военного искусства, Кримхильда не удержалась и воскликнула:

– Ну, разве найдется среди воинов хоть один, равный Зигфриду? Он между ними как луна среди звезд.

– Он заслужил твою похвалу, – согласилась Брунгильда, – но он должен уступить первенство моему мужу.

– Да, конечно, – ответила Кримхильда, – мой брат отважный воин, но в ратном искусстве ему далеко до моего мужа.

– Разве? – возмутилась Брунгильда. – Почему же тогда он победил меня в Изенштейне, а Зигфрид тем временем отсиживался на корабле?

– Ты хочешь сказать, что Зигфрид, герой Нибелунгов и победитель дракона, – трус? – воскликнула Кримхильда оскорбленно.

– Он не может сравниться с королем Бургундии, – отвечала Брунгильда, – потому что он не свободный человек, а обязан служить моему мужу.

– Ты лжешь, гордячка! – вскричала Кримхильда, и лицо ее разгорелось гневом. – Ты нагло лжешь. Мой брат никогда не выдал бы меня за своего подданного. Зигфрид полновластный хозяин и на землях Нибелунгов, и в Нидерландах. Первое королевство он завоевал своей рукой, а второе досталось ему в наследство; и я, его королева, могу держать голову так же высоко, как и ты.

– Попробуй, болтушка! Все равно я всегда буду входить в церковь перед тобой!

С этими словами Брунгильда поднялась и ушла, а Кримхильда осталась сидеть униженная и раздосадованная. Это была первая обида в ее жизни, и ей было трудно справиться со своими чувствами. Она пошла в свою комнату и надела свои самые лучшие наряды и украшения. Затем в сопровождении своих дам и прислуги она отправилась на службу. Брунгильда со своей свитой была уже там. Кримхильда хотела было пройти мимо, но гордая королева остановила ее:

– Твой муж – вассал моего мужа, поэтому ты должна пропустить свою королеву.

– Ты бы лучше помолчала, – отрезала Кримхильда. – Не пристало любовнице идти вперед жены.

– Ты в своем уме? – вскричала Брунгильда. – Что значат твои слова?

– Я скажу тебе это, – ответила Кримхильда, – когда выйду из церкви.

И, пройдя мимо соперницы, она вошла в храм.

Гордая королева терпеливо ждала ее перед входной дверью. Стыд и гнев боролись в ее душе, и она не могла дождаться окончания службы. Наконец дверь распахнулась и появилась Кримхильда.

– Ну, жена холопа, – воскликнула Брунгильда, – объясни, наконец, что значили твои слова?

– Жена холопа? – повторила Кримхильда, как будто не слышала ее последних слов. – А узнаешь кольцо-змейку на моем пальце?

– Это мое кольцо, – сказала Брунгильда, – и теперь я знаю, кто его у меня украл.

– Ах так! – ответила Кримхильда. – А может, и шелковый пояс с золотыми застежками и драгоценными каменьями, что надет у меня на талии, тебе тоже знаком? Мой муж получил от тебя кольцо и пояс в ту ночь, когда он покорил тебя.

Кримхильда пошла прочь с гордым видом, как будто одержала величайшую победу в своей жизни. Опозоренная Брунгильда осталась где стояла, поникнув головою от стыда. Она послала за Гунтером и рассказала ему о нанесенном ей оскорблении. Гунтер обещал спросить Зигфрида, как такое могло случиться.

Он принял своего шурина в главном зале в присутствии храбрейших своих воинов. Гунтер объяснил, в чем дело, и герой Нибелунгов ответил, что никогда не говорил ничего, что бесчестило бы королеву. Он тут же добавил, что не стоит придавать значения женской ссоре. Зигфрид заявил, что готов подтвердить свои слова клятвой, но Гунтер ответил, что в том нет необходимости, он и так верит Зигфриду.

– Смотрите же, бургунды, – сказал герой, – вы все свидетели того, что я признан невиновным в оскорблении, нанесенном вашей королеве. А теперь, дорогой шурин, отругай свою жену, как я отругаю свою за то, что они натворили, чтобы их пустая болтовня не породила вражды между нами.

