Мы все равно не можем помешать, наши возможности столь ограниченны!

Города сами уничтожают своих единорогов. И происходит это не в войну, когда люди озарены жаждой жизни, ненавистью к врагам и объединены общей целью. В сплоченных душах хватает места для взаимопомощи. И в голод, в неурожай или разруху, когда сердца полны страха за близких, единорогам есть для кого существовать.

А уходят они, когда людям всего хватает: и еды, и удовольствий. И люди эти становятся безразличными к чужим страданиям, но чувствительными и завистливыми даже к незначительным успехам других.

В тот вечер мы не нашли ни одного единорога.

По дороге в наш район машина, чихнув, отказалась трогаться из затора перед мостом.

Автомобилистка из Наташи та еще. Хлопнув по клаксону, выйдя и постучав по колесам, она села обратно, задумчиво выставив ноги на проезжую часть. Соседние машины гневно побибикали и принялись объезжать еще одно препятствие. Ни наши расстроенные лица, ни шикарные Наташины ножки желания предложить помощь ни у кого не вызвали.

Пока она по телефону объясняла проблему своему рукасто-головастому приятелю, у меня в мозгу крутился еще один способ помощи единорогам. Надо использовать все варианты, но я никак не могла вспомнить одну существенную деталь.

Наташка хлопнула крышкой мобильника:

– Сейчас приедет. Шутник, спросил у меня, как у нас со свечами. Он бы еще сказал, как крышку поднимать, и я бы сразу посмотрела…

Кокетничала Наташка. Все она при желании может. Но ей сейчас не легче, чем мне, и, чтобы хоть голова была в состоянии работать, нужны забота и поддержка. Как только ее друг выразил желание приехать – у нее прибавилось немного сил.

А я услышала ключевое слово:

– Точно, свечка для единорога нужна!

Наташа посмотрела на меня с недоверием. Круги под глазами, мгновенно запавшие щеки – но шутить в состоянии.

– Ты имеешь в виду для введения в… Э-э-э… Да? Но для этого нужен как минимум сам единорог. И поверь мне, это не самое эффективное средство, хотя, возможно, и небесполезное.

– Да нет же, я не об этих свечах. Помнишь легенду?

Внимательно, ох как внимательно смотрела на меня Наташка. Легенду нам рассказывали в первый же день, но на то она и легенда, чтобы в нее никто не верил.

– Пошли. В ближайший хозяйственный.

Наташка немного замешкалась, но все же махнула рукой:

– Да ладно, ничего с ней не случится. Ключи у него есть, разберется, что делать.

Мы бросили ее несчастную машинку и побежали к магазину.

– Свечи? – Удивленная девушка за прилавком растерянно оглядывала стеллажи со стиральными порошками и кондиционерами. – Летом? Светло же.

– Свечи? – хихикнула продавщица из другого магазина. – Опомнились. В декабре у нас свечи, перед Новым годом. И фигурные, и ароматизированные, и с сюрпризом, и эротические…

– Свечи? Ай-ай, опоздали, красавицы, – усатый шустряк услужливо махал руками, предлагая фонарь и «вечную» синюю лампочку, его лоток «всё в дорогу» стоял перед железнодорожной платформой, – с утра были, но в деревню кто ехал, все разобрали, мало ли что… Возьми вот это, рыжая, энергосберегающий, не пожалеешь!

Мы сбились с ног, мы обошли много, нет, очень много магазинов. И, уже отчаявшись и почти плача, тронули все-таки сердце одной сердобольной дамы. Она вынесла нам из дома две кривоватые старые парафиновые свечки, залежавшиеся еще со времен «всезапасливого» периода. И даже отказалась взять деньги, которые мы пихали ей в руки. Видимо, она решила, что мы собираемся провести обряд возвращения непутевого жениха или неверного мужа. Да какая разница, что она подумала, главное – мы получили желанные свечи, да еще отданные от чистого сердца.

Я влетела к себе в квартиру пулей, на ходу начиная ритуал, о котором слышала лишь анекдоты и байки.

И я зажгла свою единственную свечу, почти незаметную светлым июльским вечером.

И поставила ее на подоконник. А сама стояла рядом и напевала строки из рок-оперы:

И я гнала прочь предательские мысли о том, что без моей наивной и, возможно, ненужной работы кое-кому будет только лучше. Я найду себе постоянное приличное место, родные успокоятся, Сашка наконец-то перестанет во мне сомневаться и сделает предложение, закончатся бессонные ночи и круглогодичное издевательство над здоровьем, и мне уже не надо будет блуждать по улицам и в дождь, и в зной, и в холод.

И все будет хорошо, никто ничего не заметит.

Только в городе уже не останется единорогов. И он превратится в сонный, холодный и чопорный.

А может быть, в злобный, завистливый и нервный. Как те, которые я видела во время специально организованной для нас с Наташей поездки. Но в любом случае чужим. И без единорогов.

Слабое скрежетание отвлекло мой взгляд от дергающегося пламени.

Болезненного вида, тощий и слабый единорог летел на свет моего огонька. Прыгающее парение – вот как называется их полет. Величественное и редкое зрелище.

Сейчас величия было маловато, почти незаметный ветерок сносил его и прибивал к стене дома. И единорог застревал за водосточной трубой. Выкарабкивался и снова застревал.

Но это уже мелочи.

Я пыталась подцепить его петлей бельевой веревки и улыбалась. Главное – накинуть на рог и аккуратно дернуть. А потом поднять к себе в окно, напоить и накрыть легкой попоной. А что делать дальше – я уже давно знаю.

Хорошо, что нам поведали старую легенду, пусть и просто в ознакомительных целях.

Но я весь вечер сообщала родителям, сестре, всем своим дальним родственникам, Сашке, подругам, одноклассникам и однокурсникам, соседкам по квартире и даче, парикмахеру и электрику, почтальону и обувному мастеру, что я их всех очень-очень люблю, уважаю, жалею, сочувствую, поддерживаю и так далее.

Каждому я сказала свое, разное по форме, но одинаковое по смыслу. Я была готова подарить им хорошее настроение хоть на миг, и моему единорогу этого хватило.

Надеюсь, у Наташки тоже получилось.

Домой возвращались глядя каждый в свою сторону. Вован двигал желваками, Лидуся недовольно поджимала ярко накрашенные губы. Зато Петька светился фонариком – еще бы, в такой клевый класс попасть! Это раньше попробуй скажи «уй-ё-о», сразу мать подзатыльник отвесит. А теперь фигу, теперь хоть целый день и громко.

Светофор возле старой школы, порушенной ремонтом, глумливо сверкнул красным глазом. Лида норовисто переступила острыми шпильками, одернула сына за руку.