сезонные работы. Отдохнем от путешествий, поднакопим немного денег, отъедимся, а тогда уж и будем дальше планировать наше житье-бытье. Если у нас будут деньги, то я тебе обещаю и документы.

– Разве можно купить документы?

– Купить можно все, друг Шариф.

– Но у кого ты их купишь? Ты же никого в этой стране не знаешь?

– Эх! Тоже мне, проблему нашел. Рыбак рыбака видит издалека. Это полиция никого найти не может, а чаще не хочет. Уж поверь мне, я нужных людей найду в два счета.

Приняв решение, оба беглеца вздохнули свободнее. Всегда легче, когда есть какой-нибудь план. До столицы Уганды города Кампала от аэропорта было километров тридцать. Это расстояние друзья отмахали за пять часов. Запыленные и усталые, они не стали входить в город, а ограничились западными пригородами на берегу озера Виктория.

Попытка отстирать одежду в озере, в укромном местечке, ничего не дала – сажа не отстирывалась. Друзья решили, что опаснее бродить по стране в грязной одежде, чем без денег. Привлекать внимание полиции они не хотели. Когда им на глаза попалась лавка старьевщика, проблема с одеждой была решена.

Заблудиться в экваториальных лесах Африки очень просто, если ты большую часть жизни провел в городе. Здесь невозможно ориентироваться по солнцу, потому что за густыми кронами деревьев его не видно. Где-то вверху можно разглядеть лишь узкие полоски неба. Там, высоко наверху, листья купаются в солнечном свете, а здесь, внизу, всегда царит полумрак и зловещая тишина. Только редкие крики попугаев и обезьян нарушают эту мертвую тишину, да жужжание насекомых, которые постоянно вьются около лица, норовя попасть в глаза, рот, ноздри. Лишь только солнце садится за горизонтом, в джунглях сразу наступает непроглядная тьма. Оживает ночная жизнь, наполненная таинственными и враждебными шорохами, писками и шипением. Часто за шипение можно принять шелест крыльев ночных птиц и летучих мышей. То здесь, то там возникают неясные и жуткие огоньки, которые могут быть и глазами хищников, и фосфоресцирующими испарениями болот, светящимися насекомыми или плодом воспаленного воображения испуганного и отчаявшегося человека.

Шариф предложил вернуться на дорогу, с которой они так легкомысленно сошли, чтобы сократить путь. Когда наступила ночь, друзья поняли, что заблудились окончательно. Дороги не было.

– Что это? – спросил вдруг Магиба, вертя головой.

Шариф не понял, надо ему прислушиваться или присматриваться, но тут его ноздри ощутили еле заметный запах горелого. Кажется, жареного мяса. Магиба, обладавший более чувствительными органами обоняния, уверенно повел друга в ту сторону, откуда исходил этот непонятный запах. Жареное мясо – это жилье. Возможно, поблизости есть деревня. Через несколько минут беглецы вышли на поляну, явно расчищенную руками человека. На поляне стояли с десяток туземных хижин, сделанных из жердей, покрытых мощным слоем ветвей и листьев. Нигде не раздавалось ни человеческого голоса, ни куриного кудахтанья, ни блеяния козленка. Деревня была пуста.

– А где же жители? – не понял Шариф. – Какое-то брошенное место. Не похоже, чтобы все спали.

– Да, не похоже, – согласился Магиба тревожным голосом, – но, по крайней мере, мы можем переночевать в хижине, а не в джунглях. Чем же здесь так воняет?

Друзья прошли среди хижин и на противоположном краю деревни увидели жуткую картину. На самой опушке стояло три обгорелых дерева. Под каждым деревом безобразной черной кучей лежали сильно обгоревшие останки людей. Подойдя ближе, Шариф догадался, что эти люди были привязаны к деревьям и сожжены. Их тела упали на землю лишь тогда, когда истлели удерживавшие их в вертикальном положении веревки.

– Жуть какая! – прошептал Магиба. – Что же здесь такое произошло?

– Похоже на казнь, – ответил таким же шепотом Шариф, – я читал, что таким образом раньше казнили тех, кого считали колдунами.

– Страшное место, – поежился Магиба, – давай уйдем отсюда.

– Куда?! – удивился Шариф. – Ты хочешь ночевать посреди джунглей? Хочешь, чтобы нас там ночью сожрали?

– Но здесь тоже страшно.

