будто пытаясь повторить движение, которым приветствовал меня в воде. Его стук по песку эхом отразился от скал.

Я подошла поближе. «Дорогой? Что случилось? Ты ранен?» Он смотрел на меня и не боялся. Я посветила фонарем на большое тело. Ни ран, ни отметин. Осмотрела песок вокруг. Крови нет, только след, где зверь был вытащен или выброшен из воды. У корней сосны – Филлидина косметичка. Я подняла ее, даже заглянула внутрь, но сунула в карман и забыла. Скорее всего алмаз на месте, но намного важнее любого бриллианта дельфин, беспомощный и беззащитный. Кто-то захотел его обидеть, очень даже ясно… Если он не попадет в воду, то умрет, как только солнце высушит тело.

Я выпрямилась и постаралась привести мысли в порядок, вспомнить все, что знаю о дельфинах. Достаточно мало. Как киты, они иногда выбрасываются на берег без видимой причины, но если при этом не поранятся и опять попадут в воду, то им не будет вреда. Еще они должны быть мокрыми, иначе кожа потрескается и воспалится. А дышат они через дырочку сверху головы, она называется дыхало, кажется, она должна быть чистой.

Опять зажгла фонарь. Да вот дыхало, в форме полумесяца, блестящая ноздря на голове. Открыто, но присыпано песком. Я пристроила фонарь на ветку сосны, окунула руки в море и аккуратно смыла песок. Дельфин тепло дышал мне на ладони, странно почему-то. Его ум и доброта стали менее волшебными и более трогательными. Невозможно и подумать, что он умрет.

Я провела руками по его коже и испугалась, какая она грубая, ветер уже поработал. Попыталась оценить расстояние, на которое нужно его тащить. Иногда слабые брызги долетали до его хвоста, но только брызги, ярда четыре до воды. И еще несколько футов, у берега мелко. Но если хоть наполовину засунуть его в воду, я с ним справлюсь.

Выключила фонарь, обняла дельфина и попыталась сдвинуть с места. Но не могла ухватиться, руки соскальзывали с его обтекаемого тела. И за плавник нельзя тянуть, я только потрогала, а зверь дернулся, и я испугалась, что он залезет еще выше на берег. Потом я встала на колени, уперлась в него плечом и попыталась толкнуть назад, но он не подвинулся ни на дюйм. Встала, потная, задыхающаяся, почти в слезах. «Не могу, мой хороший, не могу даже шевельнуть тебя!» Молча смотрит. В четырех ярдах море шепчет. Четыре ярда, жизнь или смерть.

Я схватила фонарь. «Пойду искать веревку. Если обвязать ее вокруг тебя, я смогу тянуть. Вокруг дерева, как блок, что-нибудь придумаю! – Я погладила его по плечу. – Я быстро, дорогой, буду бежать всю дорогу». Но кожа оказалась такой сухой, что я остановилась. Найти веревку или помощь я смогу не сразу. Бесполезно идти к Годфри, может, он еще не вернулся, и я потеряю время. И не могу идти в Кастелло. Придется отправиться домой. Лучше облить дельфина водой, прежде чем уйти, чтобы с ним ничего не случилось, пока меня нет.

Сбросила босоножки и побежала к воде. Добрызгивалась она только до хвоста, а к тому же летела грязная и с песком, зверь так еще быстрее высохнет. Потом я вспомнила про косметичку, маленькая до дури, но лучше, чем ничего. Выскочила из воды, вытащила сумочку из кармана, высыпала косметику на песок. Алмаз Форли засиял в свете фонаря, я напялила его на палец, остальные вещи засунула в карман и фонарь тоже. Потом побежала к морю, зачерпнула нелепую пинту воды и вылила на дельфина.

Это заняло лет сто. Наклон, встать, бежать, лить, бежать, наклон… Я аккуратно провела рукой вокруг его дыхала, дельфины, как ни странно, могут утонуть, а в таких обстоятельствах вряд ли работают нормальные рефлексы. Когда я лила воду ему на лицо, он моргнул, я немного растерялась, но потом он внимательно смотрел, как я бегаю туда-сюда.

В конце концов он стал достаточно мокрым. Я бросила сумку, вытерла руки об пальто, которое, вероятно, уже не удастся привести в порядок, натянула босоножки и погладила его плечо. «Вернусь, мой хороший, не волнуйся. Очень быстро. Ты дыши. И молись, чтобы никто не пришел». Это я первый раз почти призналась себе, почему шепчу и почему, как только смогла, выключила фонарь.

