первых рядах сражения. Когда испуганные норманны обратились в бегство, они с ужасом обнаружили, что он не отстает. Главные ворота опустились в самый последний момент, не дав Вате ворваться в замок, но это его не остановило. Он приказал нести лестницы и прочие приспособления, чтобы взбираться на стены.

Хартмут, не зная о смерти отца, храбро сражался, пока не увидел, что норманны бегут. Он медленно отступил к замку со своими ближайшими соратниками. Взглянув вверх на крепостную стену, он увидел, что королева Герлинда передает какому-то человеку обнаженный меч и с суровым выражением указывает в сторону женских покоев. Он хорошо знал характер своей матери и заподозрил, что она велела ему убить пленных женщин. Поэтому он громко крикнул:

– Предатель! Если ты поднимешь руку на кого-либо из женщин, еще до заката ты будешь болтаться на виселице.

Человек уронил меч на землю и бросился прочь. В тот же момент Хартмут, к своему удивлению, увидел у ворот замка старого Вате. Он оглянулся в надежде на помощь, но Людвига нигде не было. Со всех сторон развивались знамена Хегелингов и их союзников, и кольцо врагов быстро смыкалось вокруг его маленького отряда. Отважный Хартмут и не думал бежать: он был намерен стоять до последнего. Владетель Штурма налетел на него как ястреб, и, хотя Хартмут сражался отчаянно, еще неизвестно, чем бы для него все кончилось, если бы Хервиг не встал поперек пути у старого воина и не вступился бы за своего соперника. В пылу битвы Вате не заметил, кто именно попытался его остановить, – он с такой силой ударил Хервига своим молотом по шлему, что он распростерся на земле среди мертвых и умирающих норманнов. Эта ошибка привела владетеля Штурма в чувство. Оставив Хартмута, он склонил колени рядом со своим другом и, к своей радости, обнаружил, что тот цел и невредим. Как только Хервиг смог снова встать на ноги, Вате спросил:

– Что за дьявол в тебя вселился? Почему ты заставил меня пощадить жизнь этого норманнского разбойника?

– Это вовсе не дьявол, – отвечал Хервиг. – Благородная Кудруна подружилась с принцессой Ортуной и ради нее просила меня оставить Хартмута в живых.

– Женщины! Женщины! – воскликнул старый вояка. – Все они одинаковы. Сердца их размягчаются так же легко, как ветерок гонит по небу курчавые облачка. Но надо спешить, чтобы захватить волчицу в ее логове.

Наконец ворота замка распахнулись, и герой Штурма проложил себе дорогу через группу немногочисленных защитников замка к женским покоям. Тут он увидел Кудруну, окруженную испуганными женщинами. У ее ног на коленях стояли Ортуна и Герлинда, умоляя ее о защите.

– Где волчица? – воскликнул Вате. – Говори, Кудруна, и вы, остальные!

Вид его был ужасен: лицо разгневанно и сурово, а меч и доспехи забрызганы кровью, но Кудруна ни единым словом не выдала женщину, что обходилась с ней так жестоко. Она сидела прямо и спокойно, полная сдержанного достоинства, и глядела на рассерженного старика, не опуская глаз.

Он окинул комнату быстрым взглядом в поисках Герлинды, и в этот момент одна из девушек указала на королеву. В ту же минуту, когда он увидел ее поблескивающие змеиные глаза, Вате схватил Герлинду за волосы и поволок на крепостную стену, где отрубил ей голову и сбросил ее вместе с телом вниз.

– А теперь – вторую! – вскричал он и бросился к испуганной Ортуне. – Я не дам продлиться этому змеиному роду!

Но Кудруна крепко обхватила девушку руками и сказала разгневанному воину, что за любовь и дружбу, что дарила ей Ортуна, Вате должен ее пощадить и удовлетвориться местью, которую уже свершил.

Тем временем сражение за стенами замка стихло. Герой норманнов, уставший до полусмерти, сдался вместе с восемьюдесятью воинами, что у него еще оставались.

Тремя днями позже армия победителей погрузилась на свои корабли и направилась в сторону земли Хегелингов, оставив Кассиан под опекой Морунга и его людей. Хартмут и Ортуна с тридцатью девушками из своей свиты вынуждены были сопровождать победителей. По пути они пристали в Вельпеньсанде, где королева Хильда построила собор, в котором покоились кости тех, кто пал в давних сражениях. Здесь герои воздали Господу хвалу за свою великую победу. В это время Ортуна одиноко сидела во дворе церкви и смотрела на могилы. Она думала о своем убитом отце и желала лишь покоиться вместе с ним. Но Кудруна подошла к ней, взяла за руку и подвела к королю мавров Сифриту, что не сводил с Ортуны взгляда. Кудруна постаралась, чтобы за остаток путешествия они побольше сблизились, и часто рассказывала Ортуне о благородных и доблестных делах Сифрита.

В это время королева Хильда и Хергарта, сестра Хервига, часто сидели вместе у окна и глядели на море. Армия Хегелингов должна была скоро вернуться, но с победой они придут или с поражением? И удалось ли Кудруне соблюсти верность? Хильда была в этом не так уверена, как ее молодая гостья, поскольку королева повидала на своем веку немало бед. Однажды они, как обычно, сидели у окна, когда Хергарта увидела вдали паруса кораблей. Она не смогла сдержать крика радости, и королева поняла, что их друзья возвращаются домой.

Королева и ее дамы еще не успели сойти на берег, когда Вате уже высадился на землю. Увидев королеву, он сразу сообщил ей хорошие новости. Остальные суда должны были вот-вот подойти, и вскоре счастливая Хильда уже обнимала свою давно утраченную Кудруну.

Время шло, и радость царила в каждом сердце, кроме одного. Глубокая печаль овладела душой Хартмута. Добрая Хергарта жалела его и уговаривала королеву Хильду использовать свое влияние, чтобы ему вернули свободу и позволили возвратиться в свое королевство. Но Хильда отвечала, что нельзя отпускать человека, чья душа полна ненавистью к Хегелингам. Он постарается расквитаться с ними при первом же удобном случае. Но вышло так, что Хартмут услышал эти речи Хергарты. Ее благородство и рассудительность глубоко его растрогали. Она показалась ему даже красивее, чем Кудруна, и он при первой же возможности заговорил с ней. Очень скоро они всей душой полюбили друг друга. Хартмут сказал об этом королеве и попросил у нее согласия на брак с Хергартой, на что та сразу же согласилась и незамедлительно вернула ему меч и свободу, поскольку муж милой Хергарты не мог питать к Хегелингам ничего, кроме дружеских чувств.

Через несколько недель состоялась великая свадьба. Четыре пары предстали перед алтарем. Они произнесли брачные обеты и получили божественное благословение. Затем все проследовали в пиршественный зал. И вот тогда старый менестрель Хорант взял свою арфу и запел песню о великих подвигах, что он повидал на своем веку, о благородстве и бесстрашии, о верности и любви. И когда он кончил, глаза у всех, кто был в зале, увлажнились, и даже суровый старый Вате смахнул слезу.