– Танин, ты куда? – встревоженно спросила Лиза, выскакивая из кухни.

– Жди моего звонка, Лизок.

Она поджала губки и молча наблюдала, как он одевается. Когда за ним захлопнулась дверь, она села на диван, скрестив руки на груди, и уставилась на каплю лиловой краски на полу.

Мороз крепчал. Дул ледяной северо-западный ветер, как в литавры ударяя в не облетевшую кое-где листву, почерневшую и точно панцирем покрытую подмороженным снегом. Китаец поднял воротник куртки.

В салоне «Массо» было тепло и комфортно. Он запустил двигатель и несколько минут сидел с незажженной сигаретой в руках. Потом плавно надавил на педаль акселератора и тронулся с места. За окном авто поплыли ранние декабрьские сумерки. На фронтах перекрестков, улиц и площадей мрак боролся с призрачным лунным сиянием снега. Две эти стихии – обволакивающе-темная и свинцово-ясная – проникали в грудь Китайца тоскливой музыкой заглушенной грезы.

По Чапаева он доехал до Ильинской площади и продолжил углубляться в Заводской район. Пляц, судя по адресу, который дала ему Наталья, жил около Комбайна. Через двадцать минут Китаец затормозил у старого трехэтажного дома, напоминавшего затерянный среди фабричных труб, бараков и наштампованных в большом количестве гипсобетонных домов «строителей коммунизма» островок буржуазной неги. Дом походил на особняк, выдержанный в лучших традициях модерна. Может, когда-то, Китаец не мог с точностью утверждать, в этом элегантном трехэтажном доме жил какой-нибудь богатый фабрикант. Конечно, времена гордого могущества этого изящного Левиафана миновали. Его благородное чрево заселили простые и не очень простые семьи. Но каковы бы ни были их доходы, вряд ли они могли бы представлять собой что-то значительное по сравнению с теми мифическими капиталами мифического фабриканта, о котором Китаец почему-то думал сейчас с тоскливой нежностью. Бесспорно, он понимал, что эксплуатация – дело мерзкое и отвратительное, что рабочий класс... и так далее, и тому подобное, но очарование этого «буржуазного гнезда» превалировало над всеми марксистско-ленинскими выкладками.

«Скромное обаяние буржуазии», – усмехнулся Китаец, входя в единственный подъезд, который, если бы не надписи на стенах и мусор под лестницей, уместно было бы окрестить парадным. Поднявшись по широкой лестнице с чугунными перилами на второй этаж, он уже собирался надавить на кнопку звонка, но услышал, как за первой, металлической дверью, скрипнула другая и послышался нечленораздельный шепот.

Щелкнула щеколда на внешней двери, и она медленно начала открываться. Китаец молниеносно выхватил пистолет из кобуры и прижался к стене. Дверь мягко повернулась на петлях, и из-за нее высунулась голова с натянутым на нее капроновым чулком. Голова повертелась, оглядывая лестничную площадку, Китайца, спрятавшегося за дверью, не заметили, и тот, кому принадлежала эта тыква, бесшумно шагнул за порог.

– Да сними ты этот гондон, – раздался из-за двери тихий голос второго пришельца.

Совет явно был адресован первому, потому что он потянулся к затылку, стянул с головы импровизированную маску, и Китаец узнал в нем... Виктора, который возил его к Борисоглебскому. На нем была та же короткая дубленка, на ногах – высокие кроссовки, в руках... Китаец сперва подумал, что это какая-то белая дубинка, но на размышления не было времени, и он, скользнув к Виктору, схватил его за горло и резко втолкнул обратно в квартиру.

Виктор, которому Китаец придал большое ускорение, налетел на своего приятеля, кравшегося следом и не ожидавшего ничего подобного, и сбил его с ног. Китаец уже догадывался, что подельником Виктора будет Матвей, и не ошибся. Косвенно это подтвердил и сильный грохот, раздавшийся при падении грузного тела. Виктор падал уже на него, и поэтому шума от его падения было гораздо меньше.

