– Однако сапоги-то великоваты. Впору прятаться в них. Перешивать придётся.

– Это уж по моей части, – сказал дядя Вася. – До фронта сапожным делом занимался, а тут и вовсе сапожником стал.

На другой день после обеда мы с дядей Васей пошли в сапожную мастерскую. Она находилась в том же селе, где и баня. Из усадьбы к селу вела прямая дорога.

Дядя Вася нёс сапоги под мышкой. Чего он только не умел – и пахать, и сеять, и косить, и жать, и дом поставить, и за лошадьми ходить, и одежду починить, и еду приготовить! А теперь он мне сапоги сошьёт!

Мы вошли в хату. В ней кисло пахло кожей. В углу в кучу были свалены красноармейские ботинки и сапоги. На длинном низком столе лежали дратва, куски кожи, сапожные колодки, железные и деревянные гвоздики, грязный воск.

На раскладных стульчиках сидели бойцы в фартуках и тачали сапоги. Все они были старше разведчиков, а один, с усами, даже старше дяди Васи. Работали молча. Только слышался стук молотков по коже.

– Привет, славяне, – поздоровался дядя Вася.

– Егорычу – почтенье, – ответил усатый.

– Поработаю немного. А то вот разведчик наш без сапог ходит.

Дядя Вася надел фартук, сел на свободный стульчик, вытащил из кармана прихваченный в штабе лист бумаги и расстелил на полу:

– Сымай правый ботинок и ставь сюда ногу.

Он обвёл карандашом на бумаге мою ступню, посмотрел на лист и сказал огорчённо:

– Где ж на тебя тут колодку наберёшь?

– Чего заскучал? – посмотрел на дядю Васю усатый. – На, держи! Подгонишь на пацана!

Усатый кинул ему две деревянные колодки. Они были старые, все в маленьких дырочках от гвоздей. Дядя Вася повеселел, взял сапожный нож, быстро подогнал колодки под мои ноги. Потом поточил нож на оселке и принялся за сапоги. Он легко резал кожу, натягивал её на колодки, вколачивал тонким молотком гвоздь к гвоздю, протягивал обеими руками дратву. С его лица не сходила улыбка. Он всегда был таким, когда делал какое-нибудь невоенное дело.

Уже совсем свечерело, когда дядя Вася закончил работу. Он разогнул спину и положил руки на колени:

– На сегодня хватит. Посижу ещё денёк, и сапоги будут в самый раз.

Когда мы вернулись к себе, нас ждал Витя:

– С портным договорился. Сейчас был здесь. Земляк. Наш, воронежский. На одной улице жили. Узнал обо мне, сам разыскал. Завтра утром пойдём к нему.

На фронте бойцы всегда земляков ищут. Тут земляки – как родные братья.

– Мишка своё дело знает, – рассказывал Витя. – Мастер высшего класса. У нас в ателье работал.

Портновская мастерская помещалась рядом с сапожной, в соседней хате. В ней было чисто, приятно пахло горячим утюгом, шинельным сукном. В углу стояла швейная машинка.

Портной сидел на столе, подставив под ноги табуретку. Он низко склонился над новеньким офицерским кителем с намёткой белыми нитками и работал иглой. На шее у него висел матерчатый сантиметр. Увидев нас, он улыбнулся Вите и соскочил на пол.

Он хромал и немного горбился.

– Явился, клиент, – сказал портной важно. – Очень приятно. Что желаете заказать? Слушаю вас.

Портной обращался ко мне по-взрослому и как будто совсем не замечал Витю. Может, он забыл, о чём тот его просил?

– Значит, форму шить будем, – продолжал портной тем же тоном. – Надеюсь, материал не забыли? Прошу.

Я протянул ему свёрток. Он ловко развернул его, расстелил на столе брюки и гимнастёрку, упёрся левой рукой в бок, правой взялся за подбородок и, прищурясь, смотрел на обмундирование.

– Та-ак, – протянул он важно. – Материал подходящий. Прошу, клиент, раздеваться.

Я торопливо стащил с себя курточку, рубашку.

– До пояса. Только до пояса. Хватит.

Он неожиданно сильно взял меня под мышки и поставил на табуретку:

– Стоять смирно. Пятки вместе, носки врозь. Дышать разрешается.

Портной стал меня обмерять. Руки его быстро делали своё дело. Холодный сантиметр щекотно прикасался то к груди, то к спине, то к животу. Портной подошёл к столу, записал на бумажке цифры и опустил меня на пол:

– Можете одеваться.

Он вооружился большими ножницами и начал быстро разрезать по швам гимнастёрку и брюки. Мне стало жалко их. Куски материи он раскладывал на столе, прикладывал к ним сантиметр, уверенно проводил мелком ровные линии. В его руках снова защёлкали ножницы. Я затаив дыхание смотрел на него. Витя тоже притих. А портной будто забыл о нас.