находясь почти рядом, до сих пор были лишены возможности встретиться. Если не возражаете, летом навещу вас как старый друг. На этом же основании считаю себя обязанным поставить вас в известность о некоем капитане Клементьеве, который сейчас, очевидно, браконьерствует под русским флагом в корейских водах…»

Ясинский вновь отпил несколько глотков вина и, улыбаясь, писал дальше:

«Сегодня я определенно узнал, что этот пират будет вести промысел китов в районе бухты Чин-Сонг. Это может повредить нашему союзу с Кореей. Прошу вас об изгнании судов Клементьева из корейских вод и как истинно русский человек, пекущийся о дружбе с соседней страной, и как ваш друг, и как страдающий отец. Господин Клементьев осмелился оскорбите мою семью, обесчестить мою единственную дочь…»

Долго еще писал Ясинский, не жалея трогательных слов и высокопарных выражений. Ему приходилось встречаться с Вебером у Мораева, сидеть за картами. В те годы начинающий дипломат, ловкий в картах, нуждался в деньгах, и Ясинский, сердясь, не раз проигрывал ему значительные суммы. Теперь он был рад этому. Как все хорошо складывается. Владислав Станиславович был уверен, что Вебер исполнит его просьбу. «Не достанется вам, господин Клементьев, ни один кит в корейских водах, — грозил он капитану. — Прогорите и пойдете служить или мне, или Дайльтону. Да, надо сейчас же написать об этом президенту компании». Тут Ясинский задумался. Может быть, рассказать Джилларду о письме в Корею? «Нет, — решил коммерсант. — Этот советник все припишет себе. Будет таскать моими руками каштаны из огня».

Едва Ясинский заклеил конверт, как горничная доложила, что пришел Джиллард. Коммерсант поморщился и торопливо убрал письмо в стол, а бутылку со стаканом — в шкафчик.

Джиллард вошел, сияя улыбкой, протягивая руку коммерсанту.

— Хэллоу, май дир фрэнд[37], пришел прощаться. Я был рад встретиться с вами в этом молодом городе. О, я предвижу, что Владивосток будет большим портом! — Советник президента был оживлен, разговорчив. Ясинский слушал его внимательно, ожидая какой-нибудь неприятности.

— Сожалею, что вы уезжаете, — сказал он, а сам подумал: «Черт бы тебя побрал», но с улыбкой продолжал: — Я приготовил вам подарок.

— О? — вопросительно поднял редкие брови Джиллард.

Ясинский позволил себе помедлить, к нему возвращалось спокойствие. Он неторопливо открыл сейф и достал две бумаги. Глядя на советника, Владислав Станиславович с гордостью сказал:

— Китобойные компании «Берген-ваал» в Норвегии и гамбургская «Миллер и сыновья» согласились на мое предложение и продают акции.

— Прекрасно! — воскликнул сияя Джиллард и потянулся к листкам, которые держал Ясинский. — Сделка уже состоялась?

— Да, — передавая бумаги, кивнул Владислав Станиславович. — Я уже сделал перечисления. Расходы большие. Акции высланы.

Джиллард почти выхватил из рук Ясинского бумаги, быстро пробежал их взглядом и, не скрывая своего удовлетворения, приказал:

— Теперь вы перепродадите эти акции нам, то есть, я хотел сказать, господину Хоаси.

Джиллард по-хозяйски, без приглашения, уселся в кресло и сосредоточенно занялся сигарой. «Удача, удача, — думал он. — Хоаси останется доволен. Да и я не буду в убытке. Сколько же дать этому коммерсанту?» Он подумал и сказал:

— Три процента комиссионных. Не возражаете?

Ясинский с улыбкой кивнул. Операция почти не потребовала расходов, а прибыль получалась солидная. Что-что, а эти американцы могут быть справедливыми. У Владислава Станиславовича потеплело на сердце, и он с охотой сел за составление перепродажного документа…

Когда все формальности были закончены, Джиллард спрятал бумаги в карман.

— Акции перешлете в Нагасаки вот по этому адресу.

Он взял лист бумаги на столе Ясинского и быстро написал адрес Кисуке Хоаси, не подозревая, что незначительная бумажка станет его смертным приговором.

