– А куда мы поедем? – наивно спросила она.

– Ко мне. Ты ведь не была у меня, а девушке полагается знать, где живет ее бойфренд, – игриво подытожил он.

– Мне не...

– Отбрось сомнения, – Китаец провел ладонью по волосам, – пять капель спиртного и ничего больше.

– Ладно, – застенчиво произнесла Лена.

Китаец бросил трубку на рычаг и стал не спеша одеваться. На этот раз – сплошная джинса. Выйдя из дома, он сел в джип и направился на Ильинскую. От сверкания снега у него, как всегда, заломило глаза. Он быстро надел темные очки. Еще издалека он заметил высокую стройную фигуру Елены Прекрасной. На ней была шубка из чернобурой лисы. Концы темно-русых прядей были слегка подвиты. На этот раз макияж Елены носил подчеркнуто вечерний характер. Это, можно сказать, было другое лицо – ничего от миленькой молоденькой девушки. Ярко накрашенный рот и фиолетово-сизые тени, толстым слоем нанесенные на веки, делали Елену похожей на женщину-вамп. У Китайца зарябило в глазах, а когда он коснулся затянутой в тонкую кожу руки Елены, его обдало волной французского парфюма.

– Ты уже приготовилась к вечеру? – с улыбкой сказал Китаец.

– Можно сказать, что так, – смущенно улыбнулась Елена.

– Прошу, – Китаец взял ее под локоток и повел к машине.

– Отличный джип, – оценила «Массо» Елена.

Они выехали на Чернышевскую.

– Так Евгения Елизаровна не против? – спросил Китаец.

– Не против. Но за объявлением, что я приду не одна, последовала куча предостережений, сопровождаемых разными вопросами. Дошло дело до того, что мама меня напрямую спросила о характере наших отношений.

– Это как же? – лукаво улыбнулся Китаец.

– Спим ли мы, и если да, то с каких пор? И почему о своем друге я говорю только сейчас... – смутилась Елена.

– Занятно, – Китаец повернул голову к Елене, – и что ты ответила?

– Что отношения у нас чисто платонические... – Елена потупилась, и Китаец увидел, как сквозь слой грима пробивается слабая краска стыда.

– А если бы наши отношения не были платоническими, ты бы сказала правду или соврала?

– Зачем говорить о том, чего нет? – пренебрежительно хмыкнула Елена.

– Сейчас нет, – беззаботным тоном произнес Китаец.

– Это намек?

– Нет, генеральная репетиция, – рассмеялся он.

Елена с опаской посмотрела на него. Было в этом черноглазом человеке что-то ненадежное, тревожившее ее сердце, в чьем теплом гнездышке с давних пор поселился образ идеального мужчины – внимательного, заботливого, состоятельного, вежливого, элегантного. Китаец несколько не соответствовал этой блаженно-малодушной установке. И, будучи послушной дочерью своей пробивной мамы, Елена испытывала естественное чувство непонимания, если не сказать, тревоги, когда слышала, каким тоном Танин говорит о таких серьезных вещах, как взаимоотношения полов.

– Думаю, – как бы отвечая ее настороженному настрою, сказал Китаец, – этот пробел можно заполнить.

Его губы растянула лукавая усмешка.

– А малой кровью обойтись нельзя? – сделала вид, что обиделась, Елена. – Ты ведь используешь меня...

– Отнюдь. Я мог бы поговорить с твоей мамой в стенах мэрии...

– Но тебе не хочется терять времени, – проницательно заметила Лена.

– Отнюдь, – повторил Китаец, – я очень принципиальный человек. Если женщина мне не нравится, я никогда...

– Но тебе ведь не понравился мой макияж, – усмехнулась Елена Прекрасная.

– Откуда ты это взяла? – поразился ее проницательности Китаец.

– По твоему лицу видно было. Не думай, что на нем ничего не отражается, – с оттенком превосходства сказала Лена.

– Может, ты и права. Мы сделаем тебе другой макияж. Надеюсь, принадлежности у тебя с собой? – многозначительно покосился он на ее замшевую сумку.

– С собой, – улыбнулась Елена.

– Обожаю всякие женские штучки...

Оставив джип у подъезда, Китаец распахнул перед Еленой дверь. Они быстро миновали лестницу и вошли в квартиру.

– О господи, – воскликнула Елена, – сколько пыли! Настоящее жилище холостяка!

– Только не надейся, что я дам тебе тряпку и приглашу произвести здесь уборку. Эта пыль священна! – Китаец принял от Елены шубу и повесил на вешалку.

– Территория не маленькая, но почему такая пустота? – пожала плечами стоящая посреди гостиной Лена.

– Я довольствуюсь малым, – с достоинством произнес Китаец, – а вот другие комнаты я тебе посещать не советую.

– Это почему же? – заулыбалась Лена.

Она стояла такая соблазнительно стройная, такая юная в своем сиреневом пиджаке и черной облегающей юбке...

– Потому что там, – приблизился к ней Китаец, – вакуум, обычный физический вакуум.

Елена непонимающе посмотрела на него. Он придвинулся вплотную и расстегнул ее сиреневый пиджак. Под ним была только черная сеточка боди и никакого бюстгальтера. Грудь у Елены была большая и округлая.

«Не девичья, а женская», – подумал Китаец. Он хитро посмотрел на Лену – что же ты, мол, никакого белья не надела? Едва его руки спокойным, можно даже сказать, отработанным жестом легли на ее тонкую талию, она сама прянула в его объятия.

Он нашел два ее напрягшихся от возбуждения соска, которые дырявили прозрачно-сетчатое боди, и страстно сдавил. Лена издала блаженный стон и стала медленно оседать на пол. Он взял ее прямо на ковре, едва не порвав тесную юбку. Она что-то шептала ему на ухо, о чем-то умоляла... Он не расслышал. Когда ее протяжный и резкий, как вой сирены, стон потряс гостиную, Танин сделал несколько бурных рывков и, впечатывая цветущее тело Лены в пол, замер на нем с остывающим в гортани криком. Казалось, они оба потеряли сознание. Через пару минут Танин снова услышал ее нечленораздельный шепот. Лена запустила руки ему в волосы и болтала, как помешанная.

– Давай я помогу тебе раздеться, – Танин принялся стаскивать с нее одежду.

Когда на свет божий во всю свою матовую мощь глянула ее нагота, он подхватил Лену на руки и понес в ванную. Включив воду, он осторожно погрузил Лену в ванну и залез сам. Излишне говорить, что ее кричащий макияж был смыт за считаные доли секунды.

Поставив джип между серым «БМВ» и красным «Фольксвагеном» последней модели, Танин вылез из машины и помог выйти Лене. Миновав просторный холл, они поднялись на третий этаж пятиэтажного дома из разряда новых кирпичных построек и, выйдя из лифта, подошли к двери с номером «двенадцать».

– Ты все понял? – Елена озабоченно посмотрела на Китайца.

Танин кивнул и улыбнулся. Этой ли маменькиной дочке учить его этикету? По дороге он купил цветы и намерен был вручить их ее дорогой мамуле. Лена отперла дверь. На них оглушительной лавиной обрушилась российская попса. Прихожая из смутных эстетических соображений была увешана декоративными тарелками и небольшими картинами в духе тех, которые Китаец видел в кабинете Натальи: березы, избы, заснеженные опушки, закатное небо над притихшей в ожидании утра деревней. Причем в