который Китаец предпочитал всем другим напиткам (не считая утреннего какао), миниатюрная хрустальная вазочка с черной икрой и салат, украшенный ярко-зелеными листьями петрушки. «Выглядит неплохо», – удовлетворенно подумал Китаец, наливая коньяк в пузатую рюмку.

Ужин прошел безо всяких эксцессов, и, оставив официанту щедрые чаевые, Танин спустился вниз. Предупредительный швейцар распахнул перед ним двери. Китаец порылся в кармане и, достав оттуда мятую банкноту, сунул в руку швейцара. В «Золотом роге» на эту сумму можно было выпить граммов сорок коньяка, поэтому по сравнению с ужином для Китайца это были не бог весть какие деньги. Но швейцар, мгновенно оценив достоинство купюры, подобострастно прогнулся перед Таниным.

– Будем рады видеть вас еще, – пробасил он, беря «под козырек».

«Еще бы ты был не рад», – беззлобно усмехнулся про себя Танин, выходя на улицу.

Солнце уже село, но было еще довольно светло. На стоянке возле ресторана прибавилось машин: все больше дорогие иномарки. Танин устроился в салоне своего джипа и, опустив окно, закурил. Пока что он не приблизился к разгадке убийства Монахова ни на сантиметр. Замятин, конечно, скользкий тип, трусоватый, да еще попал под пресс бандитов. Всей правды, естественно, он не сказал. Может, действительно стоит проверить его бухгалтерию? Только для этого нужен хороший аудитор. Ладно, это пока подождет. Была ли ему выгодна смерть Монахова? На первый взгляд – нет. Монахов был хорошим руководителем, исправно выплачивал проценты. А вот Анатолий Михайлович, кажется, с ним не договорился. Нужно побольше узнать об этом человеке. Но это завтра. А сегодня... Китаец медленно вырулил со стоянки.

Он взял курс на Волжский район. Сестра Лены, Стася, жила недалеко от набережной.

Сегодня выдался первый по-настоящему летний вечер, хотя температура опустилась градуса на три- четыре. Небо очистилось, и не нужно было быть магом или прорицателем, чтобы понять, что завтра будет жаркая безоблачная погода. К набережной устремлялись кортежи иномарок и толпы разодетых граждан. Обрадовавшись возможности продемонстрировать голые спины и пупки, одетые в шортики, топики и юбки- мини девушки лениво фланировали, бросая по сторонам кокетливые и томные взгляды. Со всех сторон на Китайца веяло чувственностью и эротикой. Но он запретил себе думать о развлечениях.

Что из себя представляет сестра Монаховой? Он не задавался таким вопросом. Ясно, она должна уступать, бездумно решил он, в обаянии своей сестре, иначе Монахов... И потом, какое обаяние? Да, Монахова недурна, очень даже недурна, Китаец воскресил в памяти ее лицо, но облик, в котором она предстала перед ним, оставляет желать лучшего – бледна, запугана, взгляд затравленный, слезы, дрожь...

Танин въехал в небольшой вытянутый двор, образованный серией гаражей и длинной сталинской трехэтажкой.

Выйдя из машины, Китаец направился к первому подъезду, где должна была располагаться седьмая квартира. Его движения сопровождались любопытными взглядами соседей. Непроизвольно он скользнул глазами по балконам. На втором этаже белела тарелка спутниковой антенны.

В подъезде, пол которого был выложен метлахской плиткой, стояла прохладная тишина, столь характерная для подобных построек. Китаец поднялся на второй этаж и позвонил в дверь с табличкой «7». Дверь была стальной, обитой кожей. Через несколько секунд лязгнул замок – видимо, в квартире было две двери – и до него донесся звонкий голос:

– Кто?

– Моя фамилия Танин. Я приятель Бухмана и частный детектив. Меня наняла ваша сестра Елена. Мне нужно с вами поговорить, – отчеканил Китаец.