– Не страшнее, чем там, – ответил Шариф, пытаясь успокоить друга. – Переночуем в хижине на другой стороне деревни, а утром уйдем. Не бойся, покойники не кусаются.

– Я не покойников боюсь, а тех, кто это сделал. Вдруг они вернутся? Или они здесь прячутся, а когда мы уснем, схватят и сожгут, как этих.

– Магиба, ты как ребенок, – упрекнул Шариф эфиопа, – если бы здесь был кто-нибудь, кто хотел нас схватить, то давно бы уже схватил. Пошли, посмотрим хижины.

Друзья ушли на другой конец деревни, подальше от ужасных трупов. Шариф вытащил пучок сухих веток и травы из края крыши, поджег его зажигалкой, после чего друзья вошли в хижину. В свете этого маленького факела им предстала картина брошенного в спешке жилища: валявшаяся на земле глиняная и деревянная посуда и какие-то тряпки. В дальнем углу лежали три матраса, набитые травой, и шерстяные и полотняные покрывала, брошенные комком. Все же это было лучше, чем голая земля посреди джунглей.

Спал Шариф плохо. Он часто просыпался оттого, что Магиба, лежавший рядом с ним, постоянно ворочался. Удушливая вонь горелых трупов лезла в ноздри. А потом еще и прибавилось рычание какого-то хищника, который бродил возле деревни. Ближе к рассвету добавился еще запах разложения.

Когда стало светать, Шариф не выдержал и сел на своей постели. Он чувствовал себя совсем разбитым, голова была тяжелой. Юноша поднялся на ноги и вышел из хижины. Трупный запах на улице чувствовался гораздо сильнее, чем ночью. Наверняка где-то рядом были еще трупы. Морщась от нестерпимых запахов гниения, Шариф поднял голову и посмотрел на кроны могучих деревьев-великанов. Ему пришла в голову мысль взобраться на дерево и осмотреться по сторонам. Может быть, удастся увидеть дорогу, населенный пункт, плантацию.

Разбудив Магибу, Шариф рассказал ему о своем плане. Друг отнесся к этой затее скептически. По его мнению, подняться по этому сплетению стволов, лиан, других вьющихся растений просто немыслимо. Но Шариф все же решил не отступать. Первые же минуты его восхождения привели к тому, что он запутался в дебрях растительности, покрывавшей нижний ярус деревьев. Более того, Шариф понял, что спускаться ему будет гораздо сложнее, чем подниматься. Усталый и измученный, он все же спустился на землю.

– Давай будем рассудительными, – предложил Магиба, который утром чувствовал себя явно более уверенно, чем вчера ночью. – Мы здесь видели глиняную и металлическую утварь. Видишь вон тот большой таз? Но мы нигде не видим признаков гончарной мастерской или кузницы. Что это значит?

– И что же? – устало спросил Шариф, вытирая пот с лица своей рубашкой.

– А то, что эти изделия куплены и принесены сюда извне. Значит, где-то рядом есть деревня побольше, из которой всю эту посуду и привезли. И есть дорога, которая приведет нас туда.

– Ясно, что есть дорога. Мы ее вчера как раз потеряли.

– Я думаю, что жители этой деревни ходят в нужное нам место часто. А это значит, что существует заметная глазу протоптанная тропа. Нам нужно ее найти.

Шариф пожал плечами, поднялся на ноги и двинулся вслед за Магибой, который с самым радостным выражением лица пошел по краю деревни в поисках предполагаемой тропы. Неожиданно он остановился и, резко повернувшись к Шарифу, зажал себе рот рукой. Лицо его искривилось, а тело начало содрогаться от рвотных позывов. Шариф шагнул вперед. Что-то вроде тропы в самом деле виднелось, только на ней лежало два женских трупа. Они были сильно вздувшимися, и по ним ползало столько насекомых, что казалось, трупы шевелятся.

– Пошли отсюда хоть куда, только подальше, – предложил Шариф, желудок которого был не таким впечатлительным.

Он прошел мимо трупов и подождал, пока Магиба обойдет это ужасное место. Затем оба друга двинулись через лес. Это действительно была тропа. Были видны следы топора или большого ножа, которым вырубались ветви и кустарник в тех местах, где их нельзя было пройти. Почва на тропе была более утоптанной, нежели вокруг. Шариф шел первым. Он часто останавливался в нерешительности в тех местах,