Побежала по берегу. Рояль умолк, но свет на террасе горел. Ничего там не двигалось. Потом я забежала в тень, на крутую тропу к вилле Форли. Опять зажгла фонарь и понеслась со всех сил. Поднялся ветер, шуршал листьями и заглушал мои шаги.

Поляна. Лягушки попрыгали в озеро. Ручей сверкает в свете фонаря. Я его выключила и тихо пошла по открытому пространству, стараясь отдышаться, прислонилась к молодому дубу. Только я отошла, что-то шевельнулось на тропе.

Зажгла фонарь. Он осветил мужчину в ярде от меня. Запросто могла на него налететь.

Зашуршали кусты, кто-то прыгнул. Выбил из моей руки фонарь. Я повернулась и наверняка заорала бы так, что все бы мертвые проснулись, только он схватил меня, грубо притянул к себе и зажал рукой рот.

Он оказался очень сильным, я дралась, брыкалась и боролась по необходимости в тишине, но не могла сделать ничего. Должно быть, я ему причинила боль, потому что он вздрогнул, и его дыхание сбилось. Он убрал руку с приглушенным: «Тише, ладно?» – на английском, а потом обеспечил это, уткнув мое лицо в собственную грудь. Я стала не только немой, но и слепой. Его влажное пальто пахло морем. У меня возникло слабое впечатление какого-то движения поблизости, но я не слышала ничего за нашим общим с этим злодеем дыханием и стуком своего сердца. Бандит больно давил рукой мне на затылок, а щеку царапала пуговица. Ребра, которые держала вторая его рука, тихо трещали перед переломом.

Я перестала сопротивляться в расслабилась. Немедленно он ослабил жестокую хватку, но не отпускал, придерживал теперь за обе руки. Я освободила голову. Если закричать, услышат на террасе Кастелло… Могут спуститься через несколько секунд… Конечно ведь, даже Макс Гэйл…

«Где вы были?» – потребовал ответа мой пленитель.

Я уставилась на него. Как только он увидел, что я не собираюсь визжать, он меня отпустил. «Вы?»

«Где вы были?»

Я прижала руки к лицу, начала тереть щеки. «Какое ваше дело? Заходите немного далековато, не кажется, мистер Гэйл?»

«Были наверху в Кастелло?»

«Нет! А если бы и была…»

«Значит, на берегу. Зачем?»

«Если и есть причина…» Я резко замолчала. Испуг и ярость заставили на секунду забыть события этого дня. Может, Макс Гэйл и не имеет никакого права интересоваться моим поведением, но вполне может иметь для этого весьма основательные причины. И отказ от ответа ничего не даст. «Спустилась за кольцом Фил. Она оставила его утром на берегу. Не смотрите, будто не верите, оно было в маленькой сумочке, которую вы не заметили, видите? – Я сверкнула на него бриллиантом, засунула руку глубоко в карман, будто подумала, что он сейчас начнет стаскивать с нее кольцо, а потом опять воспламенилась. – А теперь, может, расскажете про свои игры? Это не шуточки, скажу я вам! Скоро вы здесь капканы на людей расставите. Мне было больно!»

«Извините. Не хотел. Думал, что вы закричите».

«Бог ты мой, а я и собиралась! А вам-то какое дело?»

«Ну я… Могли услышать… Отец… Он бы испугался…»

«У, какой заботливый! И совершенно неважно, что я из-за вас чуть с ума не сошла от испуга? Идеальный сыночек, да? Очень странно, что вы так поздно пошли гулять и оставили папу одного! Если уж на то пошло, где вы были, что так хотите это скрыть ото всех?»

«Рыбу ловил».

«Ну? – Ирония рванулась с моих губ и немедленно затихла. Я сказала медленно: – Но вы были в Кастелло полчаса назад».

«Что вы хотите сказать? Вы же вроде говорили, что не поднимались туда».

«Шум от вашего рояля слышен с материка. Слышала с берега».

«Это невозможно», – сказал он грубо, но с оттенком удивления.

«Да говорю слышала. Вы играли на рояле и говорили с отцом. Я знаю ваши голоса. Это были вы».

Он помолчал немного, потом медленно сказал: «Похоже, вы слышали магнитофонную запись работы, с комментариями и всем прочим. Но это все равно непонятно. Отца нет дома, он уехал в гости к другу».

«Далеко?»

«Если вам так интересно, в Корфу».