Он повернулся и вышел из зала, но многие бургунды чувствовали, что их королеве нанесено ужасное оскорбление. На следующий день Брунгильда стала готовиться к отъезду в Исландию. Король и его братья уговаривали ее остаться, но она сидела молча и неподвижно, как камень.

– Мы не можем позволить тебе уехать, – воскликнул король. – Мы готовы любой ценой загладить безрассудные слова нашей сестры. Чего ты хочешь?

– Крови!

Бургунды удивленно переглянулись, не решаясь заговорить. Она продолжала тем же тоном:

– Все воды Рейна не смоют пятна с моего доброго имени. Только кровь из сердца этого человека может это сделать.

Витязям стало не по себе, но Хаген сказал:

– Разве отважные бургунды совсем одряхлели и ослабли духом? А может, они снова впали в детство? Я вам объясню, в чем тут дело. Наша королева требует крови из сердца Зигфрида. И что же? Чего же вы испугались?

Бургунды начали перешептываться. Все знали силу Зигфрида – на свете нет такого воина, кто мог бы сразиться с ним в открытом бою. Да и кроме того, он не виновен в том, что случилось.

Тогда безжалостный Хаген повернулся к Брунгильде и сказал:

– Госпожа, я советовал Гунтеру не ездить в Исландию и не свататься к тебе. Но теперь, когда ты наша королева, твоя честь под нашей защитой. Мы выполним твое желание.

– Нет! – вскричал юный Гизельхер. – Не в обычаях бургундов платить злом за добро. Зигфрид всегда был нам добрым другом, и я его не предам.

Хаген попробовал было уговорить Фолькера помочь ему осуществить убийство, поскольку открыто нападать на Зигфрида они не решались. Но Фолькер отказался. Тогда Ортвин вызвался сделать это вместо него, добавив, что Зигфрид передал своей жене кольцо и пояс, полученные от королевы Бургундии, и за одно это заслуживает гибели.

Тут Гунтер не мог больше молчать и вмешался в разговор:

– Это убийство покроет бургундов несмываемым позором, и мой долг – предотвратить его.

– Рейнский государь! – вскричала Брунгильда, вставая с места. – Я даю тебе три дня на размышление. После этого я либо уеду в Исландию, либо отомщу сама.

С этим словами она удалилась.

– Он неуязвим для нашего оружия, – напомнил маркграф Гере, – потому что он искупался в жире дракона, и единственное уязвимое место у него там, где к спине прилип липовый листок.

– Я применю хитрость, – вымолвил безжалостный Хаген.

Король не мог решить, что же ему делать. И так плохо, и так. Три дня прошло, и он увидел, что королева непреклонна в своем решении, и тогда он со вздохом согласился на предложение Хагена.

В это время прибыли гонцы от Людегаста и Людегера с известием, что они объявляют Бургундии войну. Зигфрид сразу же согласился помочь своему шурину в борьбе с врагом. Дамы готовили камзолы для своих мужей. Когда Хаген вошел в комнату Кримхильды, он застал ее за этим занятием. Он уговаривал ее не волноваться, потому что герой, искупавшийся в драконьей крови, – неуязвим.

– Мой добрый друг, – ответила она печально, – Зигфрид так отважен, что на всем скаку летит в самую гущу врагов, а там его легко могут случайно ранить в единственное незащищенное место.

Хаген уговорил ее вышить в этом месте метку, чтобы он всегда мог закрыть Зигфрида своим щитом. По его совету она вышила на бархате камзола тонкой серебряной ниткой маленький крестик. Но она напрасно волновалась, потому что скоро снова явились гонцы с известием, что короли передумали и решили не воевать, а сохранить верность старому союзу. Вскоре после этого Гунтер начал приготовления к грандиозной охоте, чтобы отпраздновать установление мира. Утром, в назначенный для охоты день, Кримхильда стала уговаривать своего мужа остаться дома. Этой ночью ей снились страшные сны, и она боялась за его жизнь. Он посмеялся над ней, а потом поцеловал и сказал, что не может отказаться от участия в охоте только потому, что ей приснился страшный сон.

– Не волнуйся обо мне, дорогая, – успокоил он ее. – Что может со мной случиться? Весь день я буду среди друзей и товарищей, а кроме того, возьму с собой свой добрый меч Бальмунг и острое копье, и хотел бы я посмотреть на того, кто осмелится напасть на меня!