промышленности.

Монопольная торговля метрополий имеет тенденцию уменьшать или, по крайней мере, задерживать увеличение потребностей и торговли всех этих наций вообще и американских колоний в частности. Это — мертвый груз в работе одной из великих пружин, приводящих в движение значительную часть хозяйственной деятельности человечества. Удорожая колониальные продукты во всех других странах, эта монополия уменьшает их потребление и таким образом уменьшает промышленность колоний, а также потребление и промышленность всех других стран, которые и потребляют меньше, когда им приходится платить дороже за потребляемое ими, и производят меньше, когда получают меньше за свой продукт. Удорожая в колониях продукты всех других стран, она точно таким же образом уменьшает промышленность в них вместе с потреблением и промышленностью колоний. Это — помеха, которая ради предполагаемой выгоды какой-либо отдельной страны суживает потребности и задерживает развитие промышленности всех других стран, а больше всего колоний. Монопольная торговля не только устраняет по возможности с какого-нибудь отдельного рынка все остальные страны, но и по возможности ограни чивает колонии каким- нибудь одним рынком; а ведь разница между устранением с одного отдельного рынка, когда открыты все другие, и ограничением одним каким-нибудь рынком, когда закрыты все другие, очень велика. Между тем избыточный продукт является основным исто чником всего того увеличения потребления и промышленности, которое произошло в Европе в результате открытия и колонизации Америки, а монопольная торговля метрополий имеет тенденцию делать этот источник менее обильным, чем это было бы при отсутствии монополии.

Специальные выгоды, которые всякая колонизирующая страна извлекает из принадлежащих ей колоний, бывают двух родов: во-первых, это те обычные выгоды, которые всякое государство получает от подчиненных ему владений, и, во-вторых, те специальные выгоды, которые, по предположению, должны получаться от владений столь своеобразного характера, как европейские колонии Америки.

Общего характера выгоды, которые каждая страна получает от подчиненных ее власти провинций, состоят, во-первых, из военных сил, доставляемых ими для ее обороны, и, во-вторых, из дохода, приносимого ими для содержания ее гражданского управления. Римские колонии иногда давали то и другое. Греческие колонии иногда доставляли военную силу, но редко приносили какой-либо доход. Они редко признавали себя подчиненными власти своей метрополии и обычно являлись ее союзниками в войне, но очень редко были ее подданными во время мира.

Европейские колонии в Америке еще ни разу не дали военной силы для защиты метрополии. Их военные силы никогда еще не являлись достаточными для собственной защиты; и в различных войнах, которые вели метрополии, защита их колоний обычно требовала очень значительного отвлечения военных сил. В этом отношении все европейские колонии без исключения являлись причиной скорее слабости, чем силы, своих метрополий.

Только колонии Испании и Португалии доставляли некоторый доход для обороны метрополии или для содержания ее гражданского управления. Налоги, которые взимались с колоний других европейских наций, в частности с колоний Англии, редко покрывали расходы, производимые на них в мирное время, и никогда не были достаточны для того, чтобы оплатить издержки, вызываемые ими во время войны. Поэтому эти колонии являлись для своих метрополий источником издержек, а не доходов.

Выгоды от таких колоний для их метрополий состоят вообще в тех особых преимуществах, которые, как предполагают, получаются от областей столь своеобразного характера, как европейские колонии в Америке; и монопольная торговля признается единственным источником всех этих особых преимуществ.

Вследствие установления такой монополии торговли вся та часть избыточного продукта английских колоний, которая, например, состоит из так называемых перечисленных товаров, не может вывозиться ни в какую другую страну, кроме Англии. Другие страны должны потом покупать их у последней. Они должны быть поэтому дешевле в Англии, чем в какой-либо другой стране, и должны в большей мере содействовать увеличению потребления Англии, чем других стран; точно так же это должно больше содействовать развитию ее промышленности. За всю ту часть своего собственного избыточного продукта, какую Англия обменивает на эти 'перечисленные' товары, она должна получать более высокую цену, чем могут получить другие страны при обмене своего избыточного продукта на эти же товары. Так, например, в обмен на ткани Англии можно приобрести большее количество сахару и табаку ее колоний, чем на такие же ткани других стран. И поскольку мануфактурные изделия Англии и этих других стран вымениваются на сахар и табак английских колоний, такое превосходство цены дает большее поощрение промышленности Англии по сравнению с промышленностью других стран. Следовательно, поскольку монопольная торговля с колониями уменьшает или по крайней мере не допускает роста потребления и промышленности стран, которые не обладают ею, постольку она дает очевидное преимущество странам, обладающим ею.

