время изучения теории, а вот время досуга – это возможность применить теорию на практике, а потому вы должны денно и нощно учиться как в школе, так и вне ее, тем самым познавая жизнь не через окно учебного корпуса и не по учебникам, а, так сказать, в натуральном ее виде.

Глеб Ефимович обожал с самого утра произносить тирады по поводу нерадивости своих учеников, а те обычно с интересом выслушивали речи учителя, признавали правоту его слов, а иногда даже задавали каверзные вопросы, что очень нравилось Мочилову. Так было всегда, но не в это зимнее утро.

Правда, курсанты все же начали просыпаться, но поднимались они с большим трудом, едва шевелясь, встряхивая головами и морщась, будто каждое движение давалось им огромными усилиями.

Мочилов недоуменно покрутил головой по сторонам и наконец не выдержал:

– Да что с вами со всеми такое? Вас что, вчера пытали, что ли?

Хотя Глеб Ефимович был очень строгим учителем, но за подопечных своих всегда волновался как родной отец, за что те любили и уважали его.

– Можно сказать и так, – слабым голосом подтвердил Ганга, пытаясь осторожно попасть ногой в штанину брюк, чтобы при этом делать как можно меньше движений.

– Что такое? Как это? – забеспокоился Мочилов. – Ну-ка, рассказывайте все по порядку. Кто начнет?

Все как по команде ткнули пальцами куда угодно, но только не в себя.

– Хорошо, не хотите добровольно, будете рассказывать принудительно, – кивнул капитан. – Кулапудов, доложите о вашем вчерашнем вечере.

«И почему всегда за всех должен отдуваться я?» – с тоской подумал Веня, но перечить Мочилову не решился и, за несколько минут собравшись с мыслями, начал излагать правду, потому что врать у него не было ни сил, ни желания.

Мочилов слушал о похождениях курсантов в клубе «Непаханое поле» с огромным вниманием, не вставляя ни единой реплики. Заговорил он только после того, как Кулапудов закончил свой рассказ.

– Значит, этот, как вы говорите, Валера Лысый и его компания не причастны к убийству Мартышкина, – подвел он итог сказанному.

– Судя по всему, нет, – покачал головой Веня.

– А с чего вы это взяли? – недобро прищурился Глеб Ефимович и с укоризной добавил: – Как же вам не стыдно? Вы же будущие милиционеры, а верите бандитам на слово.

– Да он вроде серьезно говорил, – попытался вступиться за всех Ганга.

– Плох тот актер, игре которого не верят, а бандит – он по жизни актер, – поучительно изрек Мочилов. – В общем, так. За Лысым и его бандитами установить слежку. Повторяю, слежку, а не общение за бутылкой водки. Понятно?

– Понятно! – одновременно откликнулись курсанты.

– А если они действительно ни при чем, тогда что делать? – неуверенно спросил Леха.

– Тогда расследовать дальше, – строго посмотрел на него Мочилов. – Теперь убийство Мартышкина целиком и полностью ваше дело, и распутывать его вам придется до конца. Я все сказал. Через десять минут чтобы все были на построении в полном порядке. – Сказав это, он повернулся и вышел из комнаты.

– Да уж, легко сказать, распутывайте, – вздохнул Федя. – Как можно найти убийцу, если даже труп потерялся?

– А я знаю, что можно предпринять, – отозвался Веня. – Установить слежку за Лысым, конечно, необходимо. Но не всем же нам за ним по городу бегать. Сделаем так. Трое из нас последят за бандитами, а остальные будут продолжать расследование.

– Я за Лысым следить не пойду, – мгновенно воспротивился Дирол. – Его ребята и так мне чуть башку не отвернули. Я чувствую, что если еще раз им попадусь, то точно останусь без мозгов, а без них, как известно, жить не очень приятно.

– Ну, в этом я с тобой не согласен, – усмехнулся Антон Утконесов. – Всем известна аксиома, что безмозглым живется легче.

– Может, ты и прав, – на секунду задумавшись, согласился Зубоскалин. – Но все равно я как-то без мозгов не привык, а потому с Лысым больше связываться не хочу.

