– Пусть спросит у Архелая! – шептал Арсений Адольфович Хазару.

– Ты меня достал... – процедил тот.

Галина сидела изнемогшая и потерянная. Ее глаза неподвижно смотрели в дверной проем, где вихлялись клочья дыма и беспомощно барахтался уставший от распрей живущих призрак.

– Пусть Митридат спросит у Архелая, – упорствовал Арсений Адольфович.

– Все всегда было замечательно, пока ты тут не появился, – грубо сказал профессору Хазар и, скривившись в презрительной гримасе, посмотрел на своих телохранителей.

Те словно обронзовели. Их лица, и без того не слишком выразительные, превратились в слитки металла. Они боялись выдать свои настоящие чувства.

А их чувствами были тотальное непонимание, досада, уважение к шефу, презрение ко всяким интеллигентам, желание, чтобы все поскорее закончилось, и сонливая уверенность в правоте и благе простых житейских вещей.

– Как он спросит, – все же нашелся Хазар, – когда этого самого Архелая нет в помине?

– Дух Митридата Шестого Эвпатора, – Галина задействовала внутренний резерв выносливости, – скажи нам, где спрятана казна?

– Моя казна при мне, – заученно повторил призрак.

– Архелай послал к нему гонца с посланием, в котором сообщалось о месте захоронения сокровищ, – снова заерзал Арсений Адольфович. – Она нам здесь мозги пудрит!

– Не хочешь сидеть, иди к черту, – Хазар, казалось, вот-вот сцепится с профессором.

– Пусть спросит, не в Колхиде ли зарыта казна... – не обращая внимания на резкий тон авторитета, завыл Арсений Адольфович.

– Спроси, не в Колхиде ли добро? – обратился к экстрасенше Хазар, утомившись от своего соседа.

И здесь вдруг магический дым начал убывать...

Поднявшийся над морем ветер добрался и до ближних холмов. Хлопнула оконная рама, Иннокентий проснулся. Нога все еще побаливала, но не так, как днем. Иннокентий потянулся. Имевшая место на базаре «тренировка» давала о себе знать. На каждое движение тело отвечало тупой мышечной болью. Иннокентий зевнул. В доме царила странная тишина, которую только усугубляли звучавшие в саду голоса.

Иннокентий прислушался, выглянул в окно. И тут же быстро убрал голову – на лавочке под развесистой грушей сидели Сальмон и Малыш. У Сальмона нос был залеплен крест-накрест белым пластырем. Они курили и то и дело сплевывали на землю. Иннокентий испытал неприятное сосание под ложечкой. Для чего пожаловали эти «гости»? Уж не вычислили ли они его?

Он отошел от окна, теряясь в догадках, чего ждать от визита братков.

Дернул за ручку двери. К его удивлению, она оказалась заперта. Это еще больше насторожило Иннокентия. Он вспомнил недовольство Валентина, его косые взгляды, его строптивость и осуждение. А что, если братки, пронюхав, где он поселился, приехали за ним, а Валентин выдаст им его? Он вполне может это сделать – достаточно вспомнить его недружелюбное поведение. Даже заступничество Галины, если она вообще захочет его спасти, не даст никакого результата.

Странная семейка! Причудливое поведение Галины, сначала разделившей с ним постель, а потом вдруг ставшей равнодушной, если не враждебной, так поразило Иннокентия. Он, конечно, знал о непостоянстве женского нрава, о сумасшедших капризах и интрижках, к которым прибегает прекрасная половина человечества, если хочет чего-то добиться. Но в данной ситуации эта странность Галининого поведения могла заключать в себе подвох.

Полный дурных предчувствий, он снова выглянул из окна. Стену дома оплетал дикий виноград. Но как вылезти из окна так, чтобы сидящие во дворе братки его не заметили?

Оставалась единственная возможность – быстро перебраться по виноградным лозам за угол дома и там уже спуститься во двор.