– Лежать! Лицом вниз! Руки за голову! – скомандовал Китаец и, видя, что парочка, кое-как разместившись на полу, повиновалась, захлопнул за собой дверь.

В прихожей горела люстра, освещая ярким светом все вокруг. Китаец наклонился и взял у Виктора из рук то, что он вначале принял за дубинку. Это оказались всего-навсего бумаги, вложенные в прозрачную пластиковую папку и свернутые в трубку.

– Вы за этим сюда приходили? – Китаец пнул носком туфли подошву Викторовой кроссовки и начал перелистывать бумаги.

– Да, – глухо ответил Виктор.

Убедившись, что это именно то, что он ищет, Китаец сунул бумаги за пазуху.

– Как Семен Аркадьевич узнал, что бумаги у Пляца?

Никто не ответил.

– Матвей? – легкий пинок по щиколотке.

– Не знаю, – Матвей скрючился от боли, – ему кто-то позвонил.

– Кто?

– Правда не знаю.

– Он сам брал трубку?

– Сам.

Из гостиной раздались сдавленные стоны, словно кто-то хотел сообщить о своем присутствии с закрытым ртом.

– Вставай, – Китаец снова пихнул Виктора, – спиной ко мне.

Виктор послушно поднялся и замер. Китаец обыскал его и, вынув из кармана дубленки «ТТ», толкнул в ванную. Проделав ту же самую операцию с Матвеем, он запер дверь на задвижку и направился в гостиную. В комнате царил легкий беспорядок, видимо, сколько-нибудь значительного сопротивления Александр Степанович бандитам оказать не смог или даже не пытался. Сам он сидел на стуле, плотно прикрученный к нему скотчем. Рот тоже был заклеен, а глаза молча молили о помощи. Китаец сдернул с его рта клейкую прозрачную полоску.

– Развяжите меня скорее, – это было первое, что он услышал от хозяина.

– Зачем? – Китаец поднял валявшийся рядом стул и сел на него верхом.

– То есть как это? – недоуменно воскликнул Пляц. – Меня ограбили.

– Я догадался, – вздохнул Танин, глядя на него в упор.

– Они ушли? – Пляц взглядом показал в сторону прихожей.

– Нет, – помотал головой Танин, – ждут меня.

– Так вы с ними заодно! – патетически воскликнул Александр Степанович.

– Разве я похож на бандита? – Китаец вздернул брови.

– Нет, нет, я не то хотел сказать, – пролепетал Пляц. – У них должна быть такая папочка с документами...

– Из-за которой вы убили Питера Эванса?

– Нет, что вы, я не убивал, – уверенно возразил Александр Степанович. – Вы же знаете, что меня даже не было в городе.

– Вы были в городе, Александр Степанович, вас видела Ковалева, с вами разговаривал Светлов, я думаю, найдется еще несколько человек, которые подтвердят это. Вика из агентства «Ваш дом» тоже опознает вас, вы ей представились как Питер Эванс. Кстати, где ваш парик?

– О чем вы говорите? – непонимающе воззрился на него Пляц. – У меня есть оправдательные документы.

– Которые сфабрикованы фирмой «Лад», – добавил Китаец. – Чистосердечное признание, Александр Степанович, – это единственное, что я могу вам посоветовать.

– Ладно, – сломался Пляц, прижатый Таниным к стенке, – я все расскажу.

Китаец поискал глазами телефонный аппарат, набрал «ноль два», и, когда в трубке раздалось: «Дежурный слушает», поднес ее к голове Пляца.

– Говорите.

– Я хочу признаться в убийстве Питера Эванса, – произнес Пляц в трубку.

Китаец дождался, пока он продиктует свой адрес, и, нажав на рычаг аппарата, набрал номер Веденеевой. Телефон не отвечал. Тогда он набрал номер ее мобильного.

– Да, – ему показалось, что она взволнована.