– Ого! – воскликнул Румянцев.

Немец с яростью одну за другой бросил несколько коротких фраз членам своего экипажа.

– Что он им сказал? — наклонился к Челнокову Демидов.

Челноков поднял глаза:

– Ругается и угрожает им смертью. Говорит, что гитлеровские войска уже близко и скоро их всех освободят. Тогда и Кранца и Келлера вздернут по его приказу на первой осине. Запрещает им давать показания.

– Ясно, — кивнул седеющей головой Демидов. — А ну, старшина Лаврухин, уведите пока ефрейтора и штурмана. Они будут отвечать, это по всему видно. Я хочу поговорить с этим типом без них.

Алеша из своего темного угла еще раз посмотрел на немецкого летчика. Тот стоял, сомкнув каблуки, и свысока озирал окружающих зелеными холодными глазами.

– Будете говорить? — спросил Демидов.

– Да, — ответил немец, — я буду говорить. Но не о том, что вас интересует. И если вы хотите что-либо услышать, развяжите мне руки.

— Развязать ему руки! — приказал Демидов. Дядя Костя неохотно выполнил эту команду. Немец с наслаждением расправил затекшие руки, усмехнувшись, посмотрел на следы от веревок на запястьях.

— Вы, разумеется, можете связать рядового летчика великой Германии, по недоразумению попавшего к вам в плен, — заговорил он быстро и сухо, — но я бы не советовал вам это делать в те дни, когда наша доблестная армия набросила смертельную петлю на ваше государство. Пора кончать комедию. Обещайте мне жизнь, и я позабочусь о том, чтобы всем вам было обеспечено гуманное обращение, когда вы попадете к нам в плен или будете интернированы.

– А вы в этом уверены? — коротко спросил Демидов.

– Как и в том, то в данную минуту беседую с вами.

– Ваша фамилия?

– Обер-лейтенант Якоб Редель. Кавалер Железного креста.

– За что получили крест?

– За Лондон и Ковентри.

– Хорошо над ними поработали на своем «юнкерсе»?

Нижняя губа фашиста дрогнула от ухмылки:

– Англичане не могут быть на меня в претензии. Но я и над Вязьмой неплохо поработал. Неделю назад от моих бомб сгорели два эшелона с боеприпасами на железнодорожном узле.

– И все-таки вы не слишком удачно поработали над Вязьмой.

– Почему? — с клекотом спросил немец, и какие-то мускулы дрогнули на его каменном лице.

– Потому что над Вязьмой вас сбили.

– О да, —смутился обер-лейтенант. — Этот день стал для меня черной пятницей. Как рыцарь Железного креста, я обязан воздать должное вашему асу. Могу ли я его увидеть?

– Румянцев, представьтесь, — повеселел командир полка.

Старший политрук встал из-за стола и в упор посмотрел на Ределя. С минуту длился этот безмолвный поединок взглядов. Холодные зеленые глаза немца встретились со спокойными, подернутыми насмешкой глазами старшего политрука. Оба с интересом смотрели друг на друга.

– Я уверен, что ваш ас не принадлежит к числу коммунистов и комиссаров, — сказал наконец немец.

– Ошибаетесь, он комиссар полка, — заметил Демидов.

Гитлеровец схватился за голову.

— О доннер веттер! — вырвалось у него.

— Товарищ подполковник, разрешите задать ему три вопроса? — оживился Челноков.

Демидов закивал головой.

— Давай, Гомер!

— Обер-лейтенант Якоб Редель, откуда вы родом? — спросил Челноков довольно чисто по-немецки. Он успел до войны кончить первый курс Института иностранных языков и даже на фронте вырывал часы для занятий. — Не пугайтесь, этот вопрос не нарушает военной тайны и вы, отвечая на него, не скомпрометируете себя перед вашим фюрером.

– Из Кенигсберга.

– Прекрасно. Вы знакомы с Кантом?

– Да, я знаю Канта, — насмешливо произнес немец. — Это офицер из штаба нашей воздушной эскадры. Во Франции мы пили с ним чудесный коньяк. Вы удовлетворены?

Челноков перевел, и все присутствующие рассмеялись.

– Нет, я имел в виду философа Канта.

Обер-лейтенант выждал, пока смех затих, и быстро, волнуясь, заговорил. У Демидова и Челнокова, знавших немецкий язык, лица сразу посерьезнели.

– Я должен вас разочаровать, господа советские офицеры. Мы знаем, что у вас любят изображать нацистов круглыми дураками. Они не знают ни Канта, ни Гегеля, ни Шиллера, ни Гете. Вздор! Вам что, рассказать о кантовской «вещи в себе»? Могу. Не зря я сидел в свое время на скамье Лейпцигского университета. Но Кант не наш философ. А наши философы это Ницше, Розенберг, Адольф Гитлер. Вы теперь удовлетворены?

– Зачем вы к нам пришли, Редель? — строго спросил Демидов, возобновляя официальный допрос. — Вы знаете, что Советская Россия — это громадное государство с военными традициями, с огромными резервами, и вы неизбежно проиграете войну.

– Чепуха! Великая Германия фюрера завоюет весь мир! — сказал обер-лейтенант и, картинно выбросив вперед руку, выкрикнул: — Хайль Гитлер!

– Вы в этом уверены?

– Да. Уверен.

— А я уверен в обратном, — спокойно произнес Демидов, — в том, что на каждого такого ретивого, как вы, нациста у нас найдутся три аршина земли и осиновый кол в придачу.

Редель презрительно хмыкнул:

— Вы говорите это так, словно не немецкая армия стоит у стен Москвы, а Красная Армия стоит у стен Берлина.

Демидов ладонью провел по голове.

— Когда Красная Армия будет стоять у стен Берлина, вам уже не придется защищать вашего бесноватого фюрера. Вы уже вышли из игры, Редель, кавалер Железного креста. Когда будет начато новое наступление? Отвечайте!

Гитлеровец поправил у себя над карманом френча орден и гордо поднял кверху узкий выбритый подбородок:

— Повторяю: я офицер великой германской армии и принимал присягу на верность Адольфу Гитлеру. На вопросы военного характера я отвечать не буду. У меня есть один практический совет. Рекомендую всем вам перелететь на нашу сторону и вернуть на наш аэродром мой экипаж. Только так вы избежите гибели при разгроме Москвы.

Он замолчал и нагловатыми зелеными глазами оглядел всех, чтобы убедиться, какое впечатление произвели эти его слова. Челноков медленно перевел. Румянцев и Петельников переглянулись, Боркун всей огромной пятерней поскреб у себя в затылке. А Демидов, ослепленный внезапной яростью, с силой хватил кулаком по столу.

— Что? — взревел он. — Ах ты змея паршивая! Стоишь на нашей земле с вырванным жалом и все еще хочешь кусаться, ультиматумы предлагаешь? Старшина Лаврухин, уведите этого гада. Давайте других.

Штурман со сбитого «юнкерса» и воздушный стрелок дали самые подробные показания. Их ответы несколько расширили ту небогатую информацию, которой вооружили штаб фронта наземные разведчики. У Демидова не оставалось никаких сомнений: немцы замышляли прорыв линии фронта не в одном, а во многих местах сразу, чтобы фланговыми маневрами, повторив свои излюбленные «клещи» и охваты, вырваться к самым ближним подступам Москвы. Сейчас ударная танковая армия Гудериана была сосредоточена в районе юго-западнее Брянска, а старый, опытный генерал-фельдмаршал Браухич принял командование войсками на