Иннокентий взял мешочек с ценностями. Повесил его себе на запястье и влез на подоконник. Он повернулся лицом к комнате, спиной к двору и, уцепившись обеими руками за толстенную виноградную лозу, осторожно вылез из окна. Накаты ветра, шевелившего листву в саду, сравняли легкий шум от этого движения с шелестом деревьев. И братки бы ничего не заметили, если бы не донесшийся из дома дикий крик.

Сальмон и Малыш вскочили. Их взгляды беспокойно метнулись к двери, а потом скользнули по стене. В этот момент Иннокентий уже перенес за угол правую ногу, ловя пальцами упругие ветви.

– Это он! – заорал Сальмон. – Стой, гад! – Он бросился к дому. – Не уйдешь, сука!

Иннокентий перелез на торцовую часть дома и, путаясь в зеленой сети винограда, уже видел за забором до боли знакомый джип, переливающийся под лучами заходящего солнца оттенками морской глубины.

– Ну я эту падлу... – Сальмон побежал за дом, в то время как Малыш замер в замешательстве.

Его распирало от желания последовать за своим товарищем, и в то же время нужно было узнать, что стряслось в доме. Увидев Сальмона, достающего из-за пояса пистолет, Иннокентий повременил прыгать на землю...

Воздух в дверном проеме становился все более прозрачным. Галина с трудом расцепила сомкнутые от страха зубы.

– Он уходит! – отчаянно крикнула она.

Тень действительно подалась назад, норовя оставить присутствующих ни с чем.

– Это розыгрыш! – Профессор с необыкновенной прытью вскочил из-за стола и кинулся к двери.

Между тем призрак запутался в складках пеплума. Арсений Адольфович, которому разоблачительная страсть придала невиданную скорость и ловкость, врезался в «тень». Ту отбросило к стене. Профессор обеими руками впился в «дух Митридата Шестого Эвпатора».

– Живой! – осатанело взвизгнул Арсений Адольфович, захлебываясь от восторга.

Хазар и оба его телохранителя встали из-за стола. Они застыли на месте, беспокойно переглядываясь. Профессор же, вцепившись в пеплум, тянул его на себя, комично подпрыгивая. Хазар кивнул Нику. Тот поспешил к Арсению Адольфовичу и пойманной им тени.

И тут из-под пеплума выскользнул бледный молодой человек в засученных по колено бежевых штанах.

– Валька! – тупо и как-то икающе заусмехался Леха. – Ну и голосяра у тебя!

Галина привстала от волнения, прикрыв рот ладонью. Колени у нее задрожали, и если бы не находящийся рядом стул, куда она, млея от ужаса, опустилась, она бы рухнула на пол. Галина почувствовала, как холодный липкий пот струится под мышками и по спине.

Ее брат тем временем высвободился из рук профессора и, оттолкнув его, перепрыгнул через стол и выбежал из комнаты. Помогая себе руками, он стал неловко взбираться вверх.

– Валька! – крикнул Ник, устремляясь за молодым человеком вверх по лестнице. – Сучье отродье!

– Поймайте его! – рявкнул Хазар, делая знак Лехе.

Тот закрыл рот и ринулся из комнаты. Арсений Адольфович стоял у нижней ступеньки лестницы и как сумасшедший потрясал пеплумом, который остался у него в руках.

– Живой, живой, – придурковато бормотал он.

Леха грубо отстранил профессора, протискиваясь к лестнице.

– Адольф, иди подыши воздухом, у тебя крыша поехала, – пренебрежительно сказал Хазар.

– Чушь, все чушь, – повизгивал довольный собой Арсений Адольфович, – я говорил, что это дешевый балаган.

– Иди наверх, Адольф, – Хазар бесцеремонно вырвал у него из рук пеплум.

Профессор непонимающе завращал глазами.

– Поднимайся, – отчетливо и грозно произнес Хазар, – подожди меня в машине.

Арсений Адольфович попятился, пока не наткнулся спиной на холодную подвальную стену.

– Я же оказался прав! – с обидой простонал он.

– Молодец, умная башка, – ухмыльнулся Хазар, – давай вали отсюда...

Профессор стал медленно, то и дело оглядываясь, взбираться по лестнице.