– Я пойду за Лысым следить, – добровольно вызвался Федя.

– И мы можем пойти, – сказал Андрей. – Только где мы их найдем? В клуб нас теперь наверняка не пустят, да и денег больше нет, все в «Непаханом поле» потратили.

– Значит, нужно разделиться. Кто-то будет караулить их у дома, а кто-то у клуба, – нашел решение Ганга.

– В такой-то мороз. Бр-р, – поежился Антон.

– А тебя Садюкин зря, что ли, в сугробе учил лежать? Вот и пригодится умение, – усмехнулся Леха.

– Ребята, не надо про сугробы и про Садюкина, – умоляюще протянул Дирол. – Я только про это услышу, так у меня внутренности застывают, как в холодильнике.

– Ладно, больше не будем, – пожалел его Пешкодралов.

– Вот и решено, – подвел итог Веня. – Федя и близнецы будут следить за Лысым и его компанией, а нам с Диролом и Лехой придется еще раз посетить отделение милиции, может, им что-то удалось узнать.

Порешив на этом, курсанты, превозмогая головную боль, начали собираться на построение.

Мария Федоровна Монеткина вот уже десятый год работала на Зюзюкинском мясокомбинате. Должность она занимала не столько почетную, сколько ответственную. Монеткина была кассиром и работала добросовестно и честно. Каждая копеечка была у нее на учете.

Каждый месяц десятого числа в одиннадцать часов утра вместе шофером Петей Крутиловым на его служебной «Волге» Мария Федоровна отправлялась в банк, дабы получить там зарплату на весь мясокомбинатский штат работников, а затем выдать деньги по назначению. Работа кассирше нравилась, потому что в день зарплаты Монеткина чувствовала свою нужность и полезность. Отправляясь в банк, она знала, что весь завод ждет ее с нетерпением и радостью.

Единственное, что волновало Марию Федоровну, так это участившиеся в последнее время ограбления. Она до сих пор помнила историю, происшедшую с ее коллегой из соседнего с Зюзюкинском Калошина, когда на ту напали грабители, думая, что она везет зарплату. Однако в тот день банк закрылся из-за каких-то технических причин, и бандитам не досталось ни копейки, зато калошинская кассирша получила один удар в нос и один по голове, в результате чего несколько дней пролежала в больнице с сотрясением мозга.

Такого не пожелаешь и врагу, а уж самой себе тем более. Так думала Мария Федоровна и постоянно писала прошения директору мясокомбината Константину Семеновичу Людоедову, чтобы на мясокомбинате завели инкассаторскую машину, которая привозила бы деньги из банка, а Монеткина занималась бы только своими непосредственными обязанностями, то есть раздавала зарплату рабочим. Однако Людоедову то ли некогда было рассматривать эти прошения, то ли он просто не хотел, но инкассаторской машины до сих пор не было.

Вот и в этот раз получив от секретарши Людоедова Сонечки отрицательный ответ по поводу своего очередного прошения, Мария Федоровна в сердцах топнула ножкой в кожаном сапожке и сказала с возмущением:

– Потом пусть не говорит, что я его не предупреждала. Вот случится что-нибудь, кто будет виноват?

– Не знаю, – безразлично пожала плечами Сонечка, играя на компьютере в пинбол.

– Я же и буду виновата, – пояснила Монеткина.

– А что случится-то? – отрываясь от любимой игрушки, взглянула на нее секретарша.

– Страшное, – зловеще прошипела Мария Федоровна и вышла из приемной, громко хлопнув дверью.

Сонечка только вздохнула, покачала головой и вновь повернулась к монитору.

– Эх, Петя, нелегкий нам достался начальник, – залезая в «Волгу», пожаловалась кассирша.

– Опять отказали насчет машины? – участливо поинтересовался Крутилов.

– Опять, – подтвердила Монеткина. – И вообще, мне доплачивать должны за то, что я деньги из банка сама забираю, ведь это очень рискованная работа. Но разве от Людоедова хоть копейки дождешься?