Ясинский был возбуждён. Он с внутренним волнением следил за Джиллардом — не раздумает ли тот и не уничтожит ли бумагу. Она может явиться для Ясинского веским оправдательным документом.

— Господин Хоаси будет весьма благодарен вам за услугу, — говорил Джиллард, передавая адрес. — Но вы не должны забывать свои обязательства перед компанией Дайльтона.

Лицо Ясинского помрачнело. Он покачал головой: — Убытки этого года слишком велики. И я намереваюсь в предстоящей навигации две шхуны отдать под фрахт.

Джиллард про себя выругался. Ясинский мог сорвать план, который он составил с Терновым. Коммерсант должен отказаться от своего намерения. Джиллард неторопливо выпустил струю дыма.

— Вы допустите большую ошибку. — Советник смотрел на Владислава Станиславовича сквозь голубую пелену дыма. — Одна неудача не должна огорчать вас, умелого коммерсанта.

— Что же делать? — развел руками Ясинский и вздохнул: — Убытки слишком велики!

— Торговать! — воскликнул Джиллард, точно ему только сейчас пришла в голову идея. Он поднялся, заходил по кабинету. — Вы оказали мне услугу, мой долг — помочь вам!

Ясинский вопросительно смотрел на Джилларда. «Клюнул», — усмехнулся про себя советник, видя, с каким ожиданием следит за ним Владислав Станиславович.

— Скажу вам по секрету, — доверительным тоном заговорил Джиллард. — Дайльтон намеревается весной отправить большое количество судов к Командорским и Шантарским островам. Я могу уговорить Дайльтона, чтобы вы на своих судах доставляли для наших команд провизию.

Ясинский был разочарован. Такая коммерция сулила малый доход. Джиллард, делая вид, что не замечает настроения коммерсанта, продолжал развивать свою мысль:

— Взамен с наших судов вы получите товары, которые нужны туземцам Камчатки, Чукотки. Вы начнете с ними обмен… Я уговорю Дайльтона… Мы не хотим терять вас как нашего друга в торговле.

— Но почему бы вам самим не торговать с туземцами? — подозрительно спросил Ясинский. Предложение Джилларда было слишком бескорыстным, это и настораживало, и привлекало.

«Упрямится, — подумал Джиллард. — Все равно уговорю». — Часть судов Дайльтон продал, — солгал, не моргнув глазом, советник. — Будем строить паровые. Остальные суда будут заняты охотой на китов и морского зверя. Компания не может прерывать промысел.

Все это Джиллард произнес так искренне, что у Ясинского исчезло сомнение. Но он молчал, все еще обдумывая предложение. Джиллард подтолкнул его:

— Русское побережье Берингова моря будет открыто для вас. Немногочисленные суда американских торговцев не смогут с вами конкурировать.

И Ясинский пошел на приманку. В этот же день он в своей конторе говорил Тернову:

— В предстоящей навигации попытаемся поправить наши дела.

— У вас есть план? — с притворным удивлением спросил Тернов.

— Да! — самодовольно улыбнулся Владислав Станиславович и пересказал ему план Джилларда, не упомянув имени советника. Он не знал, что Тернов уже встречался с Джиллардом и обо всем осведомлен. Чтобы окончательно утвердить Ясинского в его решении, Тернов льстиво сказал:

— Как мудро вы поступаете, Владислав Станиславович. Мы сможем быстро поправить дела.

— Вот денег маловато, — признался Ясинский. — Смогу ли я нагрузить все три судна?

— Под ваши векселя я постараюсь достать денег, — осторожно сказал Тернов.

— Доверенность вам продлю, — пообещал Ясинский и добавил: — Хотел бы я видеть вас, Федор Иоаннович, своим зятем и преемником моего дела. Да так получилось…

Он сокрушенно вздохнул. Мысль о дочери расстроила его. «Тамара, Тамара, ну что ты сделала? Неужели ты не любишь ни меня, ни мать свою? Ушла к моему врагу». Тернов отвлек Ясинского от мрачных мыслей.

— Благодарю вас, — вполголоса произнес доверенный, пряча от Ясинского глаза. — Я не теряю надежды, что Тамара Владиславовна вернется в родительский дом и я буду иметь честь…

— Но они обвенчались! — воскликнул Ясинский и побагровел. — Она его жена. И это моя дочь! О, боже, боже!