чеканку, ссылаясь на теорию, которая не обещает им прибыли, но только претендует гарантировать их от всякой потери. При теперешнем качестве золотой монеты и до тех пор, пока монета будет приниматься по весу, они, безусловно, ничего не выиграют от такой перемены. Но если даже обычай взвешивать золотую монету когда-либо исчезнет, как это весьма вероятно, и если золотая монета окажется в такой степени испорченной, в какой была до последней перечеканки, то прибыль, или, точнее, экономия банка, в результате установления пошлины будет весьма значительной. Английский банк является единственной компанией, отправляющей сколько-нибудь значительное количество слитков на монетный двор, и расход по ежегодной чеканке монеты производится поэтому целиком или почти целиком ради него. Если бы вновь выпускаемая ежегодно монета должна была лишь восполнять неизбежную убыль и неизбежное снашивание монеты, она редко в своей сумме превышала бы 50 тыс. или самое большее 100 тыс. фунтов.

Ежегодно выпускаемая монета должна, кроме того, заполнять те большие опустошения, которые вывоз и плавильный тигль производят постоянно в обращающейся монете. Именно по этой причине в течение десяти или двенадцати лет, непосредственно предшествовавших последней перечеканке золотой монеты, ежегодно чеканилось новой монеты в среднем более чем на 850 тыс. ф. Но если бы существовала пошлина в 4 или 5 % за чеканку золотой монеты, то, вероятно, даже при существовавшем тогда положении вещей это положило бы действительный конец промыслу по вывозу золота и работе плавильного тигля. Банк, вместо того чтобы терять ежегодно около 2 1/2 % на слитках, из которых приходится чеканить монету более чем на 850 тыс. ф., т. е. терпеть ежегодный убыток свыше 21 250 ф., не имел бы и десятой части этой потери.

Парламент ассигнует на покрытие издержек по чеканке монеты всего только 14 тыс. ф. в год, а действительный расход правительства на это дело, или жалованье служащим монетного двора, при нормальных условиях, как уверяли меня, не превышает половины этой суммы. Можно подумать, что сбережение столь ничтожной суммы или даже получение другой суммы, которая не может быть много больше, — дело слишком незначительное, чтобы заслуживать серьезного внимания правительства. Но сбережение 18 или 20 тыс. ф. в год в случае наступления обстоятельств, которые не представляются невероятными, которые часто бывали раньше и, весьма вероятно, повторятся, — дело, безусловно, заслуживающее серьезного внимания такой крупной компании, как Английский банк.

Некоторые из вышеизложенных соображений и замечаний, может быть, было бы уместнее поместить в тех главах первой книги, которые говорят о возникновении и употреблении денег и о различии между действительной и номинальной ценой товаров. Но так как закон о поощрении чеканки монеты своим возникновением обязан тем вульгарным предрассудкам, которые были пущены в оборот меркантилистической системой, то я счел более целесообразным отнести их к этой главе. Ничто не могло бы так соответствовать духу этой системы, как своего рода премия за производство денег, того именно предмета, который, по ее предположению, составляет богатство всякой нации. Это представляет собой одно из ее многочисленных чудесных средств для обогащения страны.

Учреждение первых европейских колоний в Америке и Вест-Индии было вызвано не столь отчетливыми и определенными интересами, как это было при учреждении колоний Древней Греции и Рима.

Все до одного государства Древней Греции обладали очень незначительной территорией, и когда население какого-либо из них возрастало свыше того, что могла прокормить эта территория, часть его отсылалась на поиски нового местожительства в какой-нибудь отдаленной части света, поскольку наличие воинственных соседей, окружавших их со всех сторон, делало для каждого из них трудным делом заметное расширение своей территории у себя дома. Колонии дорийцев направлялись главным образом в Италию и Сицилию, населенные в эпоху, предшествовавшую основанию Рима, варварскими и некультурными народами. Колония ионян и эолийцев, двух других больших греческих племен, направлялась в Малую Азию и на острова Эгейского моря, жители которых в ту пору находились, по-видимому, на той же ступени развития, как и население Сицилии и Италии. Город-метрополия, хотя и считавший колонию своим детищем, имеющим право во всякое время на благожелательность и содействие и обязанным взамен этого проявлять благодарность и уважение, все же смотрел на нее как на отделившееся дитя, по отношению к которому он не пре- тендовал ни на прямую власть, ни на юрисдикцию. Колония устанавливала свою собственную форму управления, издавала собственные законы, заключала мир или объявляла войну соседям как самостоятельное государство, которое не считает нужным ожидать одобрения или согласия метрополии. Ничего не может быть яснее и определеннее интереса, побуждавшего учреждать подобного рода колонии.

