– Да.

– Почему?

– Мы хотели проверить заявление Андерса, как я вам уже говорил.

– Другими словами, вы отправились туда, потому что не были уверены, что револьвер там. У меня, несомненно, должна иметься такая же привилегия.

– Я не считаю ваш ответ справедливым, мистер Мейсон. Поиск револьвера – долг полицейских. Они должны были найти его и сохранить как одну из улик.

– До сих пор вы говорили только об Андерсе. Почему бы вам не пересказать мне версию Мэй Фарр, моей клиентки?

– К сожалению, мисс Фарр отказывается делать какие-либо заявления. Я считаю, что это противоречит ее интересам, – сказал Рунцифер.

– Вы сообщили ей о заявлении Андерса?

– Естественно, мы…

– Ради бога, – взорвался сержант Голкомб. – Мы пришли сюда, чтобы получить информацию, а не для того, чтобы подать все Мейсону на блюдечке с золотой каемочкой.

– Замолчите, сержант, – приказал Рунцифер.

Сержант Голкомб в негодовании сделал два шага по направлению к выходу, затем взял себя в руки и остался на месте. Его лицо побагровело, глаза горели гневом.

– Мне кажется, что своим отношением, мистер Мейсон, вы не выказываете желания сотрудничать, – заметил Рунцифер. – Я был с вами честен и откровенен. Вы – адвокат, и я не хочу арестовывать вас, не дав вам шанс объясниться.

– Я ценю вашу искренность и ваши мотивы, мистер Рунцифер, – ответил Мейсон. – Вы действуете по приказу. Вы не определяете политики окружной прокуратуры. Вы пришли сюда, получив инструкции. Их дали вам с конкретной целью. Ваша контора не так внимательна к людям, как вы. Если бы у вашего руководства имелись хоть какие-то основания для моего ареста, это давно было бы уже сделано. Однако подобное невозможно. Единственное, что знает Андерс, – это то, что я предложил Мэй Фарр поехать в гавань, где у причала стоят яхты. У меня было на это право, я должен был проверить ее рассказ. Естественно, вы не можете возражать против подобной интерпретации событий. А что касается этих небылиц об одевании трупов и вывода яхты в море – ваша контора действует на основании только абсурдных и смехотворных догадок человека, который рассказывает любопытные вещи, причем человека, следившего за яхтой Вентворта с револьвером в кармане. Его девушка, как он заявляет, поднялась на борт, он услышал звуки борьбы, бросился на яхту и свалился с трапа. Как раз в тот момент, когда его уши находились под водой, а вид яхты скрывали воды Тихого океана, какой-то услужливый гражданин поднялся на борт, выстрелил в Вентворта и исчез. Андерс выбрался на берег, поднялся на яхту и обнаружил, что любимая им девушка поправляет одежду. Слабоват рассказ, господа. Что-то он плохо пахнет. Если вы думаете, что присяжные поверят подобному, вы просто сошли с ума. Версия смехотворна, поэтому ни окружная прокуратура, ни полиция не готовы предъявить мне обвинение как соучастнику после события преступления, но у окружного прокурора и полиции достаточно информации, чтобы послать сюда вас с Голкомбом с целью получить у меня заявление, надеясь, что я, не исключено, сделаю какую-нибудь глупость и представлю дополнительные доказательства.

– Ваши ботинки – подтверждение нашей версии доказательствами, – вставил Голкомб. – Этой улики достаточно.

– Единственное, что вы можете доказать при помощи ботинок, – спокойно ответил адвокат, – это то, что я ходил по полю.

– Вы нашли револьвер, – настаивал Рунцифер, – и спрятали его.

– Где я его спрятал?

– Мы не знаем.

– В таком случае вам следует поискать дополнительные доказательства перед тем, как обвинять меня в чем-либо, – заметил Мейсон.

Рунцифер несколько секунд задумчиво смотрел на Мейсона, затем еще раз перевел взгляд на свои скрещенные пальцы. В конце концов он поднял глаза на сержанта Голкомба.

– У вас есть вопросы, сержант?

– Вопросы? – с отвращением переспросил Голкомб. – Вы ему рассказали все, что знаете, а он не открыл вам ничего из того, что известно ему. Вопросы, черт побери!

– Мне очень не нравится ваше отношение, господин сержант. Вы проявляете непокорность, вместо того чтобы оказывать помощь, – заявил Рунцифер.

Сержант Голкомб пробурчал себе под нос что-то нечленораздельное.

– Пойдемте, – сказал он.

Рунцифер поднялся с кресла.

Сержант Голкомб злобно кинул ботинки обратно в мешок и направился к выходу.

Рунцифер последовал за ним, поклонился Мейсону и очень четко произнес:

– Будьте здоровы, мистер Мейсон.

У Мейсона в глазах играл веселый огонек.

– До свидания, мистер Рунцифер, – ответил он.

Мейсон нажал на кнопку, вызывая Деллу Стрит. Когда секретарша вошла к нему в кабинет, он обратился к ней:

– Делла, приготовь, пожалуйста, «хабеас корпус»[1] для Мэй Фарр на бланках нашей конторы. Я заставлю их или предъявить официальное объявление, или выпустить ее на свободу.

Она взглянула на суровые черты лица адвоката заботливым взглядом.

– Ну как? – поинтересовалась она.

Мейсон пожал плечами.

– Что они сделали?

– Практически ничего. Могло быть значительно хуже. Очевидно, Голкомбу было строго приказано действовать лишь под началом окружной прокуратуры.

– И что они придумали?

– Выбрали неудачный подход, но Рунцифер – истинный джентльмен. Не думаю, что у него большой опыт работы в суде. Он следил за тем, чтобы не упустить ни единой детали, по которой они хотели меня допросить.

– Как вел себя Голкомб?

– Пытался применить силу, понял, что это у него не пройдет, и загрустил.

– Звонил Пол Дрейк, – сообщила Делла Стрит. – Он раздобыл какую-то важную информацию и хотел прийти, как только на горизонте все успокоится.

– Передай ему, что уже все спокойно. Подготовь, пожалуйста, «хабеас корпус», как я тебя просил, и контролируй ситуацию в приемной: я сейчас не хочу видеть никого из клиентов и заниматься рутинными вопросами.

– Оформить, как в том деле Смита? – уточнила Делла Стрит.

– Да. Найди его папку. Все точно по той же форме. Дай задание машинисткам. Мне этот «хабеас корпус» нужен немедленно.

Делла Стрит кивнула и, всем своим видом показывая компетентность, вышла в приемную. Через несколько минут в боковую дверь, открывающуюся прямо в коридор, послышался кодовый стук Дрейка, и адвокат впустил его в кабинет.

– Как все прошло, Перри?

– Не так плохо, – ответил Мейсон.

– Что они хотели?

– Человеку из прокуратуры требовались факты, а Голкомбу – я.

– Ну, у сержанта ничего не вышло, не так ли?

– Пока нет. Какие новости?