и нищим? Вернись к себе! Жалею тебя, пото му это и говорю.

– Ах, ты, ты, – качая растрепанной головой, шептала Маргари та, – ах, ты, маловерный, несчастный человек. Я из-за тебя всю ночь вчера тряслась нагая, я потеряла свою природу и заменила ее новой, несколько месяцев я сидела в темной каморке и думала только про одно – про грозу над Ершалаимом, я выплакала все глаза, а теперь, когда обрушилось счастье, ты меня гонишь? Ну что ж, я уйду, я уйду, но знай, что ты жестокий человек! Они опустошили тебе душу!

Горькая нежность поднялась к сердцу мастера, и, неизвестно по чему, он заплакал, уткнувшись в волосы Маргариты. Та, плача, шеп тала ему, и пальцы ее прыгали на висках мастера.

– Да, нити, нити… на моих глазах покрывается снегом голова… ах, моя, моя много страдавшая голова! Смотри, какие у тебя глаза! В них пустыня… А плечи, плечи с бременем… Искалечили, искалечи ли… – Речь Маргариты становилась бессвязной, Маргарита содрога лась от плача.

Тогда мастер вытер глаза, поднял с колен Маргариту, встал и сам и сказал твердо:

– Довольно! Ты меня пристыдила. Я никогда больше не допущу малодушия и не вернусь к этому вопросу, будь покойна. Я знаю, что мы оба жертвы своей душевной болезни, которую, быть может, я пе редал тебе… Ну что же, вместе и понесем ее.

Маргарита приблизила губы к уху мастера и прошептала:

– Клянусь тебе твоею жизнью, клянусь угаданным тобою сыном звездочета, все будет хорошо.

– Ну и ладно, ладно, – отозвался мастер и, засмеявшись, добавил: – Конечно, когда люди совершенно ограблены, как мы с тобой, они ищут спасения у потусторонней силы! Ну что ж, согласен искать там.

– Ну вот, ну вот, теперь ты прежний, ты смеешься, – отвечала Маргарита, – и ну тебя к черту с твоими учеными словами. Потусто ронняя или не потусторонняя – не все ли это равно? Я хочу есть.

И она потащила за руку мастера к столу.

– Я не уверен, что эта еда не провалится сейчас сквозь землю или не улетит в окно, – говорил тот, совершенно успокоившись.

– Она не улетит!

И в этот самый момент в оконце послышался носовой голос:

– Мир вам.

Мастер вздрогнул, а привыкшая уже к необыкновенному Марга рита вскричала:

– Да это Азазелло! Ах, как это мило, как это хорошо! – И, шепнув мастеру: – Вот видишь, видишь, нас не оставляют! – бросилась от крывать.

– Ты хоть запахнись, – крикнул ей вслед мастер.

– Плевала я на это, – ответила Маргарита уже из коридорчика.

И вот уж Азазелло раскланивался, здоровался с мастером, сверкал ему своим кривым глазом, а Маргарита восклицала:

– Ах, как я рада! Я никогда не была так рада в жизни! Но прости те, Азазелло, что я голая!

Азазелло просил не беспокоиться, уверял, что он видел не только голых женщин, но даже женщин с начисто содранной кожей, охот но подсел к столу, предварительно поставив в угол у печки какой-то сверток в темной парче.

Маргарита налила Азазелло коньяку, и он охотно выпил его. Мас тер, не спуская с него глаз, изредка под столом тихонько щипал себе кисть левой руки. Но щипки эти не помогали. Азазелло не раство рялся в воздухе, да, сказать по правде, в этом не было никакой надоб ности. Ничего страшного в рыжеватом, маленького роста человеке не было, разве что вот глаз с бельмом, но ведь это бывает и без вся кого колдовства, разве что одежда не совсем обыкновенная – какаято ряса или плащ, – опять-таки, если строго вдуматься, и это попада ется. Коньяк он тоже ловко пил, как и все добрые люди, целыми стопками и не закусывая. От этого самого коньяку у мастера зашуме ло в голове, и он стал думать:

«Нет, Маргарита права! Конечно, передо мною сидит посланник дьявола. Ведь я же сам не далее как ночью позавчера доказывал Ива ну, что тот встретил на Патриарших именно сатану, а теперь почемуто испугался этой мысли и начал что-то болтать о гипнотизерах и галлюцинациях. Какие тут к черту гипнотизеры!»

Он стал присматриваться к Азазелло и убедился в том, что в гла зах у того виднеется что-то принужденное, какая-то мысль, которую тот до поры до времени не выкладывает. «Он не просто с визитом, а появился он с каким-то поручением», – думал мастер.

Наблюдательность ему не изменила.

Выпив третью стопку коньяку, который на Азазелло не произво дил никакого действия, визитер заговорил так:

– А уютный подвальчик, черт меня возьми! Один только вопрос возникает, чего в нем делать, в этом подвальчике?

– Про то же самое я и говорю, – засмеявшись, ответил мастер.

– Зачем вы меня тревожите, Азазелло? – спросила Маргарита. – Как-нибудь!

– Что вы, что вы! – вскричал Азазелло. – Я и в мыслях не имел вас тревожить. Я и сам говорю – как-нибудь. Да! Чуть было не за был… Мессир передавал вам привет, а также велел сказать, что при глашает вас сделать с ним небольшую прогулку, если, конечно, вы по желаете. Так что ж вы на это скажете?

Маргарита под столом толкнула ногою мастера.