Рим, как и большинство других древних республик, первоначально имел своим основанием аграрный закон, деливший общественную территорию в известной пропорции между гражданами, которые составляли государство. Обычное течение человеческих дел в результате браков, перехода по наследству, отчуждения неизбежно нарушало этот первоначальный раздел и часто передавало в обладание одного-единственного лица земли, которые были предоставлены для содержания многих семейств. Для устранения такого ненормального положения (ибо оно считалось ненормальным) был издан закон, ограничивавший количество земли, которым мог обладать отдельный гражданин, 500 югерами, или приблизительно 350 акрами. Однако закон этот игнорировался или обходился, хотя мы читаем о применении его в одном или двух случаях, и неравенство состояний все более усиливалось. Большая часть граждан совсем не обладала землей, а без нее нравы и обычаи того времени делали невозможным для свободного человека сохранять свою независимость. В настоящее время бедный человек, хотя он и не имеет земли, если он обладает небольшими средствами, может или арендовать землю у другого, или вести мелочную торговлю; а если у него нет средств, он может найти работу или в качестве сельского батрака, или в качестве ремесленника. Но у древних римлян земли богатых обрабатывались рабами, которые работали под надзором надсмотрщика, бывшего тоже рабом, так что неимущий свободный человек имел мало шансов устроиться арендатором или батраком. Точно так же все промыслы и мануфактуры, даже розничная торговля, велись рабами богатых в пользу их господ; богатство, власть и покровительство последних делали трудным для неимущего свободного человека выдерживать конкуренцию с рабами. Поэтому граждане, не обладавшие землей, не имели почти никаких других средств к существованию, кроме подачек кандидатов на ежегодных выборах. Народные трибуны, когда они хотели возбудить народ против богатых и властвующих, напоминали ему о старинном разделе земель и изображали закон, ограничивавший этот вид частной собственности, как основной закон республики. Народ начинал требовать наделения землей, а богатые и властвующие, как это понятно, твердо решали не отдавать ему ни пяди своей земли. Для того же чтобы хотя в некоторой степени удовлетворить его, они часто предлагали основать колонию. Но Рим-завоеватель даже в таких случаях не был связан необходимостью выбрасывать своих граждан на поиски счастья, так сказать, по белу свету, без определенного места поселения. Он обыкновенно отводил им земли в завоеванных провинциях Италии, где они не могли образовать самостоятельного государства, поскольку оставались в пределах владений республики; в лучшем случае они образовывали лишь нечто вроде корпорации, которая, хотя и имела власть издавать правила и местные законы для собственного управления, оставалась все же подчиненной указаниям, юрисдикции и законодательной власти своей метрополии. Выделение такого рода колонии не только давало некоторое удовлетворение народу, но часто также создавало своего рода гарнизон в недавно завоеванной провинции, подчинение которой без этого могло бы оказаться сомнительным. Таким образом, римская колония как по методу ее создания, так и по мотивам, побуждавшим учреждать ее, была совершенно отлична от колонии греческой. Соответственно этому совершенно несходное значение имеют слова, которыми эти учреждения обозначались на латинском и греческом языках. Латинское слово colonia означает просто поселение; греческое слово apoikia, напротив, означает разделение жилья, отъезд с родины, уход из дома. Но хотя римские колонии во многих отношениях отличались от греческих, причины, побуждавшие учреждать их, были столь же ясны и определенны. В обоих случаях они возникали или в силу непреодолимой необходимости, или ввиду явной пользы.