полыхнет. Бог его знает, есть ли другие каналы отвода пламени (наверняка есть, и наверняка в ту же самую шахту, только ниже), но и в трубу, по которой приползли мы, дунет как следует.

Простите, ребята…

Капитан протянул мне автомат. Я повесил его на шею и стал прилаживать боевой пояс. Это такой нагрудник на лямочках с широкой стальной пластиной, по идее защищающей сердце, карманами для магазинов и подвесками для гранат.

Я только-только закончил это делать, как в стене шахты — вернее, в железных воротах, отделяющих ее от каких-то соседних помещений (как-то же они втаскивали сюда и устанавливали эту ракету… даже если и по частям), — открылась маленькая овальная дверца с кремальерой, и в шахту вошли двое в темно-серых комбинезонах и немецкого образца противогазах. Наверное, секунды три или четыре они не замечали нас…

Схватка была короткой. Теперь Порогов растирал ушибленную кисть. Один из «серых» был мертв (сдуру схватился за пистолет), а второй покамест не пришел в себя.

— А вы заметили, что стало тише? — спросил капитан. Пожалуй, он был прав. Все еще что-то гудело, но уже не так многоголосо.

— Заправка закончилась, — предположил Вася. — Наверное, эти ребята должны были отсоединить шланги.

— Боюсь, мы не сумеем их заменить на этом благородном поприще, — сказал я. — Не слишком ли сильно ты ему вмазал?

— Как мог, — сказал скромный Вася. В ранней молодости он был очень известным боксером-мухачем, метил в профессионалы, выступал в подпольных боях с тотализатором, — но однажды его хитрым образом подпоили, и очнулся он с размозженными запястьями. С тоски он и подался в провизоры, в семейное дело.

— Желательно отсюда уйти, — сказал капитан. — И — не переодеться ли нам?

— Там темно, — сказал я. — А без света не отличить — зеленый ты или серый.

— Возможно…

Он открыл дверцу, посмотрел. Сделал приглашающий жест. Я вздохнул, подхватил «языка» (пока еще совершенно бесполезного) на плечо и шагнул вслед за ним. Вася прикрывал.

Здесь были одни, а через десяток шагов вторые ворота. Тамбур, высокий и широкий.

Мостовой кран под потолком. Пожалуй, теперь понятно, как устанавливали в шахте ракету. К тому же пустая ракета, очевидно, весит не так уж много.

За вторыми воротами открывался… я бы сказал: ангар.

Если без трибун, то футбольное поле вполне можно было разместить на этом пространстве. Разве что мешала бы игре шеренга колонн посередине…

Четыре гусеничных транспортера «геркулес» стояли в два ряда носами к выходу.

Ракеты с тянущимися к ним из-под земли трубами как-то очень внушительно лежали в лотках. Мерное гудение насосов здесь казалось тихим, бархатным. Конуса света упирались вершинами в высокий потолок. Белесый туман окутывал ракеты, медленно сплывал вниз.

И — никого.

Мы стояли и смотрели на это. Кадр из кино. Происходит не с нами.

Не бывает.

«Язык» дернулся и застонал. Потом его вырвало в противогаз. Я опустил его на пол и сорвал маску.

Да, Зденек. Ты совсем утратил чутье. Во всех смыслах. Носил на руках и ничего не понял. Умотала тебя война. Женщина.

— Капитан, — позвал я. Он секунду раздумывал.

— Кляп. И вперед. Все равно — только вперед. Иметь глаза на затылке…

Первый мертвец попался нам у самого входа в туннель. Он лежал в тени, и лишь краем глаза я его успел заметить. У меня вообще сумеречное зрение очень неплохое, а сегодня, очевидно, со страху, включились и все резервы.

— Сюда!

Мужчина лет тридцати, с бородой. Все в том же сером комбинезоне. Глаза страшно раскрыты. Убит ударом ножа под лопатку. Судя по разрезу — очень широкое обоюдоострое лезвие. Я приложил свой нож. Да, совсем не то.

— Так… — капитан нагнулся над ним и тут же выпрямился. — Все страньше и страньше.

— Вон еще, — сказал Вася. На пути к бункеру нам попалось шесть мертвецов.

— Это не нож, — вдруг на ходу сообщил Вася. — Это копье. Саатанг. Я видел такие.

— И где же?

— В Африке. Когда служил действительную…

— Как ты мог служить действительную в Африке?

— Не всю, конечно. Но в Абиссинию нас посылали.

— Не болтать! — распорядился капитан, и Вася немедленно прекратил распространять секретную информацию. У него даже глаза стали оловянные. Хотя капитан просто призывал нас к тишине и повышенному вниманию. Но мы, кажется, уже перешагнули в себе какой-то порог.

Огромное подземелье было кем-то тщательно обезлюжено. Это было странно. Более чем странно.

В бункер нас вез бронированный лифт. На случай отключения электропитания лифт был снабжен ручной лебедкой. Я представил себе, как придется ее накручивать, чтобы поднять на свет Божий такую тяжесть…

В бункере было, как на скотобойне. Даже не сразу поймешь, сколько тел.

Расчлененка. Кто-то лупил в упор из чего-то скорострельного. Как бы не из чешского «Брабеца». Весной на вечерних стрельбах нам его показывал. Калибр шесть и тридцать пять, вращающиеся стволы, ленточная подача. Пятьдесят выстрелов в секунду.

Я еще по наивности подумал тогда: зачем столько?..

— Вот этот мне знаком, — сказал капитан. Голос его (со странной интонацией… я вдруг подумал, что капитану приходится делать немалые усилия, чтобы сохранять самообладание) доносился как будто издалека. — Если не ошибаюсь, бывший полковник Русского территориального корпуса Юрий Давыдович Меретин, он же Августин, он же Зильбертодт, он же Тополь. Легендарнейшая в своем роде личность.

Кхама, Шошонг… Расцвет карьеры — Вторая бурская война, пятьдесят седьмой год.

Классик диверсионной работы. Изучал его деяния в академии, так что — польщен, крайне польщен…

Я свалил свою ношу в угол и сел сам. Поспешно натянул респиратор. Но, кажется, и сквозь все фильтры пробивался незабываемый запах.

— Она приходит в себя, — сказал Вася.

— Меня не интересует, кто вы, сколько вас и каковы ваши цели, — сказал капитан. — Просто постарайтесь понять, что вы уже проиграли. Ракеты заминированы. Достаточно одного неловкого движения, и все взлетит на воздух. Мои люди контролируют ситуацию. Я представляю здесь контрразведку округа и готов дать любые гарантии, что все вы будете в целости и сохранности доставлены туда, куда пожелаете. Хоть на Каймановы острова. Вы меня поняли? Если поняли, кивните.

Кивок. В глазах, однако, только ненависть.

— Выньте кляп, прапорщик.

Развязываю тесемки, выдергиваю мячик. Громкий чпок, как при откупоривании бутылки.

— Боже, — хрипит она, — Боже, Боже… Как вы сюда попали? И… где Шмель?

— Ваш спутник?

— Да. Где он?

— Мертв.

— Вы… убили его? Вы? Господи, что же… да вы все ногтя его не стоите, ногтя!

Что же вы наделали, сволочи! Теперь все пропало, вот теперь все по-настоящему пропало…

— Замолчите. И — быстро: кто вы? Откуда? Гепо? Курои-тебукуро? Си-ай-эй?