С металлическим грохотом дверь распахнулась, и на пороге Танин увидел высокую стройную шатенку с зелено-серыми глазами. На женщине было черное атласное платье-сарафан на тонких лямках с молнией на лифе. Она была в полной «боевой раскраске» – похоже, куда-то собиралась. Китайца заинтересовало ее лицо – нервное, подвижное, характерное, с заметной асимметрией, придававшей ему дерзкое, отчасти стервозное выражение. Взгляд был лукавым и задиристым, когда она улыбалась. Когда же улыбка сползла с ее лица, он стал высокомерным и отстраненным. Ее красиво изогнутые высокие брови правильного рисунка дополняли впечатление. Линия рта была немного жесткой, нос идеально прямым, волосы гладкими и блестящими. Суперкороткая челка открывала почти весь лоб, на котором не было ни единой морщинки. «Хищница», – определил Китаец и умопомрачительно улыбнулся хозяйке.

– Добрый вечер, – поздоровался он. – Владимир Алексеевич. – Он слегка наклонил голову. – А вы Стася? – полуутвердительно-полувопросительно произнес он.

Стася небрежно кивнула и с интересом посмотрела на гостя.

– Проходите.

Голос ее прозвучал довольно равнодушно.

Китаец вошел в просторную гостиную, бледно-розовые стены которой приятно сочетались с бордового цвета мягкой мебелью – исполинским диваном и четырьмя огромными комфортабельными креслами. Паркетный пол застилал коричнево-бежевый ковер, мебель отличалась передовым дизайном. Китайца заинтересовали две картины, иллюстрирующие позы из Кама-сутры. Рисунки поражали тонкостью и тщательностью исполнения. В углу на модной тумбе из красно-коричневого дерева стояла красивая настольная лампа с бледно-песочным абажуром, придававшая комнате уют и какую-то интимную теплоту. Двери на балкон напоминали ставни из деревянных реек. На небольшом инкрустированном столике высились бутылки мартини, «Кизлярского» и всевозможных ликеров.

– Садитесь, – указала Стася на кресло, скрестив руки на груди. – Чем могу быть полезна? – суховато произнесла она.

– Не могу сесть, когда женщина стоит, – улыбнулся Китаец.

Стася меланхолично пожала плечами и опустилась на диван, закинув ногу на ногу. Китаец разглядел ее ножки – стройные, с хорошей лепкой икр и изящными лодыжками. Стася поймала его откровенный взгляд и усмехнулась.

– Вот уж не думала, что сыщики бывают такими мачо. – Она облокотилась на спинку дивана.

– А как же Майк Хаммер? – Китаец продолжал лукаво улыбаться. – Ему прохода нет от женщин.

– Ну, это кино, – обнажила в снисходительной улыбке свои крупные ровные зубы Стася, – в жизни совсем все иначе.

– Я смотрю, вы лишены романтических иллюзий, – Китаец не стесняясь разглядывал сидящую перед ним женщину, – а я все еще полон ими. – Он намекающе улыбнулся.

– Вы? – удивилась почему-то Стася.

– А что, непохоже?

– Мне вы кажетесь не простым человеком, а игроком, – Стася прищурила свои продолговатые глаза, ставшие неожиданно совсем темными. – Авантюристом, отпетым совратителем, – помедлив, добавила она и несколько натянуто рассмеялась.

– Отчасти вы правы. – Китаец снова улыбнулся. – Курить у вас можно?

Вместо ответа Стася поднялась с дивана, взяла со стеллажа бронзовую пепельницу и поставила на столик.

– Спасибо. – Китаец достал сигареты и зажигалку.

Он протянул Стасе пачку, но она покачала головой.

– А вы с сестрой не похожи, – заметил Китаец.

– Это и не удивительно, – хмыкнула Стася, – у нас разные матери. Мы сводные сестры... Никогда вместе не жили, – сказала она без всякой печали или досады.

– Значит, у вас не такие уж близкие отношения с сестрой?

– Наоборот, с годами мы сблизились, – Стася манерно приподняла голову, – но не настолько, чтобы делиться друг с другом самым сокровенным.

На этот раз в голосе Стаси Китаец уловил скрытую горечь.

– Вы часто встречались с ней в последнее время? – Китаец пристально посмотрел на Стасю.

– Не так чтоб очень, но...

– А с ее мужем какие у вас были отношения?

– Теплые, – с надменной улыбкой процедила она, – товарищеские, я бы сказала.

– Он случайно не делился с вами своими проблемами? Так, по дружбе?