Однако можно, пожалуй, признать, что это преимущество является скорее, так сказать, относительным, чем абсолютным, и дает превосходство стране, обладающей им, главным образом в силу того, что оно задерживает промышленность и рост производства других стран, а не потому, что содействует развитию их в данной отдельной стране сверх того, что было бы при свободе торговли.

Так, например, мэрилендский и виргинский табак благодаря монополии, какой пользуется Англия, стоит, конечно, дешевле в Англии, чем во Франции, которой Англия обычно продает значительную часть его. Но если бы Франции и всем другим европейским странам в любой момент была открыта свободная торговля с Мэрилендом и Виргинией, то табак названных колоний мог бы оказаться дешевле при существующих условиях не только во всех этих странах, но также и в Англии. Производство табака вследствие такого расширения рынка сравнительно с прежним могло бы возрасти и, наверное, действительно настолько возросло бы в указанном случае, что это уменьшило бы прибыли с табачных плантаций до их естественного уровня, сравняв их с прибылью от хлебных посевов, которую они, как полагают, несколько превышают. Цена табака в этом случае сможет понизиться и, вероятно, действительно несколько понизится сравнительно с его ценой в настоящее время. И тогда на одно и то же количество товаров Англии или других стран можно будет купить в Мэриленде или Виргинии большее количество табака, чем это возможно теперь, и, следовательно, за них можно будет получить при продаже настолько же более высокую цену. Таким образом, поскольку табак может в силу своей дешевизны и обилия увеличивать потребление или промышленность Англии или какой-либо иной страны, он при свободной торговле, вероятно, оказывал бы оба эти действия в несколько большей степени, чем может делать это теперь. И в этом случае Англия, конечно, не обладала бы никакими преимуществами сравнительно с другими странами. Она могла бы покупать табак своих колоний несколько дешевле и, следовательно, продавать некоторые из своих собственных товаров несколько дороже, чем в настоящее время. Но она не могла бы поку- пать первый дешевле и продавать последние дороже, чем это делала бы любая другая страна. Она могла бы получать абсолютную выгоду, но наверняка утратила бы относительную.

Однако в стремлении получить это относительное преимущество в колониальной торговле, в стремлении осуществить завистливый и зложелательный проект отстранения елико возможно других наций от участия в ней Англия, как мы имеем все основания предполагать, не только принесла в жертву часть абсолютной выгоды, какую она вместе с другими нациями могла извлекать из этой торговли, но и лишила себя как абсолютной, так и относительной невыгоды почти во всех других отраслях своей торговли.

Когда изданием Навигационного акта Англия утвердила за собой монополию торговли с колониями, иностранные капиталы, до того времени занятые в этой торговле, были из нее извлечены. Английский капитал, который до сих пор вел только часть этой торговли, теперь должен был целиком вести ее. Капитал, который до сих пор снабжал колонии только частью тех европейских товаров, которые им были нужны, теперь составлял весь тот капитал, посредством которого должно было происходить все их снабжение; но полностью всем необходимым он не мог их снабжать, и потому товары, которые он им доставлял, неизбежно продавались по очень дорогой цене. Капитал, на который раньше покупалась только часть избыточного продукта колоний, теперь должен был служить для покупки всего избыточного продукта; но купить весь этот продукт по цене, сколько-нибудь приближающейся к прежней, он не мог, и потому все, что покупалось на этот капитал, по необходимости покупалось очень дешево. Но при такой затрате капитала, когда купец продавал очень дорого, а покупал очень дешево, прибыль неизбежно была весьма высока и намного превышала обычный уровень прибыли в других отраслях торговли. Такая высота прибыли в колониальной торговле не могла не отвлечь из других ее отраслей части капитала, до сих пор занятого в них. Такое