одного накануне сражения. Правда и то, что, после того как Есугаев сын, явив великодушие, спас кераита от тех же найманов, он снова проникся к «хану-сыну» симпатией, то есть он был как флюгер. Еще вчера сын Тоорила, Сангум, который ненавидел Чингисхана всеми фибрами своей души, и зловредный Чжамуха склонили его к постыдному вероломству, теперь же Ван-хан, растроганный преданностью Темучжина, спасшего его во второй раз, был близок к тому, чтобы удариться в другую крайность, собираясь лишить собственного сына прав наследования и передать их Есугаиду.

— Пора мне восходить на вершины, — вздыхал он. — Когда я в преклонных летах взойду на горы, кто примет в управление мой улус? Младшие братья мои — негодные люди. Сыновей у меня все равно что нет: один Сангум. Сделать бы мне сына моего Темучжина старшим братом Сангума! И тогда на покой!

Тоорил даже приступил к осуществлению своего намерения. Он встретился с Чингисханом в Черном лесу и торжественно провозгласил его приемным сыном. В результате сан Ван-хана, отец, приобрел дополнительное и благоприятное для Чингисхана качество. Ханы обменялись словами клятвы. «На войне мы будем нападать на врага вместе. Во время звериных облав будем охотиться бок о бок. Если кто-либо третий попытается посеять между нами вражду или нас рассорить,

Дабы укрепить этот договор, Чингисхан попросил для своего старшего сына Чжочи младшую дочь Сангума, Чаурбеки. В обмен он предлагал княжну из собственного дома (Ходжин-беки) сыну Сангума, Тусаху.

Сангум смотрел на все эти договоры отца более чем косо, ибо отец обращался с Чингисханом как с приемным сыном, стало быть, в ущерб ему, законному наследнику. А это уже грозило незаконным присвоением наследства. Вот почему Сангум поспешил отвергнуть предложение двустороннего проекта женитьбы.

— Нашей родне, — заносчиво произнес он, — придется сидеть у вас около порога, как слугам. А ваша родня будет у нас сидеть в переднем углу, как господа.

Этот отказ глубоко ранил самолюбие Чингисхана, и сыновние чувства, которые он, несомненно, в течение долгого времени питал к Ван-хану, уступили место плохо скрываемой злобе.

Последовавшее за этим охлаждение во взаимоотношениях между Чингисханом и Тоорилом использовал Чжамуха, этот несостоявшийся анти-Цезарь, чья кандидатура на монгольский престол не получила поддержки, но зависть которого к побратиму от этого лишь усугубилась. Он быстро сообразил, как можно обратить себе на выгоду все случившееся. Весной 1203 года у него состоялась встреча с Сангумом и двумя монгольскими князьями: Алтаном и Хучаром. Эти двое решительно переметнулись в стан врагов своего господина.

Тайное сборище произошло в урочище Берке-элст (Трудные пески), на лесистом склоне Чжечжеерских высот, обычно помещаемых на карте современными исследователями южнее точки впадения Керулена в озеро Колен, в полупустынной степи, покрытой скудной растительностью, главным образом караганом и дерису. Вероятно, место встречи было выбрано Алтаном и Хучаром, боявшимися вызвать подозрение не только у Чингисхана, но и у Ван-хана, первый из которых находился на верхнем Керулене, а второй — в верховьях Туулы.

Старые обиды вырвались наружу. Нагнетая страхи, Чжамуха обвинил Чингисхана в поддержании связей с найманами, исконными врагами кераитов.

— С языка у него не сходят слова «отец», «сын», но в душе у него — совсем другое…

Особенно сильное впечатление на Сангума должны были произвести предостережения о том, как бы Есугаев сын не попробовал овладеть кераитским троном.

— Ужели вы верите ему? Что с вами станется, если только вы не опередите его?.. Если вы пойдете на анду Темучжина, я присоединюсь к вам и ударю ему наперерез!

Монгольские князья-отщепенцы в злобе не уступали Чжамухе и клялись перебить всех сыновей Оэлун и бросить их трупы зверям на растерзание.