно тесном контакте с нами, населены тем, что на языке «научной мистики» получило название «слабосистемная сущность».

— А с чем их едят — эти сущности? — спросил Артём.

Андрей слушал молча, с вытаращенными глазами, и сыщик подумал, что в разговоре с господином Сицким он и сам, наверное, выглядел так же глупо.

— Слабосистемная сущность — это иллюзия, порожденная человеческим воображением. — сказал Большой. — И чем сильнее у конкретного человека фантазия, тем реальнее для него материализованная галлюцинация. Но не только для него, для окружающих тоже. И это весьма прискорбно, поскольку слабосистемные сущности являются порождением разных человеческих чувств — страха и благолепия. Хорошо, если вы натолкнетесь, скажем, на ангела… Бывали случаи, когда в результате коллективной фантазии материализовывался образ Дьявола. А как ведет себя Дьявол, объяснять излишне.

— Погоди, — не выдержал Андрей. — Ты что, хочешь сказать, что Маринку Дьявол уволок? Так, что ли?

— Совсем не обязательно, — ответил Большой. — Иллюзорные образы весьма разнообразны. Это может быть гигантский паук, или осьминог, или какой-нибудь недоброжелательный «инопланетянин». Да мало ли кто! Вот ты, к примеру, опасаешься рэкетиров. Так?

— Ну, допустим, — поколебавшись, выдавил Андрей.

— Окажись ты на месте своей половины, тебя бы просто укокошили, поскольку слабосистемная сущность ведет себя соответственно предполагаемому для нее образу действия. И единственное спасение в данной ситуации заключается в том, чтобы убедить себя в иллюзорности происходящего. Поверить в то, что слабосистемной сущности нет.

— Хотя она есть, — подал голос Артём.

— Есть — когда есть, — согласился Большой, наполняя фужер пузырящейся «Колой». — И нет — когда нету. На то она и сущность.

— Но — слабосистемная.

— Вот именно. На этой дилемме сломалась целая экспедиция, исследовавшая одно веселенькое местечко. Ежедневно общаясь с разбираемым нами явлением, они допустили значительный перекос в сторону его сущностного аспекта. Результат оказался плачевным.

— Кто погиб, а кто переселился в психушку, — сказал Артём. — Знаю. Этот след мною проработан. Ты что — из той же компании?

— Мы начинали раньше, — спокойно ответил Большой. — На Алтае и Арале. И этих психов я предупреждал, что к чему, даже кое-какие секреты приоткрыл. Да, видать, не в коня корм. Андрей, рядом с твоим обиталищем церкви, случаем, нет?

— Не видел. А что?

— Может, слышал, что была, но сломали?

— Нет, не слыхал.

— Очень жаль, — вздохнул Большой. — Все было бы гораздо проще, если бы Зона оказалась стационарной. Как правило, в них определенный набор галлюцинаций достаточно стабилен… Когда, говоришь, все это случилось?

— В ночь с пятницы на субботу.

— В Час Быка, — уточнил Артём.

На круглой роже Большого мелькнуло выражение сильнейшей досады. Он выругался длинно и чрезвычайно забористо.

— Что-то не так? — забеспокоился Андрей.