– С большим удовольствием, – ответил мастер, изучая Азазелло, а тот продолжал:

– Мы надеемся, что и Маргарита Николаевна не откажется от этого?

– Я-то уж наверное не откажусь, – сказала Маргарита, и опять ее нога проехалась по ноге мастера.

– Чудеснейшая вещь! – воскликнул Азазелло. – Вот это я люблю! Раз- два и готово! Не то что тогда, в Александровском саду.

– Ах, не напоминайте мне, Азазелло! Я была глупа тогда. Да, впрочем, меня и нельзя строго винить за это – ведь не каждый же день встречаешься с нечистой силой!

– Еще бы, – подтверждал Азазелло, – если б каждый день, это бы ло бы приятно!

– Мне и самой нравится быстрота, – говорила Маргарита воз бужденно, – нравится быстрота и нагота… Как из маузера – раз! Ах, как он стреляет! – вскричала Маргарита, обращаясь к мастеру. – Се мерка под подушкой, и любое очко! – Маргарита начинала пьянеть, отчего глаза у нее разгорелись.

– И опять-таки забыл, – прокричал Азазелло, хлопнув себя п о лбу, – совсем замотался! Ведь мессир прислал вам подарок, – тут он отнесся именно к мастеру, – бутылку вина. Прошу заметить, это то самое вино, которое пил прокуратор Иудеи. Фалернское вино.

Вполне естественно, что такая редкость вызвала большое внима ние и Маргариты и мастера. Азазелло извлек из куска темной гробо вой парчи совершенно заплесневевший кувшин. Вино нюхали, нали ли в стаканы, глядели сквозь него на исчезающий перед грозою свет в окне. Видели, как все окрашивается в цвет крови.

– Здоровье Воланда! – воскликнула Маргарита, поднимая свой стакан.

Все трое приложились к стаканам и сделали по большому глотку. Тотчас предгрозовой свет начал гаснуть в глазах у мастера, дыхание его перехватило, он почувствовал, что настает конец. Он еще видел, как смертельно побледневшая Маргарита, беспомощно простирая к нему руки, роняет голову на стол, а потом сползает на пол.

– Отравитель… -успел еще крикнуть мастер. Он хотел схватить нож со стола, чтобы ударить Азазелло им, но рука его беспомощно соскользнула со скатерти, все окружавшее мастера в подвале окраси лось в черный цвет, а потом и вовсе пропало. Он упал навзничь и, па дая, рассек себе кожу на виске об угол доски бюро.

Когда отравленные затихли, Азазелло начал действовать. Пер вым долгом он бросился в окно и через несколько мгновений был в особняке, в котором жила Маргарита Николаевна. Всегда точный и аккуратный, Азазелло хотел проверить, все ли исполнено, как нуж но. И все оказалось в полном порядке. Азазелло видел, как мрачная, дожидающаяся возвращения мужа женщина вышла из своей спаль ни, внезапно побледнела, схватилась за сердце и, крикнув беспо мощно:

– Наташа! Кто-нибудь… ко мне! – упала на пол в гостиной, не дойдя до кабинета.

– Всё в порядке, – сказал Азазелло. Через мгновение он был воз ле поверженных любовников. Маргарита лежала, уткнувшись лицом в коврик. Своими железными руками Азазелло повернул ее, как кук лу, лицом к себе и вгляделся в нее. На его глазах лицо отравленной менялось. Даже в наступавших грозовых сумерках видно было, как исчезало ее временное ведьмино косоглазие и жестокость и буй ность черт. Лицо покойной посветлело и, наконец, смягчилось, и ос кал ее стал не хищным, а просто женственным страдальческим оска лом. Тогда Азазелло разжал ее белые зубы и влил в рот несколько ка пель того самого вина, которым ее и отравил. Маргарита вздохнула, стала подниматься без помощи Азазелло, села и слабо спросила:

– За что, Азазелло, за что? Что вы сделали со мною?

Она увидела лежащего мастера, содрогнулась и прошептала:

– Этого я не ожидала… убийца!

– Да нет же, нет, – ответил Азазелло, – сейчас он встанет. Ах, за чем вы так нервны!

Маргарита поверила ему сразу, настолько убедителен был голос рыжего демона. Она вскочила, сильная и живая, и помогла напоить лежащего вином. Открыв глаза, тот глянул мрачно и с ненавистью повторил свое последнее слово:

– Отравитель…

– Ах! Оскорбление является обычной наградой за хорошую ра боту, – ответил Азазелло. – Неужели вы слепы? Но прозрейте же скорей!

Тут мастер поднялся, огляделся взором живым и светлым и спросил:

– Что же означает это новое?

– Оно означает, – ответил Азазелло, – что нам пора. Уже гремит гроза, вы слышите? Темнеет. Кони роют землю, содрогается малень кий сад. Прощайтесь с подвалом, прощайтесь скорее.

– А, понимаю, – сказал мастер, озираясь, – вы нас убили, мы мертвы. Ах, как это умно! Как это вовремя! Теперь я понял все.

– Ах, помилуйте, – ответил Азазелло, – вас ли я слышу? Ведь ва ша подруга называет вас мастером, ведь вы мыслите, как же вы може те быть мертвы? Разве для того, чтобы считать себя живым, нужно непременно сидеть в подвале, имея на себе рубашку и больничные кальсоны? Это смешно!

– Я понял все, что вы говорили, – вскричал мастер, – не продол жайте! Вы