Мила же предпочла стать педагогом и учила теперь уму-разуму сынков и дочек богатых родителей, людей со связями, высокопоставленных чиновников, в своем родном институте, поступить в который в нынешнее время под силу только избранным.

Уход на пенсию не прервал былых отношений. Что говорить, старые знакомства и связи помогали элементарно выжить. Котов, как только узнал, что его одноклассница, его очаровательная Милочка, преподает все в том же «юрике», как сокращенно его называют все, незамедлительно пристроил туда сына, слонявшегося после окончания лицея без дела. Мила уходила на пенсию уже как заслуженный декан факультета юриспруденции.

— Даже предположить не могу, что было бы с моим оболтусом, если бы не ты, Мила, — изображая ужас перед неизвестностью, сказал Котов и поцеловал тете Миле ручку.

Мила, смущенно улыбаясь, произнесла:

— Ну зачем уж так преувеличивать мои заслуги, скромные, по моему мнению.

Налила еще своему гостю дымящегося, источающего на всю комнату возбуждающий аромат кофе.

— Ты ведь его, конечно же, куда-нибудь устроил, на тепленькое местечко? Разумеется, как заботливого отца, я тебя понимаю полностью, — добавила тетя, и они вместе рассмеялись.

— Он у меня под боком, совсем недалеко от подвластного мне заведения, — ответил Котов, — в администрации губернатора, консультант по юридическим вопросам.

— Глубоко пускает корни ваша семейка, — упрекнула Мила.

— Что ж, не отрицаю. Нашей стране не хватает очень полезной традиции, такой, как семейная преемственность. Кровные узы слабы, поэтому и бьют сейчас нас везде, — оправдывался Котов. Поднес чашку ко рту, отхлебнул немного и закрыл от удовольствия глаза. Медленно опустились тяжелые веки с длинными ресницами. — Это просто потрясающе. Твой кофе. Позволь мне от души поцеловать тебя?

Мила игриво, как в молодости, подставила щечку.

— Только в щечку? — разочарованно спросил Александр Анатольевич.

— Пока да, — шепнула она, и Котов чмокнул Милу в щеку.

— Ты по-прежнему молода, — печально произнес он.

— А ты уже седой. Зато шевелюра такая, что можно позавидовать. Сделал пересадку? — спросила тетя Мила.

Он щелкнул языком и покачал головой.

— Продолжаешь издеваться. Помню, иногда твои шутки больно меня ранили, — с укоризной посмотрел на нее. — Но я тебе все прощал. Чего другим не простил бы никогда.

— Не будем о грустном, Саша, — попросила Мила.

— Без проблем, старушка, — ответствовал он с улыбкой.

— Может, еще по чашечке? — предложила она.

— Сваренный тобой кофе я пил бы литрами. — И Котов поставил на стол свою фарфоровую чашку из изящного и дорогого сервиза Милы на двенадцать персон. Она очень им дорожила и берегла как зеницу ока, как дракон сторожил золотое руно по приказу волшебника Эета.

— Откроешь мне секрет приготовления? По старой дружбе? — пытал ее Котов.

— Я унесу секрет с собой в могилу, — ответила Мила.

Она уже, по крайней мере, три раза сбегала на кухню, подливала свежего кофе, несколько раз варила новый, а Женя все не появлялась.

Они уже вспомнили все, что было подвластно их стареющей памяти. Слова заканчивались с угрожающей скоростью, темы для общего обсуждения таяли с каждой лишней минутой, паузы становились все продолжительнее.

— Как поживает твоя знаменитая племянница? — как бы невзначай поинтересовался Котов, чтобы снова раздуть гаснущий костер диалога. — Наслышаны, наслышаны. До подвигов Геракла ей пока еще далеко, но для хрупкой девчушки неплохо. Послужной список впечатляет.

— Она вся в делах, в работе. Ей тут подвернулся выгодный контрактик. Шутка. — Мила встала и подошла к окну. — Кстати, она хотела поговорить с тобой.

Александр Анатольевич вдруг ударил ладонью по подлокотнику кресла, несильно, но хлопок получился громким, он сам не ожидал такого эффекта, а Мила даже вздрогнула от неожиданности, и весело выкрикнул:

— Так вот почему я получил это внезапное приглашение! Думал уж, грешным делом, ты соскучилась, а тут опять дела, и от них никуда не денешься. Ладно, говори, какие у нее проблемы.

Тетя Мила круто развернулась и посмотрела на него.

— Да она скоро сама появится. Тогда все подробно и объяснит, меня ведь в суть дела никто не посвятил. Ты не торопишься, я надеюсь? — пролепетала она.

— Главное сейчас — помочь племяннице моей первой и последней любви, остальное подождет. — Он подошел к ней и обнял за талию.

— Ты неисправим, все такой же бабник. — Мила пригрозила ему пальцем: — Вот, смотри, пожалуюсь твоей жене.

Он засмеялся, да так звонко, что задрожала хрустальная люстра.

— Жена уже давно знает, что я ей изменяю. Смотрит на это сквозь пальцы. Так что ничего нового она для себя не откроет.

Тетя Мила волновалась и все время поглядывала на часы. Постаралась сменить тему разговора, переводя его в иное русло.

— Что-то Женька запаздывает. Александр Анатольевич, окажешь услугу по старой дружбе? Выслушаешь ее?

— А пациент серьезно болен? — пошутил Котов. Мила покачала головой в знак того, что он попал в точку. — Ну, если дело настолько серьезно, извольте. Уши ведь у меня не отвалятся. Послушаю, так уж и быть.

Звонок в дверь в наступившей тишине прозвучал, как звонок с урока для вызванного к доске школьника. Мила возблагодарила бога, а когда Котов отвернулся, быстро перекрестилась.

— Вот и Евгения пожаловала. Легка на помине. — Она вдруг умолкла, а после повисшей паузы добавила: — Не волнуйся только, она будет с другом.

Котов насторожился, но потом успокоился. Его верная охрана стояла у самых дверей. «Их в любом случае обыщут и с оружием не пропустят», — думал он.

Мила поспешила в прихожую. Сразу не открыла, немного отдышалась, а потом только щелкнул замок.

Лифт поднимался очень медленно, тащась, как старая кляча, и отдыхал на каждом этаже, пытаясь осилить трудный подъем. Тусклый свет люминесцентных ламп создавал ощущение тревоги и давил своей мертвенностью на мозги.

Тетя Мила устроила по моей просьбе эту встречу с высокопоставленным чиновником, самим начальником ФСБ области Котовым. Не последним человеком и влиятельной фигурой в нашем обособленном мирке.

Просто поражаюсь иногда, как далеко уходят знакомства тети Милы. Эти связи прочны, как корабельный канат.

«Я не умею заводить врагов, — однажды делилась своими сокровенными мыслями со мной тетя. — Но иногда так хочется сказать человеку все, что ты о нем думаешь, в лицо. А что касается взаимоотношений с людьми, — продолжала она, — то главное — показать человеку, что ты хочешь с ним общаться на равных, и развивать в себе способность слушать, в этом я Америку не открыла. Не быть высокомерной, показывая всем видом, что ты его выше, но и не льстить, не расстилаться травкой. Как писал Солженицын: „Не верь, не бойся, не проси“».

Сергей с самого утра был не в духе. Когда брился, порезался несколько раз. Не мог после дотронуться до своего исполосованного лица и раздражался по пустякам.

Меня же раздирали противоречивые сомнения.

Согласна, чужая душа потемки. Можно предположить, что Баранов мстил за Тимура Османова, сейчас