Таян правил кланами, населявшими долину, а Буирух — теми, что жили в горах.

До поры оставив в покое Таяна, Чингисхан и Ван-хан напали на его брата. Буирух кочевал по берегам Согоха, как называлась Кобдо в своем верхнем течении, по северо-восточному склону Большой горы (Улуг-таг), или Монгольского Алтая. Чингис и Тоорил, перейдя через Хангайский хребет, вероятно, вышли к озерам, со стороны Кобдо — дикий край, где пастбища чередуются с серой каменистой пустыней. Лишь в глубине долин и по берегам Кобдо темнеют заросли берез и гигантских тополей.

Буирух, сознавая свое бессилие, укрылся на Алтае, у подножия которого к его сподвижнику Эди- тублуку подскочили монгольские разведчики. Подпруги его седла лопнули, и, не сумев убежать в горы, этот ближайший помощник главного наймана оказался в плену. Через перевалы, находившиеся на высоте трех километров и открытые лишь с июля по октябрь, Чингис с союзниками перешел через Алтай, на хребте которого, сложенном из базальта и порфира и напоминающем своим видом стену, разрушенную в одних местах и осыпавшуюся в других и как бы подпирающую собой горное небо, лежало целых 45 ледников. Сойдя по южному склону и попав в долину реки Урунгу, окаймленной зарослями ивняка, то есть в «страну Хумшигир», они настигли врага в окрестностях озера Кизилбаш, или по-нынешнему Улунгур, окруженного лишенными растительности желтыми холмами.

Именно в этой пустыне Чингисхан нанес Буируху сокрушительный удар. Найманский вождь укрылся на землях кемкемджиутов, обитателей верхнего Енисея — нынешняя Тува, что на самой границе Сибири.

Чингис и Тоорил возвращались с победой домой. Путь от северного склона Алтая до южного склона Хангая проходил по долине стремительного Байдариха, вытекающего из мрачных теснин Хангая и теряющегося на юге, в соленом озере, обрамленном ивняком и дюнами, поросшими саксаулом и тамариском.

Один из найманских вождей, храбрец Коксеу-сабрах, занял одно из ущелий Байдариха. Армии противников изготовились к бою, но спустилась ночь, и начало сражения было отложено до утра.

И тогда произошло нечто невероятное.

Ван-хан приказал своим воинам разжечь костры, незаметно снялся с лагеря и ушел в долину Хара- сеула. Предав Чингисхана, кераит оставил его один на один с найманами.

Чем объяснить Тоорилово предательство?

Похоже, в роли подстрекателя здесь выступил вождь джардаранов Чжамуха, бывший анда Темучжина, ставший его заклятым врагом.

Следуя, как в продолжение всей этой кампании, так и по дороге домой, за Тоорилом, Чжамуха сумел-таки смутить слабую душу Ван-хана и убедил его в том, что Чингисхан состоит в тайном сговоре с найманами:

— Известное дело, что мой анда, Темучжин, издавна обменивается послами с найманами. Вот почему он не подтянулся к нам теперь (не исключено, что боевые порядки Есугаева сына оказались на некотором удалении от места расположения союзных войск. — Р. Г.). Хан, я постоянно оказываюсь пребывающей чайкой, а мой анда — перелетным жаворонком! Ясно, что он переметнулся к найману…

Если верить легенде, благородный кераит по имени Гуурин-баатур, словно играя роль античного хора, вознегодовал во имя справедливости.

— Зачем ты так бесчестишь своих братьев? — воскликнул он, обращаясь с Чжамухе.

А между тем ничего не подозревавший Чингис всю ночь готовился к сшибке и лишь на заре обнаружил, что Ван-хан его покинул. Сознавая опасность создавшегося положения, он проговорил:

— Оказывается, они задумали вовлечь нас в беду-несчастье…

Быстро снявшись с лагеря и совершив обходный маневр в северном направлении, он оказался на противоположной стороне Хангая, в долине Эдера, а затем без помех добрался до степи Саари-кеер, откуда несколько месяцев назад выступил в поход.

