К чему бахвалиться? Лучше скромно, без претензий: «Это я». Так впечатляет больше. И знаешь, по моей задумке это не только мой портрет. Это больше, чем я сам. Это все мы, противостоящие разрушительной силе глупого добрячества. Потому и начертано: «Отныне и навсегда». Ведь мы на земле будем вечно.

«Поживем — увидим», — усмехнулся я про себя и стал осматривать местность, над которой летели. Пока ничего особенного — ровно, пустынно.

Геликоптер был же далеко от города, а мы все летим и летим. Пилот, наконец, стал снижать легкую послушную машину над полем, заросшим бурой травой.

Приземлились у беспорядочно разбросанных строений, и опять к нам бежал некто, но уже молодой и быстрый. Он махал руками и кричал: «Здрас- с-с!..»

— Отличный парень, — доверительно сообщил мне Карл. — Пойдет за меня в огонь и в воду. Преклоняюсь перед такими!

— Кто он?

— Мой незаменимый Оп.

Оп, как назвал его Карл, добежал до нас и с восторгом произнес:

— Добро пожаловать, ваша светлость! — Он не сводил восхищенных глаз с Карла.

— Ладно, хоть шапку надень, — капризно поморщился Карл. — К съемкам все готово?

— Разумеется, ваша светлость.

— Ну, давай веди коня, — распорядился Карл, и Оп куда-то умчался. — Поохотимся немного, ты не против? — спросил он.

— Что вы, господин Карл. Интересно.

— Даже очень, — подтвердил он. — Тем более, что я охочусь по-особому.

Карл вернулся к геликоптеру и, натянув перчатку с длинным кожаным рукавом, достал из кабины чучело птицы, похожей на ястреба. Чучело ин держал за ноги и ждал, когда же Оп подведет коня — ржание и топот уже доносились, да и сам парень вовсю спешил к Карлу.

— Ты заметил, что у меня нет ружья? — спросил Карл. — Не могу стрелять в безобидных животных. Это не что иное как примитивное убийство. Иное дело — соколиная охота. Вот он, мой сокол. Висит и не подозревает, что сейчас устремится за добычей.

— На кого охота?

— На зайцев. Правда, живых зайцев давно нет, я использую электронные заменители… Ну, я же просил, — поморщился Карл. — Не нужно вопросов. Увидишь собственными глазами.

Оп подвел вороного красавца и помог Карлу подняться в седло. В руках Опа появилась съемочная камера; он стал фиксировать на пленку неторопливые действия повелителя. Карл повернул кольцо на шее у сокола — птица встрепенулась и гордо уселась на кожаной карловой руке. Голова ее размеренно двигалась — то в одну сторону, то в другую, перышки топорщились, глаза мерцали. «Сокол-то электронный», — понял я.

Карл был великолепен. Возбужденный предстоящей охотой, весь устремленный для броска, он зорко осматривал поле перед собой, выискивая добычу. Оп не опускал камеру.

— Что там за куст впереди? — насторожился Карл. — На моем поле не было никаких кустов… Кажется, он шевелится!

— Мой ягненок, — еле слышно объяснил Оп, продолжая съемку. — Пустил травку пощипать…

Карл что-то сказал в микрофон, и сокол рванулся ввысь. Вороной понес всадника вперед; Оп с камерой взлетел и завис над Карлом.

— Выше, выше… левее… стоп! — командовал Карл.

Сокол, набрав высоту, сложил крылья и камнем обрушился на… ягненка. Бедное животное не ожидало нападения. Рухнуло наземь, здесь его и настигли острые когти и безжалостный клюв электронного хищника. Ягненок изо всех сил сопротивлялся, вскакивал на ноги, но борьба окончилась гибелью малыша…

Сокол оставил ягненка только тогда, когда тот перестал шевелиться. С окровавленными когтями и клювом птица вернулась на кожаную перчатку. Довольный охотник погладил сокола и, повернув кольцо, превратил птицу в чучело.

— Документальные съемки закончим, — сказал Карл. — Должны быть хорошие кадры.

Оп плавно опустился наземь, выключил камеру и подтвердил: таких кадров еще не бывало.

— Вытри кровь. — Карл отдал чучело. — Да осторожней. Этой птице цены нет.

Оп, стараясь не смотреть на Карла; похоже, он прятал в глазах горечь и недоумение… Однако Карл ничего не замечал. Он с восторгом заговорил, обращаясь ко мне:

— Ну что, убедился? Мне служат прекрасные люди! Так естественно, так умно вместо электронного зайца подложить живую овечку! Умеют радовать, умеют делать подарки. Не то бы гонялись мы, Чек, впустую. Зайца, поверь мне, выследить и поймать не так-то просто.

Карл принял из рук Опа чучело, очищенное какой-то жидкостью из канистры, и сказал небрежно:

— Молодец Оп. Там, на поляне, осталось прекрасное мясо. После съемок возьми себе, в благодарность за службу. А ты, Чек, отметь: я должен сочинить стихотворение о соколиной охоте.

— Непременно, господин Карл, — поспешил я согласиться, раздумывая о полетах Опа над скачущим всадником.

— Теперь художественные съемки? — важно спросил Карл.

— Художественные, ваша светлость. — Оп по-прежнему старался на Карла не смотреть. — Павильон готов, актеры ждут не дождутся.

Оп повел нас к самому высокому строению. Карл продолжает интересоваться:

— Басурман, надеюсь, в форме? Не подведет, как в прошлый раз?

— Не позволим, — уверяет Оп. — Сидит в гримерной, вживается в роль.

— А Ле?

— Только и разговоры о съемках…

— На щеках, небось, килограмм краски?

— Не думаю, ваша светлость.

— Сколько раз предупреждал: грим иногда портит. Тем более, что съемки в воде!

— Ле учтет, ваша светлость.

— И ты учти: крупный план — и никакой спешки. Главное в кино — интерес зрителя. Ни на секунду не упускай этот интерес!

— Хорошо, ваша светлость.

Под сводами павильона Карл подался в свою гримерную; Оп взлетел высоко под потолок, проверяя лампы и обогревательные приборы — в обширном помещении было слишком холодно, а ведь актерам, судя по всему, предстояло раздеться… Я оседлал стул, с интересом разглядывая бассейн и полоску суши, загримированную под песчаный морской берег; здесь и там торчали колючие толстые кактусы и высоко возносили зеленые вееры солнцелюбивые пальмы…

На берегу появилась необыкновенной красоты женщина в ярко-оранжевом купальнике. Я сразу узнал главную героиню всех карловских фильмов. Ради нее киногерой «Неповторимой любви» совершает подвиг за подвигом. Это она и ее возлюбленный показывают всему миру таинства интимной жизни, заставляя опускать глаза и стыдливо отворачиваться…

— Кинозвезда подошла ко мне и певуче произнесла:

— А я вас не знаю.

С верхотуры слетел Оп, торопливо меня представил:

— Чек, помощник господина Карла… Кажется, так?

— Почти, — кивнул я.

— А это Ле, моя жена. Звезда с мировым именем!

— Очень приятно. — Я поспешил покинуть стул и вежливо поклонился. — Мужу есть чем гордиться.

Оп остро воспринял мои слова, ядовито усмехнулся:

— Надеюсь, вы мыслите профессионально.

— О, да! Искусство требует жертв.

— Никаких не жертв, — мгновенно отреагировал Оп. — Когда приносятся жертвы, искусство гибнет.