Предательство Тоорилу вышло боком. Он находился на пути к своему стойбищу на верхней Тууле, когда заметил, что за ним гонится Коксеу-сабрах. Найманский вождь напал на кераитов в пади Телегету, одной из тех, которых не счесть на Хангае, и взял в плен многих Тоориловых людей вместе с их скотом и запасами продовольствия. В руки найманов попали также дети и жена Сангума-нилха, сына Ванхана.

Попавшему в беду Ван-хану пришлось умолять о помощи все того же Темучжина, которого всего несколько дней назад он вероломно бросил. Тот вполне мог отомстить предателю или, по меньшей мере, потребовать большую плату за помощь, но избрал образ действий прямо противоположный, явив незаурядное великодушие. По просьбе Тоорила он направил ему на выручку своих четырех богатырей (кулюков): Боорчу, Мухали, Борохула и Чилауна. И весьма вовремя.

Спрятав добычу в надежном месте, Коксеу-сабрах вернулся и дал еще два жестоких сражения в районе Улаан-хуты.

Уже погибли два главных кераитских военачальника: Тегин-хури и Итуркен-юдаху, — задняя нога Сангумова коня была пробита, а он сам должен был попасть в руки к врагам, когда внезапно появились Чингисовы кулюки. Первому из них, верному Боорчу, сын Есугая дал отменного боевого коня по кличке Сероухий (Чики-боро), которого надо было лишь чуть погладить по гриве камчой, чтобы он полетел вперед, словно ветер. Боорчу передал его Сангуму, оставшемуся без лошади, но тот не знал, как надо было обращаться с благородным животным, и оно стояло как вкопанное. Тогда Боорчу, вспомнив наставление господина, приласкал Сероухого «лаской Чингисхана», и конь устремился на врагов. Найманы бросились наутек, и вождь кераитов возвратил себе и людей, и имущество.

Благодаря своего спасителя, Ван-хан произнес следующие замечательные слова:

— Некогда его (Темучжина. — Е. С.) благородный отец спас мой окончательно было потерянный народ. Теперь я принимаю дар от своего сына, пославшего четырех богатырей и спасшего мой утраченный было народ. Да помогут мне Небо и Земля воздать ему долг благодарности!

Тоорилу захотелось вознаградить и Боорчу. Тот нес сторожевую вахту при Чингисхане, однако ему было позволено отлучиться для получения награды за услуги, оказанные кераитскому государю. Ван-хан одарил Боорчу дорогими одеждами и десятью золотыми кубками. Возвратясь с полученными богатствами, витязь преклонил колена пред своим господином, прося извинения за содеянное: за то, что на время оставил службу, чтобы получить подарки от чужого государя. Так высока была степень преданности, которую умел внушить своим подданным будущий Покоритель Вселенной.

Победитель найманов, Чингисхан, опиравшийся на союз с кераитским царем, спасенным им от неминуемой гибели, казалось, мог теперь установить свою власть над всеми народами нынешней Верхней Монголии. В действительности же час его окончательного триумфа был далек. Даже племена собственно монгольские не все склонялись к принятию сюзеренитета Есугаева сына и выдвинули против него анти- Цезаря, его недруга, джардаранского вождя Чжамуху.

Бывший анда Темучжина, ставший его заклятым врагом, Чжамуха представлял собой личность прелюбопытную. Хронисты как один человек указывают на неустойчивость его натуры, склонность к интригам, коварство, а также на безмерное честолюбие, вдруг уступающее место приступам самоуничижения и раскаяния. Как мы только что видели, не кто иной, как он, едва не стал причиной разрыва между Чингисханом и Ван-ханом. Теперь, когда, несмотря на его козни, они помирились и под их объединенный скипетр должна была встать вся Верхняя Монголия, он сколотил против них межплеменной союз.

В эту коалицию вошли все прежние недруги Завоевателя: татары с нижнего Керулена, меркиты с нижней Селенги, тайчжиуды с нижнего Онона, лесные ойраты с западного побережья Байкала, а также